Турнир

– Прикручивайте колесо! – крикнул я Бледному и Шире, а сам поспешил к шейху, чтобы вместе с ним подтащить пленника к «Доджу» и погрузить его в кузов. Гробик и сменивший «рейнджера» на обычный автомат Крупье продолжали нас прикрывать, не позволяя поредевшему противнику высунуть головы из кювета.

Пришлось спешить изо всех сил, но для нас спешка была привычном темпом жизни. И вот спустя пять минут мы снова мчимся на юг, быстро удаляясь от негостеприимного Паркдейла. С каждым пройденным километром Маунт-Худ становился все ближе и величественнее, пока наконец его громада не закрыла собой весь южный небосклон. Яблоневые сады закончились, и нас опять окружали хвойные леса, каменистые возвышенности и ущелья с текущими по ним ручьями, что брали начало на заснеженных склонах вулкана. Из-за этого шоссе превратилось из прямого в извилистое, стало раза в полтора уже и почти все время шло на подъем.

Вело оно, судя по всему, к одной из туристических баз – их было много в окрестностях живописной горы. Забираться туда у нас отсутствовала необходимость. Как, впрочем, и цель, к которой мы могли бы устремиться, была нам еще не видна. Но над этим вопросом мы как раз работали. Не желая терять времени, я вколол пленнику «правдоруб» сразу, как только мы погрузили его в кузов, и к этому моменту сыворотка наверняка уже подействовала. Свернув с шоссе на примыкающую к нему ухабистую лесную дорогу, мы проехали еще немного, пока не скрылись за деревьями. И лишь тогда остановились, чтобы продолжить допрос охотника за вампирами.

Он выронил и потерял свой крест, когда пытался воспротивиться своей погрузке в пикап. Но его это больше не тревожило – сказывалось воздействие притупляющего эмоции препарата. По этой же причине пленник – его звали Саймоном – перестал дрожать, хотя молитвы все еще бубнил и смотрел на нас со страхом и ненавистью. Правда, теперь она была тупая и пассивная – помимо эмоций «правдоруб» подавлял также волю своей жертвы. Причем настолько, что положи я рядом с Саймоном заряженный автомат и отойди, он даже не попытался бы им воспользоваться.

– Где находится изолятор, в котором вы держите своих зараженных? – спросил у пленника аль-Наджиб, тщательно и громко проговаривая каждое слово. Это было необходимо, потому что лишенный воли Саймон стал заторможенным и до него еще следовало докричаться.

– Изолятор… Зараженные… Я знаю, где это, – ответил он. Его мозговые извилины работали со скрипом, но в правильном направлении. – Наш рыбозавод… Это там…

– Уже ищу, – подал голос Крупье, проверяя имеющуюся у него на лэптопе интерактивную спутниковую карту. – Один момент… Так… Все, нашел! Судя по всему, это здесь, потому что другого такого завода вблизи Паркдейла нет.

Мы подошли к стоящему на капоте «Доджа» лэптопу и взглянули на монитор. Нужный нам объект располагался в паре километров к западу от города, на берегу одной из бурных речушек, стекавших с Маунт-Худа. Назвать это заводом было сложно – скорее, заводиком, где перерабатывалась рыба, разводимая в окрестных прудах и озерах. К югу от него высились лавовые холмы – возвышенности, представляющие собой нагромождения давно застывшей лавы. Они были почти лишены растительности и напоминали бугристую черно-серую лапу исполинского дракона. Она лежала поверх аляповато-зеленого ковра, каким выглядела эта местность на сделанных еще летом спутниковых снимках.

– Сколько человек присматривают за этими зараженными и охраняют рыбозавод? – спросил я у пленника.

– Присматривают… Охраняют… – повторил он, вяло растягивая слова. – Десять братьев. Или двенадцать. Живут прямо там. Меняются раз в неделю.

– Какое у них оружие?

– Оружие… Обычное. Ружья. Винтовки. Револьверы.

– Это место находится на отшибе, босс, – заметил Бледный, обведя пальцем отображенный на мониторе заводской комплекс. – Если учесть, что заезжая «нечисть» вроде нас тянется прежде всего к городам, здесь, должно быть, царит затишье. А значит, внутренняя угроза тревожит тамошний гарнизон больше, чем внешняя. Уверен, основное его внимание сосредоточено на заключенных, а не на подступах к заводу.

– Предлагаешь атаковать его в лоб?

– Вшестером? – Майор обвел взглядом присутствующих. На самом деле он хотел сказать «вчетвером», но из вежливости не стал разделять наш отряд на боеспособных и условно боеспособных членов. – Нет, конечно. Как ни крути, но дюжина ружей и револьверов – это угроза, которую нельзя недооценивать… Что я сейчас предложил бы, так это иорданский сценарий две тысячи второго года.

