Простые ответы на вечные вопросы

Царство Христово явным образом откроется лишь тогда, когда мир окончательно захлебнется грехом и восстанет против всего святого. И тогда Царство Божие явит себя миру во всей своей силе и славе. Но до тех пор оно сокровенно пребывает в чистых сердцах и в храмах Божиих.

Таинства Церкви, в которых Небеса сходят на землю, превращают храмы в островки Царства Небесного среди земной житейской суеты. Именно здесь чаще всего и происходит встреча с Царством Небесным, которое приходит к человеку так же, как пришел на землю Христос, – скромно, без громов и молний или пугающих чудес. Царство Небесного Отца только зовет к себе, но не пугает и не принуждает. Оно до времени скрывает свою славу, чтобы не допустить насилия чудом над правом свободной веры человека. Но стоит погрузиться в себя – и открывается вечность, сокрытая в сердце:

Везде я чувствую, везде Тебя,
Господь, – в ночной тиши,
И в отдаленнейшей звезде,
И в глубине моей души.[26 - Мережковский Д. Бог.]

Стоит отойти от всепоглощающей суеты, немного помолчать, и тогда чистое око увидит вокруг множество отблесков этого Царства. Эти блики разбросаны повсюду – и через чистоту детских душ, и через гармонию природы нас зовет одно и то же Царство Света и Любви.

Но только в храме Бог дает человеку не просто созерцать – вкусить этого Царства, стать его причастником:

Богослужения торжественный зенит,
Свет в круглой храмине под куполом в июле,
Чтоб полной грудью мы вне времени вздохнули
О луговине той, где время не бежит.
И Евхаристия, как вечный полдень, длится —
Все причащаются, играют и поют,
И на виду у всех божественный сосуд
Неисчерпаемым веселием струится[27 - Мандельштам О. «Вот дароносица, как солнце золотое…».].

Протоиерей Павел Великанов

Шестой день

И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему и по подобию Нашему, и да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над зверями, и над скотом, и над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле. И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их… И был вечер, и было утро: день шестой (Быт. 1, 26–27, 31).

Любопытную вещь отмечают в этих стихах богословы: предыдущие пять дней творение мира происходило сразу: «и сказал Бог» – «и стало так». На шестой день формула библейского повествования изменилась, разделившись на замысел и его исполнение. О мгновении между двумя этапами часто говорят как о Троическом Совете. Именно его изобразил Андрей Рублев в иконе, ставшей впоследствии символом христианского искусства. И это неслучайно: действительно, сотворение человека стало трагической кульминацией истории мира.

Дело в том, что замысел о создании личности в некотором смысле противоречит факту Божественного всемогущества. Так герой из кинофильма «Поездка в Америку» сталкивается с одной весьма деликатной проблемой: он единственный сын африканского монарха, и ему пришло время жениться. Кандидатура невесты уже утверждена: это прелестная девушка, которую от рождения воспитывали как будущую принцессу, предназначенную во всем угождать мужу. При первом знакомстве принц не нашел в ней недостатков за исключением одного – на вопрос: «Какую музыку ты любишь» девушка отвечала: «Ту, которую любишь ты». Точно такой же ответ был дан и на остальные вопросы жениха. Озадаченный принц отменил свадьбу, сославшись на то, что ему нужна личность, а не кукла для удовлетворения чресел. Впрочем, проблема оказалась в нем самом: выяснилось, что любая девушка в его королевстве точно так же ведет себя перед всемогущим владыкой. Осознав это, принц решил избавиться от своего статуса и отправился на поиски невесты за пределы царства, туда, где он был уже самым заурядным африканцем, – в Америку.

Похожая «революция сверху» происходит в мироздании на шестой день творения. Создать человека по Образу Божию, то есть личностное бытие, возможно только одним способом – добровольно ограничив

Свое всемогущество. Тройственный Совет неизбежен, ведь предельно высока цена вопроса: в мире предстоит появиться частичке, над которой Сам Творец не властен. Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною (Откр. 3, 20). Бог замыслил сотворить такую дверь, у которой Он сам будет стоять лишь Гостем, не смеющим войти без приглашения.

