Боги слепнут

– Тогда почему ты хромаешь?

Квинт пожал плечами и пошел дальше. Он заметно хромал. На правую ногу.

III

Она не жила – лишь делала вид, что живет. Происходящее почти ее не касалось. Улыбка маленького Гая Постума порой веселила и заставляла ее губы складываться в улыбку. Еще любила сидеть в саду на своей загородной вилле среди отцветающих кустов роз, смотреть, как роняют лепестки осенние цветы на слишком тонких стеблях, и читать книги. О чем-то таком, что поражает воображение. Последний библион Кумия о Нероне надел много шума. Все хвалили описание пожара Рима. Летиция сидела в саду в плетеном кресле и читала, как пылал храм Юпитера Капитолийского. Как ветер гнал огненные волны по форуму. Элию не понравился бы этот библион…

Солнце согревало кожу. Разумеется, это не счастье, и даже не радость. Этой театральный аулеум, за которым нет сцены, один черный провал. Она не знала, что ее убивает – отчаяние или любовь, или то и другое вместе. Порой безумная мысль мелькала в мозгу: задушить проклятое чувство и начать жить заново. Покойно и тихо, как все. Завести любовника и никогда не вспоминать об Элии. Будто его и не было вовсе. Но тут же все в ней восставало, и она зажимала ладонью рот, чтобы не закричать. Хотелось себе самой надавать пощечин. Отказаться от любви к Элию – как она могла придумать такое?! Ведь это все, что у нее осталось. Без любви она казалась себе и не человеком уже, а безобразным обрубком – торсом без рук и ног.

Вечерами она сидела на галерее, смотрела на засыпающий сад, вдыхала вечерние ароматы и мечтала, что утром боль не будет такой острой…

Именно в один из таких вечеров Летиция увидела его. Он стоял у подножия лестницы так, что мраморная скульптура Нимфы наполовину скрывала его. И все же она не могла обознаться – плечи и профиль, и черные волосы, начесанные на лоб – все было до боли знакомым. Летти вскочила. Сердце забилось, как сумасшедшее. Сейчас оно разорвется, и Летиция упадет замертво. Но сердце выдержало, не разорвалось.

– Элий! – закричала она.

Он повернулся. Лучи заходящего солнца обвели красным контуром тонкий нос и острые скулы. Летиция бросилась вниз. Элий рванулся навстречу. Летиция замерла, ухватившись за мраморные перила, и едва не упала – так резко остановилась.

Он бежал наверх. То есть и раньше она видела, что Элий может бегать довольно быстро, может перепрыгнуть через две, через три ступеньки даже. Только его уродливые козлиные прыжки сразу напоминали об увечье. А этот летел наверх. Подбежал и остановился, не доходя двух ступенек. Сдерживаемое дыхание рвалось сквозь плотно сжатые губы. Теперь она видела точно, что это не Элий. Похож. Да. Но не Элий. Нос тонок и так же кривоват, и глаза – один выше другого, но в их ледяной глубине такой холод – ни намека на нежность! Тонкие губы надменно изломлены – где же улыбка Элия, придававшая его не слишком красивому лицу удивительную притягательность? К тому же гость казался куда моложе Элия. И выглядел как-то глупее. И чем больше находила Летиция этих несходств, тем сильнее поднималось внутри тошнотворной волной отвращение.

Летиция попятилась, уже догадавшись, кто перед нею – Гэл, бывший гений Элия. Непокорный смельчак, но при этом убийца, предатель, заговорщик.

– Уходи, – прошептала Летиция. – Уходи, или я позову охрану и тебя убьют.

Он протянул к ней руки. Тонкие, почти женские. Руки негладиатора и небойца.

– Его больше нет, Летти. А я могу его заменить…

– Вон!

– Не кричи! – Гэл сокрушенно качнул головой. – Я на него похож. Неужели тебя это не волнует?

– Вон!

– Да я же сказал, не кричи. Вот дуреха! – Он попытался обнять ее. Она ударила изо всей силы кулаком в лицо.

Гэл отшатнулся, оступился на лестнице и полетел вниз. Поднялся, отряхнул ладони, рассмеялся.