– Какой из двух? Тот, что мы разыгрывали под Ирбидом или в Эль-Катране?

– Под Ирбидом… По-моему, у нас есть для этого все средства, да и условия вполне благоприятствуют.

– Хм… Любопытная мысль. – Я задумчиво почесал лоб и посмотрел на накачанного «химией» пленника. Который был совершенно равнодушен к нашему разговору даже несмотря на то, что он его напрямую касался.

– О чем вообще вы толкуете? – не поняла Шира.

– О том, как бы использовать нашего американского друга на благо нашего общего дела вместо того, чтобы пустить ему пулю в лоб, – ответил я ей по-русски. – Нам либо придется убить Саймона за то, что он много видел и слышал, либо задействовать в грядущей операции. Третьего не дано.

– И в какой роли он будет задействован? – вновь спросила Крамер.

– В роли самого себя, разумеется, – ответил я. – Вернее, того, за кого его примут его же товарищи. Он побывал в плену у нечисти, а оттуда, как гласит здешняя народная примета, нормальным уже не возвращаются…

– Итак, что мы на данный момент выяснили, – подытожил первую стадию нашего расследования аль-Наджиб перед тем, как мы уселись в машину и отправились к рыбозаводу. – Местное население, да смилостивься над ним Всевышний, подверглось долговременному психотропному воздействию, отчего все приезжие люди кажутся им порождениями Преисподней. Нет сомнений в том, что Саймон говорит вовсе не фигурально – он и впрямь видит нас чудовищами с клыками и когтями. Со всеми вытекающими последствиями, в виде страха и насилия, которое аборигены искренне считают самообороной. Неудивительно, что при этом среди них также бывают жертвы – как, например, сегодня. И всякий раз эти жертвы лишь укрепляют их убежденность в том, что с нечистью надо вести не переговоры, а непримиримую священную войну по принципу «бей первым». В общем – классический случай эскалации конфликта, который рано или поздно приведет к полному истреблению Паркдейла.

– По-вашему, эта война идет только здесь или психотропной атаке подверглись все населенные пункты на территории Орегонской зоны? – спросил я.

– Почти не сомневаюсь, что это бедствие охватило ее целиком, – ответил шейх. – Да, предсказать стратегию «серых» трудно, если вообще возможно. Но кое в чем они соблюдают постоянство. И принцип «одна зона – один черный разлом – одна разновидность аномального бедствия» они вроде бы пока не нарушали.

– Даже если так, – заметил я, – и мы с вами верно поняли характер здешней угрозы, как-то слабовата она выглядит по сравнению с тем же скважинским плазмодемоном. Вести войну с обычными сумасшедшими, пускай даже вооруженными – как-то это чересчур банально, не находите?

– Не торопитесь с выводами, мой друг, – покачал головой Демир-паша. – Нельзя судить о полной картине происходящего в Орегоне по состоянию дел в одном-единственном городке. Тот факт, что по милости «серых» мы три месяца просидели на скамье запасных и вернулись в игру на этом ее этапе, наверняка имеет значение. И нам с вами нужно во что бы то ни стало разгадать эту загадку, прежде чем «серые» начнут загадывать новые. Так что давайте отправимся на фабрику и поищем там необходимые ответы. Будем надеяться, они нас не слишком разочаруют…

Глава 3

Чтобы добраться до рыбозавода, нам пришлось проделать обратный путь. Само собой, не по шоссе, а по дорогам, проложенным меж яблоневых посадок. Летом и в пору уборки урожая по ним наверняка сновали тракторы и машины, но сейчас сады были совершенно пусты. Кресты с распятыми на них вампирами, что там и сям торчали вокруг Паркдейла, теперь нам на глаза не попадались. И неудивительно, так как проку от них в этой глуши было бы не больше, чем в дорожном знаке «Берегись автомобиля!» на необитаемом острове.

Пока мы колесили и петляли среди пустынных, сбросивших листву рощ, наступил вечер. Это было весьма кстати, поскольку вторгаться на рыбозавод было лучше в сумерках. Все мы нарядились в охотничьи штаны и бушлаты и потому чувствовали себя гораздо лучше, чем утром. Похищенных вещей оказалось достаточно для того, чтобы даже дюжий Гробик и невысокая Шира смогли подобрать себе одежду по размеру. Оставшуюся мы, естественно, не выбросили, а упаковали в багажный отсек. На случай, если нам опять придется ночевать на открытом воздухе. В прошлый раз, во время нашей аномальной трехмесячной спячки, нам не дали замерзнуть «серые». Теперь, когда мы вновь были предоставлены самим себе (так, по крайней мере, я предполагал), лишь теплая одежда спасет нас от холода в ноябрьскую орегонскую ночь. И мы, уверен, еще не раз скажем себе спасибо за то, что выкрали из «Пещеры Короля Маунт-Худа» столько шмоток, сколько смогли унести.

