Завещание

– Наверное, будет лучше, если Джун… – предложила Мэй.

Миссис Данн без дальнейших проволочек заявила:

– Речь идет о завещании нашего брата.

Вулф нахмурился. Он ненавидел распри из-за завещаний и однажды дошел до того, что заявил одному потенциальному клиенту, что не желает играть в перетягивание каната, где вместо каната – кишки мертвеца. Тем не менее он без излишней грубости спросил:

– Завещание вызывает какие-то сомнения?

– Да. – Голос Джун был резок. – Но сначала я бы хотела сказать следующее. Вы детектив. Нам не нужен детектив, но я настояла, чтобы мы обратились к вам. И не из-за вашей репутации, а скорее благодаря тому, что вы однажды сделали для моей подруги, миссис Ллевелин Фрост. Тогда она еще была Гленной Макнейр. Также я слышала, как высоко отзывается о вас мой муж. Насколько я понимаю, вы сделали что-то невозможное для Госдепартамента.

– Благодарю вас. Но, – напомнил Вулф, – вы говорите, что вам не нужен детектив.

– Не нужен. Но мы очень нуждаемся в услугах способного, проницательного, сдержанного и не слишком щепетильного человека.

– У нас это называется дипломатия, – сказала Эйприл, стряхивая пепел с сигареты.

Ее замечание было всеми проигнорировано.

– В услугах какого рода? – поинтересовался Вулф.

Я решил, что лицу Джун требуется кое-какая корректировка. У нее были глаза ястреба, однако нос, которому следовало в таком случае напоминать клюв, был всего лишь прямым красивым носом. Я предпочитал смотреть на Эйприл. Но говорила Джун:

– Боюсь, это услуги совершенно необычного свойства. Мой муж говорит, что нам поможет только чудо, но он всегда был осторожным и консервативным человеком. Как вам известно, три дня назад, во вторник, скончался наш брат. Похороны состоялись вчера после полудня. Мистер Прескотт – адвокат моего брата – собрал нас вечером, чтобы ознакомить с завещанием. Содержание этого документа шокировало и изумило нас – всех нас без исключения.

Вулф издал звук, которым, как я знал, он выражает свое отвращение, однако люди, малознакомые с ним, могли принять это хмыканье за выражение сочувствия. Тем не менее Вулф сухо произнес:

– Такого рода шока можно было бы избежать, если бы налог на наследство составлял сто процентов.

– Возможно. Вы говорите как большевик. Но дело не в размере ожидаемого наследства, все гораздо хуже…

– Позвольте, – негромко перебила сестру Мэй, – в моем случае дело как раз в размере. Брат говорил, что оставит научному фонду нашего колледжа миллион долларов.

– Я всего лишь хотела сказать, что мы не гиены! – нетерпеливо воскликнула Джун. – Ни одна из нас не рассчитывала на скорое наследство от Ноэля. Конечно, мы знали, что он богат, но ему было всего сорок девять лет, и на здоровье он не жаловался. – Она обернулась к Прескотту. – Думаю, Гленн, вы сможете точнее перечислить мистеру Вулфу основные пункты завещания.

Юрист прочистил горло:

– Должен еще раз напомнить вам, Джун, что как только о завещании станет известно…

– Мистер Вулф сохранит все в тайне, не так ли?

– Разумеется, – кивнул Вулф.

– Что ж… – Прескотт опять прочистил горло и посмотрел на Вулфа. – Мистер Хоторн оставил небольшие суммы слугам и сотрудникам своей фирмы, всего сто шестьдесят четыре тысячи долларов. По сто тысяч долларов каждому из двоих детей его сестры, миссис Джон Чарльз Данн, и аналогичную сумму научному фонду колледжа Варни. Пятьсот тысяч своей жене; детей у него не было. Также он завещал яблоко своей сестре Джун, грушу – сестре Мэй и персик – сестре Эйприл. – Юрист явно испытывал неловкость. – Заверяю вас, что мистер Хоторн, который был не только моим клиентом, но и другом, никогда не слыл чудаком. В завещании имеется приписка о том, что его сестры ни в чем не нуждаются и что он дарит им эти фрукты в знак уважения к ним.

– Вот как! К этому сводится все наследство усопшего? Примерно миллион долларов?

– Нет. – Прескотт не знал, куда глаза девать. – После выплаты налогов остается еще около семи миллионов. Возможно, чуть меньше. Все это оставлено женщине по имени Наоми Карн.

– La femme[1 - Женщина (фр.).], – заметила Эйприл.

