Властелин Хаоса

Тумад и другие воины хоть и медленно, но опустили клинки и вложили их в ножны. Медленно, неохотно, но они это сделали. Затем заговорил Таим:

– Выразить покорность? Признаться, я думал скорее о соглашении между мной и тобой.

Салдэйские воины напряглись. Ранд не видел лица находившегося позади него Башира, но спиной почувствовал, что напрягся и тот. Девы не шелохнулись, лишь рука Джалани дернулась к вуали.

– Конечно, – продолжил Таим, склонив голову, – я готов быть младшим партнером. Но не забывай, что я имею дело с Силой уже давно и мог бы многому тебя научить.

Ярость накатила на Ранда с такой силой, что глаза подернула кровавая пелена. Он распинался здесь, рассказывая то, о чем никто не должен был знать, и наверняка породил множество слухов о себе и Отрекшихся. Все ради того, чтобы деяния Таима казались не столь ужасными. А этот малый имеет наглость говорить о каком-то соглашении?

«Убей его! – зазвучал в голове разъяренный голос Льюса Тэрина. – Убей его немедля! Убей его!»

– Никаких соглашений! – взревел Ранд. – Никакого партнерства! Я – Дракон Возрожденный, Таим. Я! Если у тебя есть знания, которые могут мне пригодиться, я воспользуюсь ими, но ты будешь делать то, что я прикажу и когда я прикажу!

Таим без малейшего промедления опустился на одно колено.

– Я выражаю покорность Дракону Возрожденному. Обязуюсь служить ему и повиноваться во всем. – Он встал, а уголки его рта дрогнули, он чуть ли не улыбался.

Тумад удивленно вытаращился.

– Не слишком ли быстро? – негромко заметил Ранд. Ярость все еще клокотала в нем: дай он ей волю, неизвестно, чем бы все кончилось.

«Убей его! Убей! Нужно его убить!» – не унимался Льюс Тэрин. Ранд вытеснил его крики из головы, и голос превратился в неразборчивое бормотание. По сути дела, ему не следовало так удивляться мгновенной перемене, произошедшей в Таиме. Та’верен, особенно такой сильный, как он, порой воздействует на окружающих самым неожиданным образом. Но Ранд не мог избавиться от гнева, смешанного с подозрением.

– Ты провозгласил себя Возрожденным Драконом, вел войну в Салдэйе, был схвачен без сознания лишь потому, что тебя застали врасплох, и вдруг так быстро согласился подчиниться мне. Почему?

Таим пожал плечами:

– А какой у меня выбор? Оставаться одиноким, преследуемым миром бродягой, в то время как ты будешь восходить к славе? И даже это только в том случае, если Башир или твои айильские женщины не прикончат меня прежде, чем я унесу ноги из города. Впрочем, коли они и дадут мне уйти, рано или поздно до меня доберутся Айз Седай. Сильно сомневаюсь, что Башня оставит Мазрима Таима в покое. Другое дело – последовать за тобой и разделить часть твоей славы. – Таим в первый раз огляделся по сторонам, окинул взглядом Дев и своих стражников и покачал головой. – Я ведь и вправду считал себя Драконом Возрожденным. А почему нет? Я умею направлять Силу и обладаю немалой мощью. Откуда мне было знать, что не я Дракон Возрожденный? Все, что мне требовалось, – выполнить одно из пророчеств.

– Например, родиться на склоне Драконовой горы, – язвительно заметил Ранд. – Ведь это пророчество надлежало исполнить первым.

Губы Таима снова скривились, но эта кривая улыбка не тронула его глаз.

– Историю пишут победители. Овладей Тирской Твердыней я, и никто бы не усомнился в том, что я был рожден на склоне Драконовой горы женщиной, чье лоно не знало мужчины, и что небеса отверзлись, дабы приветствовать мое появление на свет. Сейчас нечто подобное рассказывают о тебе. Но Твердыню захватил ты со своими айильцами, и весь мир должен признать Драконом Возрожденным тебя. Что ж, не буду спорить, признаю и я. И раз уж целый каравай мне не достанется, я готов довольствоваться хотя бы ломтем.

– Ты можешь добиться почестей, Таим, а можешь и не добиться. И прежде чем помышлять о славе, задумайся о том, что стало с другими, поступавшими так же, как ты. Логайн схвачен, укрощен и, по слухам, умер в Башне. Один, чье имя так и осталось неизвестным, обезглавлен тайренцами в Хаддонском Сумрачье. Другой сожжен мурандийцами. Сожжен живьем, Таим! То же самое четыре года назад иллианцы сделали с Горином Рогадом.