Я снова ехал в кузове вместе с Крупье и Гробиком. Перед тем, как мы доберемся до рыбозавода, нам нужно было провести кое-какую подготовку. А именно – напоить пленника водкой. Ее запас у нас также имелся – сугубо в медицинских и дипломатических целях, поскольку на работе мы к спиртному даже не прикасались. Но для того, чтобы, например, быстро согреться после купания в холодной воде или подружиться с нужным человеком, любителем выпить, спиртное всегда имелось у нас под рукой. Так же, как сигареты, хотя никто из нас не курил. Старая шпионская традиция: сигаретами и выпивкой всегда можно угостить незнакомого тебе человека. И, начав беседу на этой дружественной ноте, быстро втереться к нему в доверие.

Нынче нам втираться в доверие пленника было уже поздно (да и бесполезно), и потому угощение в него вливалось насильно. Впрочем, много водки ему не потребовалось. Растворенный у него в крови «правдоруб», смешиваясь со спиртом, усиливал действие последнего, и мы тщательно следили за тем, чтобы не переусердствовать. Клиенту следовало быть сильно пьяным, но держаться на ногах и связно разговаривать. Обвинят его сограждане в том, что он якшался с нечистью, или нет, еще неизвестно. Но они точно не отнесутся всерьез к словам человека, от которого за милю разит выпивкой.

Как ни ерепенился пленник, протестуя против навязанного ему угощения, но, когда мы достигли места назначения, он был пьян. Еще не в стельку, но очень близко к этому. Говорят, что обычно люди в таком состоянии неуправляемы. Это не так. Наоборот, очень даже управляемы. Но при одном условии – надо обозначить для них четкий ориентир и дать стимул не отклоняться от заданного курса.

Оставив пикап на обочине дороги, метрах в двухстах от рыбозавода, мы велели Шире приглядывать за машиной. И пригнать ее к заводским воротам сразу, как только Крамер получит от нас сигнал по УЗП. Сконструированные Крупье ультразвуковые передатчики были единственным устройством, способным обеспечить нам беспроводную связь в аномальных зонах. Шира не владела морзянкой, с помощью которой общались через такие передатчики мы, но ей это и не требовалось. Простое мигание сигнальной лампочки подскажет ей, когда пора заводить мотор и гнать «Додж» в условленную точку.

Дав Крамер последние указания, мы заткнули пленнику рот кляпом, затем напялили ему на голову мешок и, подхватив его под руки, пошагали вместе с ним через лес к рыбозаводу. Он давно не функционировал, но был освещен фонарями, так же как и подступы к нему. Даже спустя четыре месяца со дня образования Орегонской зоны с электричеством в ней был полный порядок. Это косвенно свидетельствовало о том, что в ней обошлось без разрушительных катаклизмов, а все здешние боевые действия не вылились в полномасштабную войну.

Завод был единственным освещенным объектом в пределах нашей видимости. И когда с головы пленника был снят мешок, он наверняка сразу узнал это место. По крайней мере донесшееся из его заткнутого рта мычание звучало радостно. Кляп мы затем тоже вынули. А вот руки развязывать не стали, дабы пьяный Саймон не хватался ими за что не следовало. После чего, не обращая внимания на околесицу, которую он понес, надели на него плащ-накидку и развернули в нужном направлении. А сами отступили назад и скрылись во мраке среди деревьев.

Далеко уходить мы, естественно, не намеревались. Как только получивший свободу пленник осознал это и, продолжая без умолку бредить, потопал в сторону заводских огней, мы последовали за ним.

Поначалу это можно было делать, совершенно не таясь. Саймон не оглядывался и вообще, похоже, забыл о нашем существовании, едва мы скрылись с его глаз. Но на опушке, за которой начиналась территория завода, мы остановились. После чего растянулись в цепь, залегли в сухой траве и достали бинокли. А Саймон продолжал идти на свет, качаясь из стороны в сторону и издавая пьяные выкрики.

Рыбозавод был обнесен ограждением из обычной металлической сетки. Но внутри, возле корпусов, виднелись укрепления – легкие баррикады, сооруженные из мебели, контейнеров, поддонов и иного подручного хлама. Объект не являлся стратегическим – вряд ли горожане стали бы проливать кровь за тех, кого они здесь содержали, – и потому не был рассчитан на длительную оборону. Тем не менее брать его штурмом мы все равно не рискнули. Ради чего и затеяли всю эту игру с «засланным казачком».

