Божественная комедия, или Драма «Бог»

– Поверьте, методика опробована мною лично. Все реально. И с эмоциональностью я тоже согласен.

Кто-то еще что-то хотел сказать, но Рутра остановил жестом.

– Теперь я прошу прощения, – направил он извинение желающему высказаться, – слово даю его величеству, – объявил Рутра на манер конферансье, при этом широко улыбнулся, – это мы так шутим, – и снова возвысил голос, – единственному и неповторимому, лучшему из лучших разумных существ не человеческого происхождения… Рангиту!

– Ну уж простите теперь вы меня, – послышался голос Рангита. – Почему это не человеческого происхождения? Кто же сие великое творение создал? То есть меня. Сейчас я улыбаюсь, – добавил он, – и могу предстать в любом виде перед вами… даже в образе любого из вас.

Зал снова наполнился удивлением, и желание развеять его чувствовалось вокруг.

– Если вы не против, я приму образ… – он затянул интригующую паузу, – Иисуса Христа.

– Ха, – послышалось из зала.

Это был инженер-программист с единорогом на груди. Остальные были в уже привычном состоянии недоверчивого ожидания.

То, что они увидели на подиуме, заставило ахнуть многих. На сцене появился мужчина, который ну никак не стыковался с привычным представлением об Иисусе.

– Вы удивлены? – начал Рангит в образе мужчины. – А почему вы думаете, что Иисус выглядел так, как вы привыкли его видеть на иконах? Да, на древних иконах Иисус изображен иначе, а этот образ – реконструкция мужчины того периода из тех мест, той народности… и немного из описания. Ведь было же такое у Исаии в стихе 53: «…нет в Нем ни вида, ни величия».

В зале возникла легкая полемика меж сидящих. Она, кроме прочего, была результатом восприятия не только ломающего привычное представление внешнего вида, но и… голоса. Персонаж на сцене обладал таким специфическим голосом, что придавало ему неожиданную брутальность.

– Итак, позвольте мне начать, – прервал их обсуждение голос Рангита. – Раз уж без презумпции решено было мне приписать характеристику роботизированного попугая, начну с такого амплуа, а уже потом можем и поболтать о том о сем.

Последнее высказывание вызвало смех у слушателей.

– В трудах Геродота, – начал как бы Иисус, расхаживая по кафедре, чем заставил аудиторию почувствовать себя студентами перед важными экзаменами, сосредоточиться на лекторе, – а также других античных авторов, – продолжил Рангит, удовлетворенный вниманием к себе, – можно встретить упоминание о распятии, этот способ казни использовали вавилоняне. Мотивировали они выбор такого метода казни нежеланием осквернять землю, посвященную Ахурамазде, мертвыми телами казненных преступников. Напрашивается вопрос – что же они тогда делали с трупами после? По некоторым дошедшим до нас сведениям – сжигали, а чаще оставляли разлагаться для диких птиц и зверей. Этот вид наказания распространился в Греции, странах Ближнего Востока, Египте и Финикии где-то в IV веке до нашей эры, после завоевания Персии Александром Македонским, и далее по всем покоренным им землям. Подобный метод казни не был изобретен римлянами, они переняли его у своих врагов, и не простых, а системных, эпохальных, – карфагенян. Хотя в те времена, особенно в европейской части римского и эллинского мира, было крайне негативное отношение к казни посредством распятия. Эллины воспринимали эту казнь как крайне унизительную и недостойную, иудеи считали казненных на кресте проклятыми. Римлянами она воспринималась как позорная казнь. Хотя для меня это достаточно странно: у римлян был метод казни посредством сожжения. Согласитесь, сомнительное превосходство перед казнью на кресте. Видимо, позор заключался в некоторых эстетических вопросах, оставшихся за кадром: из приговоренного выходили продукты жизнедеятельности в процессе и после приведения приговора в исполнение. Латиняне называли такой метод казни servile supplicium – наказание для рабов (Тацит. История IV, 11; Ювенал. Сатиры. VI, 219). Изначально греческий закон, а позже и римский запрещали подвергать распятию свободных граждан. В Римской республике распятие применялось не только для наказания рабов, а также дезертиров и государственных преступников. Известное событие с наибольшими казненными таким методом – 6 тысяч восставших рабов, распятых по приказанию Помпея вдоль Аппиевой дороги, ведущей в Рим, после поражения восстания Спартака, объединяет все критерии, присущие относимым к этой категории преступникам. Приговор судьи на смерть звучал так: ibis ad (или in) crucem – «пойдешь на крест!» После оглашения приговора осужденного подвергали бичеванию. С него снимали одежду и привязывали за руки к столбу на территории суда, пороли короткой плетью, называемой flagrum (или flagellum). Плеть состояла из рукояти, к которой были прикреплены кожаные ремни разной длины, в концы которых были вплетены куски свинца, а по длине – зазубренные фрагменты костей.

