Опытный соблазнитель

– Будем надеяться, это из-за погоды, – пробормотала она и набрала номер портье, чтобы попросить соединить с междугородней линией.

Но и тут ее ждало разочарование – автоответчик в офисе Джереми сообщил: его нет на месте.

Вздохнув, она положила трубку, не оставив никакого сообщения. Мадди хотелось одного: услышать его голос, даже если это была всего лишь магнитофонная запись.

«Крошки с праздничного стола, – подумала она с горечью. – Да, кстати…»

Она потянулась за конвертом.

– И если мне скажут, что Флория Бартрандо тоже не желает меня видеть, значит, мне действительно не повезло, – пробормотала Мадди, доставая из конверта сложенную в три раза записку, откуда выпал другой листок, размером поменьше.

Это был билет на сегодняшний вечер в Театр Гранде.

– «Риголетто» Верди, – прошептала она. – Последний спектакль Флории Бартрандо. Это может быть знаком.

В сопроводительной записке, написанной черными чернилами, оказалось всего лишь два слова «До вечера» и подпись «граф Валери».

«Немногословный человек этот граф», – подумала Мадди.

Но какая разница? Она все равно была готова благословлять каждый седой волосок на его, вероятно, уже лысеющей голове.

Глава 3

Когда после второго акта опустили занавес, Мадди со вздохом откинулась на спинку кресла. Она почти совсем забыла и сюжет «Риголетто» – со всеми его проклятиями, вендеттами, соблазнениями и предательством, и шута-горбуна, горящего желанием отомстить своему развратному хозяину.

Но только не восхитительную музыку Верди! Так же как и прекрасную арию «Caro Nome», где обреченная Джильда поет о своем возлюбленном. Эта ария была на одном из немногих альбомов Флории Бартрандо, который Мадди раздобыла в каком-то магазинчике и без конца проигрывала, пока готовилась к поездке.

Театр Гранде оказался не таким большим, как предполагала Мадди, но барочный стиль его внутреннего убранства, несомненно, впечатлял.

Во время антракта ей показалось, что кто-то наблюдает за ней, и она подняла глаза, пытаясь рассмотреть публику на балконах, в надежде увидеть там графа или даже саму Флорию Бартрандо.

Ей также хотелось надеяться, что она и сама успешно прошла проверку, если уж ей случилось оказаться объектом наблюдения. Хорошо, она взяла с собой самое дорогое платье – прямое, до колен, с квадратным вырезом и без рукавов, положившись на совершенные линии его кроя и плотную шелковую ткань. На ее изящной фигуре оно смотрелось очень эффектно.

Волосы Мадди оставила распущенными, но убрала их с лица, закрепив серебряным гребнем, и надела пуссеты – единственное ювелирное украшение на ней, не считая кольца Джереми.

Во втором антракте она зашла в бар, взяла двойной эспрессо и устроилась за столиком в углу. На стене напротив в массивной позолоченной раме висел портрет мужчины – с седыми волосами, но все еще красивого, со спокойным гордым лицом. «Чезаре Валери» – было написано на маленькой табличке в нижней части рамы.

«Значит, это и есть мой граф, – подумала Мадди. – Ну и где же он?»

Она повернулась к официанту в белом пиджаке, собирающему на поднос чашки с соседнего столика.

– А граф Валери… он сегодня здесь?

Официант, слегка поколебавшись, ответил:

– Он приходил, синьорина. Ненадолго. Но уже ушел.

Мадди подавила вздох разочарования.

Они все равно скоро встретятся. По крайней мере, теперь она знала, как он выглядит. И чувство, что за ней наблюдают, скорее всего, было верным. Конечно, немного странно, что он не использовал возможности познакомиться с ней.

В третьем акте она устроилась в своем кресле и приготовилась ждать, когда трагедия достигнет кульминационной точки – арии Джильды, приносящей себя в жертву, чтобы спасти коварного герцога. Мужчину, который соблазнил и предал ее.

Она поежилась, услышав слова Риголетто нанятому убийце:

– Он – преступление, я – наказание.

И почувствовала на глазах слезы, когда шут, понимая, что способствовал убийству собственной дочери, в отчаянии падает на ее мертвое тело.

Аплодисменты были громкими и продолжительными с криками «Браво!» со всех концов зала. Мадди осталась сидеть в кресле, пережидая, пока схлынет толпа, и думая, что ей делать дальше.

«Лучше всего, – решила она, – вернуться в отель, дождаться следующих инструкций».

Было уже поздно. И когда она вышла на умытую дождем улицу, завернувшись в мягкий кашемировый палантин, то вдруг почувствовала себя невероятно усталой.

«Все, что мне нужно, – так это хорошенько выспаться. А интервью… интервью подождет», – думала она, в наслаждении предвкушая, как скинет с себя одежду и упадет на прохладные простыни.

Но у графа, очевидно, были свои планы. Напротив выхода из театра стоял знакомый черный лимузин, а возле него – шофер, уже открывший заднюю дверцу.

Но это не Камилло! Этот был стройнее и выше. Вероятно, и моложе, хотя форменная фуражка с козырьком мешала рассмотреть его лицо.

– Синьорина Лэнг. Вы поедете со мной. Прошу, – произнес он спокойно и негромко. Тем не менее это было скорее похоже на приказ, чем на просьбу.

Мадди заколебалась:

– Вы отвезете меня к графу?

– Никто не любит, когда его заставляют ждать.

Фраза прозвучала довольно двусмысленно и бесцеремонно – особенно от наемного работника. И все-таки Мадди села в машину. То, что он говорил по-английски, уже показалось ей шагом вперед. Хотя вряд ли с водителем были возможны какие-то разговоры: стекло между передним и задним сиденьями так и осталось закрытым.

Мадди еще раз проверила – маленький диктофон и запасные батарейки лежали в ее сумочке. Она устала и с трудом боролась со сном.

«Что мне действительно сейчас нужно, так это бодрящий кофе», – подумала она, наливая себе минеральной воды.

Она начала повторять подготовленные вопросы, но вместо них в ее голове все звучала и звучала волшебная музыка Верди.

«Я всего лишь на несколько минут закрою глаза, – подумала она. – Потом я буду чувствовать себя намного лучше».

С этими мыслями она закрыла глаза и погрузилась в мягкое облако темноты.

* * *

Мадди очнулась, когда поняла, что машина наконец остановилась. Следующей мыслью было – она больше не сидит, а лежит. На кушетке или даже в постели.

Сделав над собой усилие, Мадди открыла глаза и действительно обнаружила себя в постели.

«О боже, я, наверное, заболела, – подумала она, заставив себя приподняться на локте и сесть. – И я снова в гостинице».