Но дело не только в самоограничении абсолютной власти. Если в мире появляется иная воля, помимо благой воли Творца, возникает серьезная опасность вхождения в него зла, разрушения, смерти. И взгляд Всевышнего, для которого нет ничего скрытого, отчетливо видит последствия принятого решения: поруганное непослушанием Древо Познания, смерть Адама, братоубийство Каина… Видит Он и Голгофу, и римские гвозди, и Крест – самое мучительное орудие казни, которое изобретет человек.

Но роковое слово все-таки звучит: И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их. Зачем? Зачем Богу, чуждому всяких страданий, творить человека, если заранее известно, что нужно будет ради него заразить Себя смертной человеческой природой и умереть под насмешливые крики толпы?

Египетские, вавилонские, греческие мифы рассказывают о появлении человека. И человек в них предстает как побочный продукт игр богов или как чернорабочий, созданный младшими богами для того, чтобы скинуть на него самую грязную и унизительную работу в мироздании. Библейский же Бог хочет сотворить человека. Подобно тому как заботливый отец готовит жилище к возвращению матери с малышом из роддома, Бог заранее творит мир ради человека и для человека, все предназначая ему.

Но желание – это проявление ущербности, неполноты, недостатка. Так, жажда свидетельствует о недостатке жидкости в организме, голод – питательных веществ и энергии. Как объяснить желание Бога, Который в качестве Абсолюта, Полноты не испытывает никакой нужды?

Пожалуй, и среди людей можно найти пример того, что по крайней мере один род желания возникает не от недостатка, а, наоборот, от преизбытка и полноты бытия. Вот человек, у которого сегодня родился сын. Спроси у него в тот момент, когда он узнал о своем новом качестве отца, чего ему недостает до счастья? Он непременно скажет: ничего. Или, вернее, ему недостает рядом друзей, знакомых, прохожих – всех этих встречных-поперечных, которых он созывает к себе на праздничный пир. Точно так же после победы российской сборной на Чемпионате мира по хоккею люди выходили из домов на улицу, желая поздравить первого встречного незнакомца.

Впрочем, кому-то может показаться, что Богу хорошо быть и поэтому Он милостиво разрешает человеку быть тоже. Так миллионер, отъезжая с выигрышем из казино, самодовольно глядит на нищего бродягу и протягивает ему мятую купюру: на, дескать, помни мою доброту. Но в том жесте, которым Господь вызывает человека из небытия, вряд ли можно найти что-то похожее на милостивый подарок богача бедному соседу.

В рублевской «Троице» изображены две жертвенные чаши: одна стоит на столе, который обступили Ангелы: в ней голова тельца – это символ ветхозаветной жертвы, совершавшейся в храме Соломона; вторая образуется краями одежд двух крайних Ангелов, так что внутри этой чаши оказывается средний Ангел в ало-голубых одеждах Христа. Он – Жертва Нового Завета. Таким образом, символика Тройственного

Совета становится ужасающе ясной: Бог творит человека уже распятыми руками. В том, чтобы поменяться одеждами с нищим нет больше милости. Это любовь. Она вызывает человека из небытия: в первый раз – в Эдеме, второй – на Голгофе.

Ответить на эту любовь и предстоит каждому из нас на седьмой день – день человеческой истории.

С.А. Мазаев

Жизнь жительствует

Истина

Я смотрю на облако вдали,
Как же, право, это все нелепо,
Забыты дом, друзья, враги
И это вечно пасмурное небо…

Мне хочется бежать на край вселенной,
Пускай никто не гонит по пути
Сквозь атмосферу жизни нашей тленной,
Пытаюсь что-то важное найти.

Смотрю сквозь черный дым вранья и крови,
Убийцы, воры, грязь и пыль,
Я в этом небе разъяренный воин,
Кружусь, как в танце пламенной судьбы

Каких же хочет мир от этого решений?
Я воли дух, я знаю правильный ответ,
Есть много очень глупых предложений,
Но истины, на самом деле, нет[28 - Нет истины. http://poetryclub.com.ua/getpoem.php7icN11978 (http://poetryclub.com.ua/getpoem.php7icN11978)].

