Бизнес-класс

– А жаль, – у нее было какое-то угнетающее свойство подчеркивать его неловкость. – Имейте в виду: ничто так не обижает женщину, как ухаживание без задней мысли.

И сама же рассмеялась. Коломнин нахмурился. Он не обиделся, нет. С того момента, как эта женщина возникла из темноты, он разом признал ее власть над собой. Просто ощущал собственную безнадежную мешковатость.

– Скажем прямо, не Цицерон, – Ознобихин, оказывается, хоть и краем уха, но прислушивался к несвязному их диалогу. – Но хочу заметить, Лара, что Сергей Викторович относится к той редчайшей категории, кто, неясно выражая, все-таки ясно мыслит. Так что – не спеши с выводами.

– Хорошо, не буду. Тем более есть время присмотреться. Сергей Викторович только что предложил похитить меня отсюда.

– Я?! – Коломнин смешался.

– И я его предложение приняла.

– То есть мы уходим? – Ознобихин с сожалением оторвал взгляд от помоста.

– МЫ уходим, – поднявшаяся Лариса придержала его за плечи. – А ты, Коленька, оставайся. Не лишай себя райского наслаждения.

– Но – после стольких лет…Не можем же вот так – разбежаться. И потом – твоя группа? – он кивнул в сторону темного угла.

– Черт с ними. Надоели. А с тобой еще увидимся. Тем более ты теперь будешь знать, где я обитаю. Надеюсь, Сергей проводит меня до отеля?

Коломнин, в горле которого пересохло, посмотрел на Ознобихина.

В вальяжном поощрительном жесте Николая перемешались обескураженность и досада.

Прогулка не заладилась. Поначалу Коломнин пытался на легкие реплики Ларисы отвечать так же небрежно и остроумно. Но непреодолимая стеснительность навалилась и смяла его, будто школьника на первом свидании.

Примолкла и оживленная поначалу Лариса. Через узенький глухой переулок они вышли на одну из центральных улиц, уставленную бесчисленными барными стойками, возле которых на табуреточках поджидали клиентов проститутки. Коломнин помахал им рукой. Радушные тайки, пересмеиваясь, призывно замахали в ответ.

– С ними у вас получается бодрее, – отреагировала Лариса.

– Да. С ними я само остроумие, – совсем уж некстати брякнул Коломнин.

Странно глянув, она чуть покачала головой.

В давящем, безысходном молчании по праздничной, переполненной отдыхающими набережной добрались они до отеля с неоновыми буквами на крыше – «Холидей». Здесь Лариса остановилась.

– Ну что ж, похоже, ваши муки кончились, – она протянула руку. – Благодарю за доставленное удовольствие. Давно не приходилось гулять с таким занимательным рассказчиком. Скажите, вас прежде не упрекали в болтливости?

Пунцовый Коломнин лишь мотнул головой.

Лариса хмыкнула:

– Кстати, вы в самом деле редкий мужчина. За все время ни разу не скосились ни на одну из встречных женщин.

– Правда? Вообще-то я их не заметил, – удрученно признался Коломнин.

– Ну что за прелесть? В кои веки сделал женщине роскошный комплимент и даже не понял этого!

Она улыбнулась проходившему молоденькому узкобедрому юноше с карликовым пуделем на поводке. Тот тотчас взбодрился орлом и, пройдя несколько шагов, остановился в нерешительности. Коломнина словно кольнуло изнутри: – Приехали отвлечься от семейных проблем?

– По счастью, не с вами, – глаза Ларисы заледенели. Резко повернувшись, шагнула к отелю.

Округлые, будто кегли, ножки ее, простучали по брусчатке прощальный марш. Швейцар услужливо распахнул дверь.

Незадачливый, ненавидящий себя ухажер остался в одиночестве среди бушующей толпы.

– Да и черт с ней! Одному спокойней, – неприязненно сообщил он юнцу. – Или, может, не согласен? – Йес, йес, сэр, – подхватив собачку, тот метнулся через дорогу.

