Рванулся к двери каюты – заперто.
Ну, да. Капитан же предупредил, что будет за мной «присматривать».
Набрал его номер:
– Кэп, у меня ничего не вышло! Вместо Ло – идиотская барби.
– Так ты подружку себе решил слепить? – засмеялся старик. – Мечтатель! Говорил я, не торопись, не трать грязь. У чудес есть предел: лепить объект надо в натуральную величину. И лишь то, что существует на твоей планете. Ни-ка-ких фантазий. Спать ложись, утром приду, доскажу про Тхукан.
Неплохой совет.
Я нажал отбой связи, прилег и тут же провалился то ли в сон, то ли в бред. Вроде, спал, но в то же время видел все вокруг.
Как открывается дверь.
Как входит капитан.
Как взмахивает ножом.
Как делает шаг и спотыкается, подскользнувшись в лужице пролитого мной виски.
Бабочка садится мне на нос, щекочет лапками ноздрю – этого мне хватает, чтобы очнуться и, перехватив нож, успеть вонзить его в живот нападавшего…
Я не хотел его убивать, клянусь. Или… хотел? Обрадовался возможности, тому, что «он первый начал»? Да нет же, черт подери, я не виноват!
Но еще раньше была Ло. И в ее смерти тоже нет моей вины?
Подняв голову, я начинаю выть.
Сколько крови на полу… Сколько грязи на столе, сколько грязи в душе. Сколько возможностей.
Капитан стонет – он еще жив, хотя это ненадолго. Разве что… Трясу плечи, обтянутые фирменной курткой.
– А оживить, оживить человека с помощью грязи можно?
В глазах старика мелькает надежда, но ненадолго.
– Нет, – с сожалением шепчет он.
– Капитан, а вас как звали родители… в детстве?
– Гошей. – Кэп хмыкает сквозь силу. – Георгий я. Как обидно ум… мирать. Никого после себя не оставил – ни ребенка, ни котен… ка… Бес попутал, прости… Не удержался я…
Через несколько минут я закрываю покойному глаза.
Думаю еще чуть-чуть, провожу лезвием себе по левой руке, чтобы хлынула кровь, смешиваясь с кровью Георгия. Мне кажется, так честнее. Мои руки – красные, липкие, и это хорошо.
Грязи не хватит, чтобы слепить взрослого человека. А на невзрослого – с лихвой. Даже на двух, если делать совсем младенчиков. Девочку и мальчика.
Ло и Гошу.
Хорошо, что стены каюты звуконепроницаемы. Вот бы удивился экипаж, услышав на рассвете залп: «Ааааа!» в две глотки.
Ничего, удивятся чуть позже.
Не знаю, что будет со мной дальше, но тетю Дашу надо постараться успеть обрадовать – в ближайшие годы у нее будет работенка.
Аминь.
Почти разумны
Майк Гелприн
Майк Гелприн
08.05.1961 г.
Олег присел на корточки, расстелил на траве клеёнку и вывалил на неё содержимое мешка с подарками. Аляповатые пластиковые заколки, броши из дешёвого стекла, примитивные перочинные ножи – весь запас, что приволок с Земли вернувшийся из отпуска Луис.
– Хорошие вещи, полезные, – подбодрил Олег аборигенов. – Ну, что стоите, налетайте.
Аборигены, как обычно, не отреагировали. Все трое смиренно стояли в ряд и безмолвно переминались с ноги на ногу, будто солдаты карликового войска, которым уже скомандовали «вольно», но забыли добавить «разойдись».
Луис почесал в затылке, поморщился.
– Примитивы, – прокомментировал он. – И какому олуху пришло в голову классифицировать их сапиенсами?
– Сам ты примитив, – рассердилась Глория.
Она решительно отстранила Луиса, присела рядом с Олегом, выбрала из кучи безделушек стеклярусные бусы и протянула ближайшему аборигену.
– Возьми, – принялась уговаривать Глория. – Смотри, какие красивые, подаришь своей девушке. У тебя есть девушка?
Абориген помялся, затем нерешительно протянул верхнюю конечность и немедленно её отдёрнул.
– Трусоват, – констатировал Луис. Он повернулся спиной и двинулся в лабораторию. – Только время с ними терять, – бросил Луис через плечо.
Глория досадливо фыркнула.
– Погляди, какая красота, – вновь взялась она за уговоры. – Чудесные бусы, замечательные.
– Постой, – Олег выудил из груды барахла перочинный ножик с изогнутой перламутровой рукояткой. – Что ты мужику бабские финтифлюшки предлагаешь. Нож, – объявил Олег торжественно. – Держи. Нет ничего лучшего для мужчины, чем вспороть брюхо врагу, – Олег полоснул лезвием по клеёнке. – Ну, как вам? – оглядел он аборигенов. – Правда, классная штука?
Демонстрация брутальных свойств ножа энтузиазма не вызвала. Потоптавшись с минуту, аборигены синхронно развернулись и закосолапили в лес.
– Ты всё испортил, – набросилась на Олега Глория. – Они миролюбивые, смирные, а ты – «враги, брюхо, вспороть»… Не удивлюсь, если они больше не придут.
– Ну, и не придут, велика важность, – виновато бормотал Олег, едва поспевая вслед за Глорией к лабораторной двери. – Я, между прочим, и так не понимаю, чего они ходят.