– Это не та судьба, о какой я мечтаю, – спокойно заметил Таим.

– А коли так, забудь о почестях и помни о Последней битве. Все, что я делаю, делается ради Тармон Гай’дон. И то, что я прикажу делать тебе, тоже. Ты предназначен для этого!

– Само собой. – Таим развел руками. – Ты – Дракон Возрожденный, это я признаю открыто. Нас ожидает Тармон Гай’дон. Согласно пророчествам, ты одержишь победу. И грядущие предания расскажут о том, что твоей правой рукой был Мазрим Таим.

– Возможно, и так, – коротко откликнулся Ранд. Он слишком часто сталкивался с пророчествами, для того чтобы понять: зачастую их не следует понимать буквально. Как и то, что они ничего не гарантировали. По его мнению, пророчества лишь указывали, при каких условиях то или иное событие может произойти, но это не значило, что даже при соблюдении их всех оно непременно произойдет. Одним из условий победы в Последней битве некоторые пророчества о Драконе настойчиво называли неминуемую гибель Возрожденного Дракона. Об этом Ранд предпочитал не думать. – Свет ниспослал тебе возможность, какая предоставляется не слишком часто. Совсем не часто. Итак, что нужного и полезного для меня ты знаешь? Можешь ли научить мужчину направлять Силу? И наверняка определить, способен ли он этому научиться?

В отличие от женщин, умеющий направлять Силу мужчина не мог просто ощутить подобную способность в другом. В отношении Единой Силы разница между мужчинами и женщинами была примерно такой же, как и в других отношениях: иногда тоньше волоса, а иногда больше, чем между шелком и камнем.

– Это в связи с объявленной тобой амнистией? Неужели нашлись дураки, желающие стать такими, как ты или я?

Башир, стоявший, скрестив руки на груди и расставив ноги, лишь смерил Таима презрительным взглядом, тогда как его солдаты беспокойно поежились. Но не Девы. Ранд до сих пор не знал, как относятся айильские воительницы к мужчинам, откликнувшимся на его призыв, – по их виду ни о чем нельзя догадаться. Салдэйцам было труднее сохранять хладнокровие – слишком хорошо они помнили, что такое Лжедракон.

– Просто ответь мне, Таим. Если ты можешь делать то, о чем я спрашиваю, так и скажи. Если нет…

Ранд осекся – это уже говорил в нем гнев. Он не может отослать этого человека, хотя бы ему пришлось препираться с ним каждый день. Но Таим, кажется, думал иначе.

– Я могу и то и другое, – поспешно ответил он. – За все эти годы я нашел пятерых, правда, признаться, особо и не искал. Но только у одного из них хватило смелости пойти дальше проверки. – Таим немного помолчал и добавил: – Бедняга сошел с ума через два года. Мне пришлось убить его, чтобы он не убил меня.

Два года.

– Ты продержался гораздо больше. Как это вышло?

– Вижу, тебя это тревожит, – тихо заметил Таим и пожал плечами. – Не знаю. Ничем не могу тебе помочь, этого я действительно не знаю. Так уж вышло. Одно могу сказать: я в здравом уме, как… – Его глаза блеснули – он бросил быстрый взгляд на салдэйского военачальника, будто не замечая его решительного вида. – Как лорд Башир.

Ранд же в этом вдруг усомнился. К наблюдению за двором вернулась только половина Дев – они не стали бы сосредотачиваться лишь на одной возможной угрозе и игнорировать другие, поэтому остальные по-прежнему не сводили глаз с Таима. В нем видели опасность для Ранда, и если бы Девы сочли эту угрозу реальной… Любой должен был осознавать, что Девы настороже, что в их глазах, в их руках – смерть. Ранд хорошо это понимал, и они хотели защитить его. Тумад и его воины тоже держали руки на рукоятях мечей и готовы были выхватить оружие в любой миг. Коли Девы или салдэйцы решат убить Таима, он вряд ли сумеет вырваться со двора, невзирая на его способность направлять Силу, разве что Ранд ему поможет. Таим не мог не осознавать этого, однако обращал на салдэйцев и Дев не больше внимания, чем на колонны вокруг или каменные плиты под ногами. Это истинное бесстрашие, рисовка или что-то другое? Не признак ли приближающегося безумия?