Коломнин брел по залитой светом, наполненной гулом прибоя набережной, под пальмами, укутанными в рассыпчатые гирлянды, мимо полыхающих магазинчиков с бижутерией и фруктовых лотков с разноцветными, упакованными, будто елочные шары, плодами. Лампочки на фонарных столбах свисали гроздьями переспелых слив. Шел, натыкаясь на праздничных людей, то и дело встряхивая в отчаянии головой. Память упорно возвращала его к разговору с Ларисой, оживляя произнесенные им квелые, некстати фразы или, напротив, непроизнесенные напрашивавшиеся ударные реплики, которые, быть может, заставили бы Ларису взглянуть на него хоть с каким-то интересом. Мозг его услужливо напомнил последнюю фразу, что выпалил он при прощании. Верх бестактности: упрекнуть в жизнерадостности женщину, что всю дорогу пыталась вести разговор за себя и за того увальня, что навязался ей в попутчики. И в чем обвинил? Что к тридцати годам не разучилась улыбаться? Так то не заржавеет. Во всяком случае знакомство с подобным Коломниным жизнерадостности явно не добавит.

Застонав, он ткнулся лбом в ближайший столб.

– Вам плохо, Сергей Викторович? – произнесли рядом. Катенька Целик заботливо заглянула в его лицо. Сзади вырисовывалась физиономия Маковея, выражавшая смесь озабоченности и досады. Неожиданная встреча могла испортить его планы на вечер, – как и вся банковская группа, он знал о домогательствах энергичной Целик и – молча мучился.

Похоже, опасения его оказались не напрасны. Катенька цепко подхватила Коломнина под локоть, прижалась томно:

– Я вас весь вечер разыскивала. Хотела в ресторан пригласить. Но теперь уж не отпущу.

– Да. Теперь не отпустим, – безнадежно напомнил о себе Павел.

Нынешнее состояние его было Коломнину понятно как никогда. Он освободился от девичьей опеки, с силой, несмотря на легкое сопротивление, вложил ее руку во взмокшую Пашенькину ладонь:

– Сегодня без меня развлекитесь, ребята.

– Кстати, Павел. Хочу тебя по возвращении к себе в управление забрать. Пора расти над собой. Как? Не возражаешь?

– Так… как скажете, – Маковей и Катенька одновременно запунцовели: он – от счастья, она – от негодования.

В огромном, отполированном, будто каток, холле отеля «Палас ройяль» было, как всегда, многолюдно и суетливо. Прислуга таскала к автобусу составленные чемоданы отъезжающих. В креслах, перед телевизорами, дремали в ожидании размещения вновь прилетевшие. Меж ними с напитками сновали официанты. Из глубины, со стороны кегельбана, доносились звуки катящихся шаров. А прямо по центру зала, подле сказочной избушки, вокруг которой, как обычно, возились дети, вертелась кокетливо вставленная в кадку пышная, неведомо как завезенная сюда елка, – шли рождественские праздники. До российского Нового года оставалась неделя.

Коломнин собирался подняться на этаж, где разместили их тургруппу. Но понял, что уснуть не сможет, и повернул к номеру Ознобихина. Предусмотрительный Николай по приезде быстренько доплатил и снял люкс в дальнем крыле с таким расчетом, чтобы отгородиться от бдительной опеки банковских сплетниц. На первый стук никто не ответил, но Коломнин постучал вторично. Им вдруг овладело нетерпеливое, мазохистское желание рассказать Ознобихину о случившемся, выставив себя на нещадное осмеяние. Желание столь сильное, что он даже в нетерпении прихлопнул по двери ногой.

Наконец, в глубине послышался шорох. С той стороны двери выжидательно задышали.

– Да я это, я! – облегченно выпалил Коломнин.

Номер раскрылся, и в щель просунулся бдительный Колин носик:

– Предупредил бы! Я уж решил, что наше бабье выследило.

Укутанный в японский, расшитый драконами, халат Ознобихин посторонился, пропуская внезапного гостя.

– А я тут пару таечек надыбал. Не удержался, – похвастался он, приоткрыв дверь в дальнюю комнату, где на широкой кровати поверх одеяла оживленно лопотали меж собой две полураздетые девчушки. – Может, присоединишься?

– С меня хватит. Выпить есть?

Ознобихин взглянул пристальней, неспешно открыл наполненный бутылками бар, выбрал джин:

– И как погуляли? Как тебе Лариса?