Символ и капитал. Материализация символа

Символическая петля

Итак, символы – суть «третьи» вещи, которые наряду с элементами вещества и квантами действия формируют узлы сетевой суперструктуры, в которой вещи превращаются в действия либо в символы, и наоборот. Связность вещей, действий и символов обеспечивают петли обратного влияния.

Петли влияния не материальны. Они – призрачны. Они невидимы и неосязаемы. О них можно судить только по эффектам, которые они производят. Петли обратного влияния формируются самопроизвольно или преднамеренно. В любом случае их становление предполагает

СОБЛАЗН,

СТИМУЛЯЦИЮ

и СИНХРОНИЗАЦИЮ

Цветок, распускаясь, захватывает внимание шмеля (соблазн). Обнаружив нектар в центре цветка, шмель возвращается к цветку снова и снова (стимуляция). В свою очередь, перелетая с цветка на цветок, шмель опыляет цветы (синхронизация).

Характерные признаки цветка – его форма и цвет – отпечатываются в мозгу шмеля. Теперь это – символ. Он служит для навигации полета шмеля. Цветов может быть много. Символ цветка – один. Шмель и символ цветка теперь представляют единое целое. Между шмелем с символом цветка в голове и цветами на поляне завязывается петля обратного влияния «цветы-шмель-цветы». Это гибкая и адаптивная петля, которая приспосабливается к любым случайным переменам. Устойчивые петли обратного влияния формируются по случаю, но не как попало.

? Случай выполняет роль клейкого вещества, которое при склеивании выдавливает и отторгает все лишнее.

Такой формат поведения описал Барнсли в теории суперфракталов. Его идея проста. Пусть есть набор ячеек для записи результатов и пусть есть набор не связанных друг с другом алгоритмов. Каждый раз результат вычислений попадает в ячейку, выбранную по случаю. Выбор по случаю может быть вероятностным или совершенно случайным. Всякий раз для расчета результата применяется алгоритм, выбранный так же, по случаю, из набора алгоритмов. В результате появляются причудливые, непредсказуемые, но предопределенные формы – суперфракталы. Каждый суперфрактал соответствует своему набору ячеек, своему набору алгоритмов и своим вероятностным правилам. Ясно, что если у нас есть бесконечное число ячеек и алгоритмов, то система ведет себя в полной мере хаотически. Но между строго детерминированным алгоритмом и «диким» хаосом есть обширная область, в которой петли обратного влияния возникают по случаю, но не как попало.

Петли влияния чувствительны в равной мере к физическому и символическому состоянию реальности. Если физические состояния изменяются от предшествующего к последующему, то символические состояния, как бы наоборот, берут начало из цели так, что предшествующее определяется последующим. Такое представление отсылает к «Физике» Аристотеля (VIII, 7, 261а):

«Возникающее незавершенно и движется к своему началу, так что позднейшее по возникновению первее по природе».

В Средние века этот принцип называли causa finalis. В XVII веке Лейбниц вполне сознательно вводил допущение о «предустановленной гармонии». При любых произвольно выбранных начальных условиях существует «предустановленная гармония» между поведением отдельных частей системы и поведением системы в целом.

В русле парадигмы Аристотеля появились понятия «мировая душа», «самодвижущее начало», «внутренняя динамика природы» у неоплатоников; elan vital («жизненный порыв») у Спинозы, Шеллинга, Бергсона; «невидимая рука» у Адама Смита; «эквифинальность» у Людвига фон Берталанфи; «точка Омега» у Пьера Тейяра де Шардена:

«Безмерные поверхности пространства-времени, двигаясь в соответствующем направлении, должны снова сомкнуться где-то впереди в одном пункте, назовем его омегой, который и сольет и полностью их поглотит в себе».

Все это об одном. Наряду с причиной пред-данной, событие имеет причину пост-данную. Крылатую латинскую фразу post hoc ergo propter hoc («после этого, значит, по причине этого») можно перефразировать так: «По причине этого, следовательно, до этого».

Эдмунд Гуссерль говорил о «протекциях» – о нитях, тянущихся из будущего, а его ученик Мартин Хайдеггер – о том, что

«собственная временность временит себя из собственного будущего, именно она будит настоящее».

Там же, в работе «Время и бытие», Хайдеггер пишет:

«Изначально раннее показывает себя человеку лишь в последнюю очередь, но самое сущностное по размаху своей власти остается тем, что предшествует всему: самым ранним».

Будущее притягивает, «временит» настоящее. Настоящее чревато будущим – сегодня становится через завтра. То, что будет потом, есть причина случившемуся прежде. Предвестники – будь то голубь или радуга, будь то пророк или провидец, будь то холод или зной – они не предвещают, но являют собой будущее.

Между прошлым и будущим формируется сеть событий. Это гибкая, нелинейная и маневренная сеть приспособления к окружающей среде. Она очень чувствительна и реагирует на самое слабое влияние. Она часто поддается тому или иному влиянию по случаю, но не как попало. В сети все связано.

ПОВЕДЕНИЕ В СЕТИ

ПРЕДРАСПОЛОЖЕННО,

НЕПРЕДСКАЗУЕМО,

НО ПРЕДНАМЕРЕНО.