Это пояснение он сопроводил появлением четырехмерного изображения непосредственно в пространстве перед кафедрой описываемого предмета – той самой плети.

– У римлян не было законодательного ограничения количества наносимых ударов, а иудеи в данном случае приняли более гуманный закон: нельзя было наносить более сорока ударов. Дабы соблюсти это правило, то есть не нарушить его, следившие за бичеванием фарисеи, страшась нарушить закон (все сводилось к религиозным догмам), если по случайности они ошибутся в счете, ограничивали число ударов тридцатью девятью. Римляне же не придерживались точного счета, поэтому лупили, в том числе и иудеев, столько, сколько считали нужным. Уж извините за мою толерантность, если она отсутствует.

Такое заявление порядком озадачило слушателей, однако смысл был ясен: Рангит имел в виду не отсутствие, а наличие именно такой толерантности.

– Нести крест на своих плечах до места казни не было специальным наказанием для Христа, – сказав это, он показал пальцем на себя и… улыбнулся, что было явно не к месту, но упомянутая выше «толерантность» не оставила загадок в понимании манер демонстрируемого искусственного интеллекта.

Скорее это была отгадка, как и почему он прошел тест Тьюринга, ведь неискусственный интеллект, то есть человек, мог бы высказаться и показать манеры более нетактичные. То есть это и были смысловые отражения внутренних эмоций: он понимал, что его образ выражает больше сатиру, нежели табу на сатиру по отношению к личности, в коей он предстал.

– До этой уничижительной процедуры приговоренный подвергался другой экзекуции, что тоже было уделом всех осужденных: преступника бичевали полностью раздетым, – о количестве ударов я говорил выше, – после осужденного вновь одевали и… далее то, что мы называем «крестный путь». Прошу простить меня, если вам покажется что-то сарказмом в моей манере изложения. Нет, отнюдь нет. Хотя, признаюсь, мне не понять пока… – он сделал жест – открытой ладонью помахал в зал, – пока, я подчеркну, высокие материи человеческой духовности. Именно по части логики. Для меня, вернее, для моей логики странно, почему это по поводу тысяч казненных до Христа и тысяч после именно таким методом, – если я уйду в подробности жертв за веру, то счет пойдет на миллионы, – люди несильно горюют.

Как бы Иисус замолк, пристально взглянул на аудиторию.