Помолчав, Таим снова заговорил:

– Вижу, ты мне все еще не доверяешь. И то сказать, с чего бы? Но рано или поздно ты мне поверишь. А пока, в надежде на будущее доверие, я хочу сделать тебе подарок… – Из-за пазухи поношенного кафтана он достал сверток величиной примерно в два кулака.

Сдвинув брови, Ранд взял узел, нащупал внутри нечто твердое, и у него перехватило дыхание. Он поспешно размотал разноцветные тряпки, и в его руках оказался диск шириной с ладонь, точно такой же, какой был изображен на алом знамени над дворцом. Черно-белый диск, бывший древним символом Айз Седай, еще до Разлома Мира. Он пробежал пальцами вдоль извилистой линии, разделяющей черную и белую половины.

Таких дисков, изготовленных из квейндияра, существовало всего семь, и они представляли собой печати, удерживающие Темного в его узилище. Две точно такие уже были у Ранда – он скрывал и оберегал их очень тщательно. Более чем тщательно. Ничто не могло сломать квейндияр, даже Единая Сила. Краешек изящной чашечки, изготовленной из камня мужества, оставит царапину на стали или на грани алмаза – но три из семи печатей уже сломаны. Ранд своими глазами видел их разбитыми. Однажды он стал свидетелем тому, как Морейн срезала с края одной из них тонкую щепочку. Печати слабели – одному Свету ведомо, как и почему. Под пальцами он ощущал гладкую и твердую поверхность квейндияра – нечто среднее между тончайшим фарфором и полированной сталью, – но не сомневался, что диск разобьется, упав на каменные плиты.

Три печати уже сломаны, а три другие – с этой вместе – находились у Ранда. Где же седьмая? Только четыре печати ограждали человечество от Темного. Четыре, если седьмая еще цела. Только они стоят между людьми и Последней битвой, и они ослабли. Насколько они еще крепки? Сколько еще продержатся?

Голос Льюса Тэрина зазвучал как гром: «Разбей их разбей все ты нужно разбить их разбить их все разбей их нужно сломать их сломай сломай сейчас же разбей это…»

Ранд задрожал от напряжения, пытаясь отогнать этот голос, стряхнуть туман, словно паутина облепивший его сознание. Мускулы ныли, будто он действительно боролся, причем боролся с гигантом. Постепенно, клочок за клочком, он вытеснил этот морок, бывший Льюсом Тэрином, в самые потаенные закоулки, в самые глубины своего разума.

И тогда неожиданно понял, что говорит, – услышал собственный хриплый голос:

– Должен разбить разбить сейчас разбить разбить все разбить.

И еще он вдруг осознал, что держит печать над головой, готовясь с размаху швырнуть ее на каменные плиты. И наверное, швырнул бы, но Башир удержал его за руки.

– Знать не знаю, что это за штуковина, – тихо произнес салдэйский лорд, – но мне кажется, не стоит так сразу ее разбивать. Может, лучше повременить, а?

Тумад и остальные солдаты больше не таращились на Таима, все они широко раскрытыми глазами уставились на Ранда. Даже Девы посматривали на него и выглядели озабоченными – Сулин сделала полшага в сторону Ранда, а Джалани протянула к нему руку, словно не понимая, в чем дело.

– Я не… – Ранд сглотнул, горло у него горело. – Думаю, мне не стоит ее разбивать.

Башир медленно отступил назад, и Ранд так же медленно опустил руки. От невозмутимости Таима не осталось и следа – он казался потрясенным.

– Ты знаешь, что это такое, Таим? – требовательно спросил Ранд. – Должен знать, иначе не принес бы мне. Где ты ее взял? Есть у тебя другая? Знаешь, где она?

– Нет, – ответил Таим. Голос его звучал нетвердо, хотя явно не от страха. Мазрим Таим выглядел человеком, потерявшим опору под ногами и неожиданно вновь обнаружившим, что стоит на твердой почве. – Это только одна… Я… Я слышал диковинные рассказы, с тех пор как сбежал от Айз Седай. Чудовища выскакивают прямо из ниоткуда. Невиданные чудовища. Люди разговаривают с животными, и те им отвечают. Айз Седай теряют рассудок, что вроде бы должно происходить с нами. Целые деревни сходят с ума, и люди убивают друг друга. Что-то из рассказанного – правда, а половина слухов, в истинности которых я не сомневаюсь, столь же невероятна. Я слышал, что некоторые печати сломаны. Эту можно разбить молотком.

Башир сдвинул брови, пристально глядя на диск в руках Ранда. Он понял.