Среди нескольких вопросов, давно названных «проклятыми», есть и вопрос о существовании истины. Конечно, можно зарыть голову в песок скептицизма и сказать, что все относительно, нет ничего абсолютного и никакой истины нет. Но разве не плод рассудочной нечистоплотности – говорить, что отсутствие истины и есть самое истинное утверждение?

На самом деле, истины нас окружают везде. Истина того, что мы живем; истина, что этот мир – не иллюзия нашего сознания, а действительно существует; в конце концов, истина, что дважды два четыре. Но почему же таким притягательным остается взгляд скептика, почему так и тянет сказать: «Эти истины есть, а Той Самой Истины – нет»!?

Узнал ученого ответ.
Что не по вас, – того и нет.
Что не попало в ваши руки, —
Противно истинам науки.
Чего ученый счесть не мог, —
То заблужденье и подлог[29 - Гете И. Фауст.].

Очевидно, что, когда мы вслед за Понтием Пилатом задаем вопрос: «Что есть истина?», – мы говорим не о правильности математических аксиом, о чем-то ином. Разве разбросанные повсюду многообразные истины не выстраиваются в единую цепочку, в крепкую нить, плетущую какой-то неведомый узор – и быть может, узор со смыслом? Только вот кто его плетет, да и приятен ли глазу будет этот узор? Может, пусть лучше сама наша жизнь – как она есть, со всеми светлыми и неприглядными сторонами, и станет челноком истины, снующим взад-вперед, рисуя карту нашей судьбы? Ведь тогда не будет малодушного желания скрыться от пугающей своей категоричностью Истины с большой буквы. Потому что, если она есть, она имеет непосредственное отношение к каждому человеку?

Ответ мы слышим из уст блаженного Августина: «Любя что-то другое (неистинное), люди хотят, чтобы то, что они любят, оказалось истиной, – поэтому они ненавидят истину из любви к тому, что почитают истиной».

Само слово «истина» происходит от глагола «быть»: истина – это «естина» – то, что действительно есть. Но о чем можно сказать, что оно действительно существует? Ведь у любого предмета или явления есть свой источник – ничто не самобытно в этом мире! Поэтому когда на горе Синай сквозь громы и молнии Моисей слышит голос Бога – «Аз есмь Сый», то есть: «Я есть Тот, Кто Есть», – он слышит голос Самой Истины.

«Чтобы прийти к Истине, – пишет священник Павел Флоренский, – надо отрешиться от самости своей, надо выйти из себя; а это для нас решительно невозможно, ибо мы – плоть. Но… как же в таком случае ухватиться за Столп Истины? – Не знаем и знать не можем. Знаем только, что сквозь зияющие трещины человеческого рассудка видна бывает лазурь Вечности. Это непостижимо, но это – так. И знаем, что “Бог Авраама, Исаака, Иакова, а не Бог философов и ученых” приходит к нам, приходит к одру ночному, берет нас за руку и ведет так, как мы не могли бы и подумать».

Истина, как ее видит христианское откровение, – это вовсе не какой-то бессмысленный и безразличный закон бытия огромного часового механизма под названием Вселенная. У Истины есть свое лицо, Ее глаза пристально смотрят в человеческие сердца, осталось ли в них еще хоть что-то, сродное с Ней? Ее взгляд строг – но любящ: ведь у Истины человеческое лицо – это лик Богочеловека – Христа. Истина – это «Незабвенность, не слизываемая потоками Времени, это Твердыня, не разъедаемая едкою Смертью, это Существо существеннейшее, в котором нет Небытия нисколько»[30 - Флоренский П., свящ. Столп и утверждение истины.]. И эта Истина рядом, она никогда не иссякнет, несмотря на то что множество лжеистин стараются ее заслонить, внушить, что они-то и есть та Самая Главная Истина Бытия. Только бы не устать отыскивать в хаосе лживых дел и слов человеческих, в этом смешении правды и лжи ту Истину, которая одна и может спасти.