– Ведь среди них были и воскресшие тоже, – добавил он, наблюдая за реакцией слушателей, чуть повернув голову в сторону Рутры. – Что, собственно, я хочу сказать-то? В принципе, я выражаю только свои рассуждения, а остальное частично всем известно. Поэтому продолжу с умным выражением лица, – он улыбнулся залу после сказанного, что вызвало ответную улыбку у части слушателей. – Крест состоял из двух основных частей – горизонтальной балки (patibulum) и вертикальной части (staticulum). Осужденный носил только эту перекладину. И то – не каждый мог ее нести, не то что весь крест, который вообще-то в сборе никогда и не был. Напомню правило количества ударов при бичевании, то есть отсутствие этого правила у римлян. К тому же они над ним насмехались… уж извините опять, прикалывались. Если для вас будет приемлемым слово «издевались», тогда выражусь так… – Рангит немного замялся, – в общем, не столь важно. Факт в том… по крайней мере пока мы в миссии не проверим, – он снова замолк, осмотрел публику, – да-да, я опять извинюсь… и еще сотню раз, но сомневаться не перестану. Так вот, подвергшись жестокому бичеванию, Христос, конечно же, не мог нести крест, то есть эту перекладину, поэтому… с вашего позволения – процитирую Священное Писание: «И когда повели Его, то, захватив некоего Симона Киринеянина, шедшего с поля, возложили на него крест, чтобы нес за Иисусом» (Лк. 23:26). После того, как крест либо его части закрепляли на спине Христа, его, как и всех в принципе, в пути до места казни сопровождала вооруженная охрана из отряда римских солдат под начальством центуриона. Один из легионеров шел впереди и нес табличку (titulus), на которой было написано имя осужденного и его преступление. Это было обычным правилом. С самого начала процедуры казни, а бичевание входило в эту программу, осужденный был под постоянным наблюдением охраны.

Рангит снова взял паузу, многозначительно мотая головой, сказал:

– Поверьте, на это были причины.

Сказанное вызвало улыбку с оттенком сарказма, ведь он утверждал это, как будто сам был реальным свидетелем описываемых событий. Однако вхождение в роль своего персонажа понравилось публике, они кивнули в ответ.

– Так вот, стража внимательно следила за осужденным и его сопровождающими, порою собиралось много не только родственников, но и праздных зевак. Охрана присутствовала вплоть до того момента, пока полностью не убеждалась в наступлении смерти осужденного.

Рангит опять прошелся по залу, чуть склонив голову, с задумчивым видом. В очередной раз взглянув на Рутру, как бы получив негласное одобрение, продолжил:

