Традиции & Авангард. №4 (19) 2023 г.

В Хабаровске ей велели прах
Забирать.
Пробегает мороз по коже,

Пробирает холодный ветер. И обе мы
Плачем, обнявшись, в тени вагона,
Потому что война одна на всех, хоть ты из Костромы,
Хоть со среднего Дона.

И сыновья – одни на всех. Двадцать пять.
Диабет. Трое детей. Вызвался добровольцем.
Что же ты наделал, сыне? Где тебя искать?
По каким моргам, сыне, к каким идти богомольцам?

Мы стоим на перроне.
Она говорит: «Пришёл
Недавно живой.
Прикрылся хохляцким трупом сыночек
И выжил один из всей миномётной роты. Хохол
Пригодился, вырвало взрывом у того позвоночник.

Забрал документы своих двухсотых с передовой,
Чтобы не мыкались вдовы, доказательства собирая.
Он пришёл домой. Он живой.
Что же ты ревёшь, моя дорогая?!»

Она проводница. Стоянка поезда тридцать минут, скользя
Из Москвы до Благовещенска, едет поезд «Россия».
Заключаем:
«Нас победить нельзя».
Поднимаемся в тамбур. Отправляемся.
Отогреваемся чаем.

«Младенец плачет вдумчиво. Отец…»

Младенец плачет вдумчиво. Отец
Тихонько свирепеет: «Чё ж те надо?»
А на моём плече храпит боец,
Немолодой, как Димка из спецназа.

Отложен рейс. Объявлен план «Ковёр»,
Над лётным – усиление режима,
Поскольку демон крылья распростёр,
И кружится, и кружится, вражина.

Запеть бы «Чёрный ворон» всей страной…
Но спит боец, привычный к стаям птичьим,
И больше «Что ж ты вьёшься надо мной?..»
Младенец не орёт и вверх не тычет.

И мы без всякой паники сидим:
Ждём рейса, не гундим – для непонявших.
И тьфу на них вообще. Так победим.
Никто не сомневается из наших.

На смерть А. Ф

Мелких движений и осторожных взглядов
Тайный язык опасней змеиных ядов,
Может убить, может прожечь и может
К жизни вернуть, когда с перебором пожил.

Это у нас и было. Важны детали.
Дружеские объятья на карнавале,
Лёгких касаний на коже следы плавленья,
Жарких столбцов безликие откровенья.

Долгой дорогой в бескрайней степи, в салоне
Автомобиля слипшиеся ладони,
Танец фаланг, их перекрестий нега,
Я тебя отмолила тогда у неба.

Мне «невозможность» имя. Не я решаю.
Дважды одних и тех же не воскрешаю.
Что же, прощай, тишайшая моя тайна,
В годы любви воспетая мной детально.

«Резко не вставай, ударит в глазоньки…»

– Резко не вставай, ударит в глазоньки, —
Подливая, крякал сиплый дед.
Во дворе у вросшей в землю мазанки
Мне накрыли праздничный обед.

Пухлая Галина Поликарповна
Подносила яства ко столу.
Летний зной вливался в вены капельно.
Распускался полдень по селу.

В доме рушниками полки выстланы,
В комнатёнках сплошь половики.
На луга с утра коровы высланы,
Вон они пасутся у реки.

Что бы он сказал теперь о родине,
Как бы тряс плешивой головой?
Хорошо, что все дороги пройдены
И лежит не там, а под Москвой

Наш Петрович, так оравший: «Сволочи!» —