Современная физика вплотную подошла к этой мистической черте. Хайдеггер заметил, что физическая наука не просто описывает, но устанавливает действительное, не столько применяет приборы для установления фактов о природе, сколько

«в качестве чистой теории наука заставляет природу представлять себя как расчетно предсказуемую систему сил».

Это замечание имеет прямое отношение к квантовой механике. Так, электрон в атоме может выбрать то или иное состояние, ту или иную орбиту, когда он «решит» изменить свое текущее положение. Но это решение электрон принимает в зависимости от внешнего окружения. Нильс Бор писал:

«Урок, полученный в результате анализа измерений в квантовой теории, состоит в необходимости принимать во внимание всю экспериментальную установку. Любая интерпретация квантово-механического формализма подразумевает фиксацию внешних условий».

Такая интерпретация означает следующее:

? По случаю, в «интервале неопределенности» возникают все возможные варианты взаимодеиствий, но реализуются только те, которые согласованы со структурой физического эксперимента.

Наконец становится различимым то, что не бросается в глаза, хотя и лежит на виду. Сфера сознания, расширяясь, захватила самого сознающего. Наблюдатель в момент наблюдения изменяет наблюдаемое. Физики ощущают потребность описать влияние структуры эксперимента (пространственная организация и последовательность операций) на структуру объекта исследований. Но все попытки сделать это упираются в «мягкую стену» неопределенности. Эксперимент отражает подстроившуюся под эксперимент реальность. В процессе эксперимента реальность маневрирует. Эффект реактивно изменяющейся, подлаживающей себя под эксперимент реальности выходит из тени. Результат физического эксперимента отражает ожидания экспериментатора, которые встроены в структуру и технику проведения эксперимента. Точно так же результат биржевых операций формируется ожиданиями биржевых игроков. Эффекты обратного влияния и петли обратных связей оказываются в центре внимания. Изменяются представления о символе.

? Символ предстает как некое элементарное связующее звено, в котором означаемое (фрагмент физической действительности) и означающее (фрагмент действительности сознания) связаны между собой устойчивой петлей обратного влияния.

Рене Декарт своим знаменитым афоризмом – «cogito ergo sum» – выразил саму суть процесса существования: существую, значит, рефлексирую. Рефлексия сознания создает представление о мире, которое порождает осознанное действие, в результате которого изменяются либо представления о мире, либо сам мир.

Вихрь, вложенный в вихрь – продолжение вихря: а) рисунок из трактата Рене Декарта «Начала философии»; б) картина Виктора Вазарели «Вега».

Хайдеггер интерпретирует реальность по Декарту как «представленность представленного внутри представляющего себя представления». Сам Декарт представляет реальность как беспрерывное свертывание себя в себе, на себя. Это свертывание Декарт иллюстрирует геометрически: вихрь, вложенный в вихрь – продолжение вихря. В «Началах философии» он пишет:

«Так, можно полагать, что Бог разделил всю материю, заключенную в пространстве, на огромное число мелких частей, движимых им не только каждая вокруг собственного средоточия, но и все вместе вокруг центра… частицы образовали таким путем столько вихрей, сколько ныне существует в мире светил. Впредь я буду употреблять слово „вихрь“ для обозначения всей материи, вращающейся таким образом вокруг каждого из подобных центров».

Если весь мир непрерывно свертывается, то уж, во всяком случае, должны быть и оси, относительно которых все вертится. Нечто неизменное. Это может быть образ, пароль, постоянная величина или закон. Словом, символ. Все течет, все изменяется. Но только не символы. Символы появляются и исчезают. Пока символ есть, он таков, каков он есть. И еще. Символ не существует сам по себе. Символ есть фрагмент в сети символов. Если изменяется один символ, то тут же и сразу изменяется вся сеть.

Символ в сети всегда обособлен и отчетливо различим. Делёз в «Различии и повторении» заметил:

«Различное, вне зависимости от степени различия, подлежит обмену».

Как только возникает символ, появляется символический обмен. В процессе символического обмена формируется сеть петель влияния, в которой организация вещей и явлений, будучи отражением символической структуры, производит символические явления и символические вещи, которые изменяют символическую структуру.

Так, например, деньги, произведенные из реальной потребности, изменяют реальные потребности. С появлением денежных знаков человек оказался захвачен новой петлей отношений, в которой он существует, пока покупает. Перефразируя Декарта, можно сказать так:

Я ПОКУПАЮ,

СЛЕДОВАТЕЛЬНО,

Я СУЩЕСТВУЮ.

Философы ввели представление о «производящих произведениях». Речь идет о предметных образованиях, которые сами являются произведениями, но, в свою очередь, еще и производят произведения своего ряда. «Производящее произведение», едва будучи завершено, создает вокруг себя диффузию восприятий, впечатлений, толкований, которые стимулируют произведение новых произведений.

? «ПРОИЗВОДЯЩЕЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕ» – ЭТО ОДНОВРЕМЕННО

и ПРЕДМЕТ,

и ПРОЦЕСС,