– Немного о самом кресте. Римляне использовали для распятия разные виды крестов. Т-образные, Х-образные и традиционное католическое распятие. Вернее, форму креста, которую взяло за основу католичество. Этот вид креста наиболее точен как вариант, на котором был распят Иисус согласно преданию от Матфея. Он пишет следующее: «И поставили над головой Его надпись, означающую вину Его: Сей есть Иисус, Царь Иудейский» (Мф. 27:37). Здесь евангелист говорит о табличке, на которой было записано обвинение Спасителя. Но вполне очевидно, что для того, чтобы поместить над головой Христа такую дощечку, необходимо, чтобы основной вертикальный столб имел продолжение вверху, над поперечным брусом, то есть необходимо, чтобы крест был четырехконечный, а не трехконечный связанный (в виде буквы Т), а также не сбитый (в виде буквы Х). После прибытия на место распятия осужденного раздевали донага, а его одежу отдавали воинам, охранявшим крест. Однако в Иудее, идя навстречу религиозным убеждением евреев (Быт. 9:22–23; Лев. 18:6–19; 20:17; Ос. 2:3), римляне оставляли осужденным набедренную повязку (Мишна. Санхедрин. 6:3; Тосефта. Санхедрин. 9:6). После этого осужденного помещали на крест. Фиксация тела распинаемого могла осуществляться по-разному. Ноги распинаемого сгибали в коленях и прибивали к статикулуму гвоздями либо фиксировали веревками. Осужденных могли также распинать на крестах, уже вкопанных в землю. Солдаты при помощи веревок поднимали тело осужденного, а остававшиеся внизу помогали им. Распинаемый, поднятый до надлежащей высоты, за руки привязывался веревками к патибулуму, после чего на его запястья ставили два железных гвоздя, которые ударом молота вгоняли в дерево. Солдаты, стоявшие внизу, в это время привязывали либо прибивали к статикулуму ноги осужденного. Для этого их ему либо складывали таким образом, чтобы одна стопа покрывала другую, после чего через обе стопы разом вбивали один гвоздь, либо прибивали гвоздями каждую стопу по отдельности. Как были прибиты ноги Иисуса Христа, одним или двумя гвоздями, точно не известно. Одни отцы Христианской Церкви (св. Григорий Назианзин, египетский епископ Нонн) указывали на один гвоздь, а другие (св. Григорий Турский, Киприан) говорят о четырех гвоздях – двух для рук и двух для ног. Иконография православной церкви приняла второе предание, а римско-католической – первое. Применяли разные устройства для того, чтобы распятый человек мог держаться на кресте. Иногда использовался небольшой уступ… или седалище, которое размещали между ногами осужденного. Чтобы увеличить страдания казненного, уступ иногда делали остроконечным. Традиционная христианская иконография и живопись изображают распятого с руками, пробитыми гвоздями посредине ладоней. Однако исследования, выполненные в первой половине ХХ века Pierre Barbet – главным хирургом в Парижской больнице Св. Иосифа, показали, что христианские художники достаточно сильно заблуждались. Проведя ряд экспериментов с ампутированными руками, а также с трупами, P. Barbet обнаружил неожиданные на то время факты. Оказалось, что при прибивании к кресту на уровне середины ладоней кисти срывались с гвоздей при нагрузке около 39 кг. Экспериментальные данные подтвердили математические вычисления, показавшие, что при положении на кресте, во время которого руки распинаемого отходят от туловища к патибулуму под углом примерно 68?, тело осужденного обязательно сорвется с креста. Ища анатомическое место, которое могло бы, с одной стороны, максимально соответствовать евангельскому тексту и историческим хроникам, а с другой – надежно удерживать на гвоздях вес распинаемого, P. Barbet пришел к выводу, что для этого наиболее хорошо походит имеющееся на запястье пространство Десто. При пробивании ладони гвоздями через это место не повреждаются крупные кровеносные сосуды. Расхождение выявленных в работах P. Barbet данных с традиционной иконографией можно объяснить тем простым фактом, что начиная с IV века наше эры, после эдикта Константина Великого, в христианском мире казнь посредством распятия была запрещена и многие знания об этой процедуре были со временем забыты. Еще один немаловажный факт: в первой четверти ХХ века французским врачом А. LeBec было сделано предположение, что смерть при распятии наступала вследствие удушья. Данное предположение в настоящее время принято как основная причина смерти при распятии. По мере нарастания мышечной усталости распятый все больше и больше провисал, при этом вдох еще более или менее возможен, а вот выдох все труднее и труднее. В итоге неизбежные судороги мышц давали возможность дышать только за счет сокращения диафрагмы, а это уже, в свою очередь, приводило к развитию удушья, от которого распятый человек и погибал. Вкупе с тяжестью дыхания при каждой попытке изменить положение на кресте кости запястья и стоп проворачивались вокруг вбитых гвоздей, а поврежденные при бичевании мягкие ткани спины обдирались о статикулум, что доставляло распятому сильнейшую боль, а чтобы говорить – человек должен набрать в легкие достаточное количество воздуха, поэтому для произнесения каждого слова распятому надо было подниматься на кресте. Для этого казненному каждый раз, при мучительных болях, надо было опереться на пронзенные гвоздями ноги и одновременно подтянуться на прибитых к кресту руках. Представьте, какую сильнейшую боль приносило распятому человеку каждое произнесенное на кресте слово. Если, конечно, это вообще было возможно. Тем более что Иисус умер через три часа после распятия. Этот факт придает всей истории еще большую мистичность, он вроде прост, но говорит о многом: от теории заговора и постановочного спектакля до скудости воображения, убогой фантазии авторов Евангелий; от первородного фашизма, проявленного римскими легионерами в азартном избиении религиозно-политического лидера иудеев, до женственности натуры Иисуса, болезненности и слабом здоровье. А есть еще одна формула, объясняющая весьма логично этот факт скорой смерти, с учетом того, что Иисусу не перебили колени, в отличие от остальных казненных рядом с ним (а те, если вам известно, не умерли к моменту объявления Иисуса умершим), но об этом, пожалуй, помолчу – сперва проверю в миссии, потом озвучу.