Это не было ни насмешкой, ни издевкой, а просто констатацией факта.

Вулф вздохнул, а Прескотт продолжил:

– Завещание было составлено мной в соответствии с указаниями мистера Хоторна взамен того, что было написано тремя годами ранее, и датировано оно седьмым марта тысяча девятьсот тридцать восьмого года. Хранилось оно в сейфе в моей фирме. Я останавливаюсь на этих деталях, потому что прошлым вечером миссис Данн и мисс Мэй Хоторн высказывались в том смысле, что мне следовало уведомить их об условиях завещания, как только оно было подписано. Как вам известно, мистер Вулф, это было бы…

– Ерунда! – оборвала его Мэй. – Вы прекрасно понимаете, что мы были расстроены. Мы рты пооткрывали от изумления.

– И до сих пор не можем прийти в себя. – Джун впилась глазами в лицо Вулфа. – Прошу вас, поймите: мои сестры и я сама полностью удовлетворены теми фруктами, которые оставил нам брат. Дело не в них. Но вы только подумайте, какая будет сенсация, какой скандал! Просто невероятно! Мы до сих пор поверить не можем. Мой брат завещал почти все свое состояние этой… этой…

– Женщине, – подсказала Эйприл.

– Ладно, женщине.

– Это было его состояние, – заметил Вулф. – И он им так распорядился.

– В каком смысле? – спросила Мэй.

– В том смысле, что если вам не нравятся скандалы, то чем меньше вы будете говорить и суетиться по этому поводу, тем скорее обо всем этом забудут.

– Премного вам благодарны, – едко сказала Джун, – но нам нужно что-нибудь более существенное. Одна только публикация завещания в прессе чего будет стоить, учитывая миллионные суммы, положение моего мужа и моих сестер… Бог мой! Разве вы не понимаете, что мы – знаменитые сестры Хоторн, нравится нам это или нет!

– Конечно нравится, – подтвердила Эйприл. – Мы в восторге от этого!

– Говори за себя, Эйп. – Джун не сводила глаз с Вулфа. – Вы сами представляете, как все это подадут газеты. Тем не менее я считаю ваш совет правильным. Я согласна, что лучше всего будет ничего не делать и ничего не говорить, пусть все идет своим чередом, нас это не должно касаться. Но ничто не пойдет своим чередом! Потому что случится кое-что ужасное… Дейзи собирается опротестовать завещание!

Вулф нахмурился еще больше:

– Дейзи?

– Ох, простите. Как уже заметила моя сестра, наши нервы просто измочалены. Смерть брата стала для нас потрясением. Потом все эти церемонии, вчерашние похороны… А теперь еще и это. Дейзи – жена нашего брата. Вернее, его вдова. Она имеет репутацию трагической фигуры.

– Дама с вуалью, – кивнул Вулф.

– Значит, вы знакомы с этой легендой.

– Это не легенда, – объявила Мэй, – а нечто гораздо большее. Это факт.

– Я слышал то же, что и все, – сказал Вулф. – Лет шесть назад, если не ошибаюсь, Ноэль Хоторн занимался стрельбой из лука, и однажды случайно выпущенная им стрела рассекла лицо его жены от лба до подбородка. Она была красавицей. С тех пор без вуали ее не видели.

Эйприл зябко поежилась:

– Это было ужасно! Я навещала ее в больнице, и до сих пор мне снятся кошмары. Прекраснее женщины я не встречала, за исключением одной девушки, которая торговала сигаретами в варшавском кафе.

– Дейзи не знает, что такое эмоции, – подхватила Мэй. – Как и я, только у нее нет альтернативы. Ей вообще не следовало выходить замуж, ни за нашего брата, ни за кого-то еще.

– Вы обе ошибаетесь, – покачала головой Джун. – Дейзи слишком холодна, чтобы считаться по-настоящему красивой. И семена эмоций в ней имелись, им нужно было только прорасти. И теперь, Бог свидетель, они дают плоды. Вчера мы все слышали в ее голосе мстительность, а это эмоция, верно? – Взгляд Джун снова остановился на лице Вулфа. – Дейзи непреклонна. Она постарается, чтобы всех нас смешали с грязью. Полумиллиона долларов ей хватило бы с лихвой, но она рвется в бой. Вы понимаете, во что это превратится? Это будет катастрофа. Поэтому ваш совет – не обращать внимания на скандал и дать ему перегореть – нам не подходит. Дейзи ненавидит Хоторнов. Только подумайте: моего мужа вызовут в суд как свидетеля. И нас всех тоже.