Не будь он сильно пьян, вряд ли нам удалось бы использовать его в этом качестве. На трезвую голову Саймон мог поступить благородно: он или отказался бы возвращаться к своим после того, как был «осквернен» нами, или даже покончил с собой. Но, проведя с ним алкогольную подготовку, мы усыпили в нем предательский разум и отдали пленника на попечение одним лишь инстинктам. Которые и вели его сейчас прямиком на свет. К товарищам, у которых он хотел после всего пережитого обрести утешение и поддержку.

Ворота – трубчатая рама на колесиках, обтянутая той же сеткой, – оказались заперты. Руки Саймона были связаны за спиной, поэтому он сначала потыкался в преграду грудью, пытаясь сдвинуть ту в сторону. Это не принесло результата, и он взялся с криками пинать сетку, требуя, чтобы его немедленно впустили.

Вопли позднего визитера были услышаны. Едва он поднял шум, как от баррикады к нему устремились двое охранников с винтовками. Кажется, кто-то из них узнал Саймона по голосу, потому что оба они сразу же опустили оружие и бросились открывать ворота. То, что он оказался пьян, никого не удивило – очевидно, сегодня в Паркдейле это был распространенный грех.

Сетчатая перегородка отъехала в сторону, гость ввалился в ворота, и охранники получили первый неприятный сюрприз. Мы понятия не имели, как пребывание в нашей компании могло осквернить аборигена – для нас каким он был, таким и остался. Но подвергнутые психотропному воздействию – по версии аль-Наджиба – другие аборигены так не считали. Тут же их винтовки снова нацелились на собрата, только вместо выстрелов ему было приказано поднять руки и лечь на землю лицом вниз.

Плащ-накидка связанного Саймона не позволяла охранникам увидеть, почему он не может исполнить их приказ. Поэтому они, видимо, объяснили его строптивость опьянением. Судя по всему, при контакте зараженного человека с обычным скверна уже не передавалась, потому что сограждане без опаски подступили к Саймону вплотную и схватили его. Но прежде чем повалить его наземь, они решили сорвать с него дурацкую неудобную накидку…

…И обнаружили под ней второй сюрприз, который поверг их в еще больший ужас!

Жаль, было далековато, и мы не могли увидеть в этот момент выражения их лиц. То-то небось они повытягивались, когда под накидкой нашего «казачка» обнаружился разгрузочный жилет, карманы которого были битком набиты взрывчаткой. Саймон не просто нес ее на себе – он являлся ходячей бомбой с часовым механизмом, прикрепленным к его груди и уже ведущим обратный отсчет до взрыва, показывая убывающие минуты и секунды на маленьком электронном табло.

И времени на то, чтобы разрядить бомбу, у охранников оставалось крайне мало – пять с небольшим минут. Мы знали это совершенно точно, потому что секундомер на моих часах был синхронизирован с таймером на «поясе шахида».

Обезвреживание бомбы… Я бы весьма удивился, если бы кто-то из стражей изолятора взял на себя эту смертельно опасную работу. Но, как, впрочем, и ожидалось, героев среди них не нашлось. Узрев ведущий обратный отсчет таймер и внушительное количество навешанной на смертника взрывчатки, охранники в ужасе переглянулись, попятились, почти в один голос выкрикнули «O, holy shit!» и, не сговариваясь, рванули наутек. Но не прочь с завода, а обратно, к корпусам. Туда, где находились их товарищи, которые еще не ведали о нависшей над ними угрозе. И которых эта парочка сочла своим долгом о ней предупредить.

Возможно, пьяный Саймон и сознавал, в какое страшное оружие мы его превратили. Но его замутненный водкой рассудок отреагировал на бегство собратьев вполне естественно – заставил Саймона броситься следом за ними. Однако, если ходить в таком состоянии он еще мог, то спринтерские рывки были ему уже противопоказаны. Пробежав несколько шагов, «камикадзе» споткнулся и упал, треснувшись лицом об асфальт. После чего так и остался лежать ничком, видимо, потеряв от удара сознание.

Срочная эвакуация с рыбозавода касалась только охранников. И немудрено: часики неумолимо тикали, и вывести отсюда узников представлялось уже невыполнимой задачей. Поэтому при грядущем взрыве они должны были погибнуть. Что никого особо не волновало, ведь их и так оставили в живых лишь из сострадания. А теперь и оно было забыто. Напуганные охранники в панике выскакивали из корпусов, перепрыгивали через забор и стремглав улепетывали в лес, дабы успеть отбежать подальше, прежде чем все здесь взлетит на воздух.