– Ты что же, будешь жить, как весталка? Летти, тебе шестнадцать. У тебя столько лет впереди. Ты хоть сосчитала? Так посчитай…

Она не ответила. Прянула вверх и перелетела – именно перелетела по воздуху ступенек десять, отделявшие ее от Гэла, двумя ногами ударила его в грудь. Он покатился кубарем вниз, а она медленно опустилась на перила лестницы и замерла, не держась ни за что. Собралась в комок для нового прыжка.

– Глупо! Ты еще не знаешь, что такое одиночество! Наступит время, и ты пожалеешь! – Он вскочил и пустился наутек.

Наперерез ему, рассекая волны зелени, мчался преторианец. Гэл нырнул в кусты. Преторианец кинулся его искать, но тщетно. Бывший гений как сквозь землю провалился.

Вернувшись, гвардеец с изумлением уставился на Летицию: она сидела на наклонных перилах на корточках, как большая птица, приготовившаяся взлететь.

– Видел, как я его ударила? – засмеялась Летти. – Здорово. Он катился, как бревно. Это за то, что он сказал дурное про Элия. А я не позволю никому плохо говорить об Элии. Никому.

Она повернулась и пошла по мраморным перилам наверх, не соскальзывая. Гвардейцу показалось, что ее босые ножки не касаются мрамора.

– Домна Летиция! – окликнул ее преторианец.

– Да. – Она обернулась. Улыбка все еще скользила по ее губам; кажется впервые с тех пор, как пришло известие о гибели Элия, она улыбалась по-настоящему.

– Не надо показывать, что ты умеешь так. – Гвардеец смутился. – Тебя могут… не понять.

– Хорошо, не буду.

Он протянул руку, она оперлась на его ладонь, спрыгнула с перил. Он поддержал ее за локоть, как будто ей в самом деле нужна была его поддержка.

– Как тебя зовут? – спросила она, поспешно отстраняясь.

– Авл Домиций.

– Ты предан императору Постуму, Авл Домиций?

– Да, домна Летиция. Я ему присягал. И тебе я предан.

– Очень хорошо. Не забывай о своей преданности, Авл. Не забывай даже тогда, когда остальные забудут.

– Не забуду, клянусь Юпитером, – воскликнул он слишком громко и слишком страстно.

– И не пускай больше гения в сад. Пусть гуляет, где хочет. Но только не здесь.

Он вновь придвинулся ближе. Он чувствовал, ее тоже тянет к нему. Но она вновь отступила. Вскинула глаза. В вечернем полумраке в это взгляде можно было прочесть все что угодно.

– Не здесь… – шепнули ее губы.

– Домна Летиция! Домна Летиция! – на галерею выскочила служанка. – Только что звонили из Эсквилинской больницы. Старика Тиберия избили…

– Что? – не поняла Летиция. Избили старика? Она ослышалась? Такого в Риме не бывало. Сколько Летиция живет – за долгие-долгие шестнадцать лет ни разу не бывало такого.

– Избили… – голос служанки сделался виноватым, будто ей стыдно было говорить такое. – Он в больнице.

IV

Летиция едва узнала Тиберия. Лицо распухло и почернело, глаза совершенно заплыли. Одна нога была на растяжке, с укрепленными грузами, вскинута вверх указателем. Вторая – просто в гипсе.

– Тиб… что ж такое. Кто это? – растерянно шептала Летти, гладя старика по лежащей поверх одеяла руке. На тонкой прозрачной коже синяки казались черными.

– Не знаю. Какие-то подонки. Остановили на улице. Спросили имя. Я назвался. Чего мне скрывать? И вдруг они… они… о боги… стали меня бить. Меня, старика… Я служил еще Адриану, отцу Элия…

Старик затрясся, по щекам его покатились слезы.

– Тиберий, друг мой, не надо, не надо, не плачь, – повторяла Летиция. – Здесь тебя никто не обидит.

– Они были в черном. Как обвиняемые в суде. Все в черном, – шептал Тиберий распухшими лиловыми губами.