Кризис? Экспансия! Как создать мировой финансовый центр в России

Иными словами, инвестиционный инструмент – это орудие труда, расчетное средство, позволяющее предпринимателю осуществить проектный обмен будущими благами между инвесторами капиталов и инвесторами активов, необходимых для создания цепочки добавленной стоимости. Этот инструмент может иметь денежную оболочку, либо форму «структурной облигации», либо воплощаться в программном IT-продукте… Обеспечение для таких инструментов будет создано путем капитализации колоссальных материальных ресурсов нашей страны.

По существу, все очень просто. Необходима адресная подпитка, стимулирование деятельности стволовых клеток нашей экономики – предпринимательских проектов, их институциональная, органичная стандартизация с целью ускоренного клонирования. Все питательные вещества для этого – в виде сырья, энергии, производственных фондов – в стране налицо в многократном избытке.

Деньги как таковые, как средство обращения, для решения этой задачи, вообще говоря, не обязательны[7 - Достаточно их использование в качестве расчетной единицы стоимости.]. Но обязательно наличие современной финансовой системы, располагающей всем необходимым набором инструментов обмена.

Пятое «И» президента Медведева: инвестиционные инструменты роста

В президентском послании Федеральному собранию есть непривычные элементы новизны, которые комментаторы стыдливо обходят молчанием. Если бы Медведев впервые озвучил свои четыре «И», можно было бы подумать, что он импровизирует по ходу дела. Но поскольку он тащит четыре «И» аж из Красноярска, из утробы «преемничества», похоже, это серьезно. Хотя на ум невольно взбредают китайско-советские ассоциации: курс «Трех красных знамен», десять сталинских ударов…

И кстати, почему все слова начинаются на «и»? Не потому ли, что инвестиции, инновации, институты, инфраструктура (и даже заявленный в качестве запасного интеллект[8 - Тут ощутим ироничный намек на известную российскую беду, сопровождающую бездорожье.]) – все иноязычны и в своем инобытии объединены некой корневой связью?

Итак, за этой квадригой угадывается нечто неслучайное, важное, новое. Нечто важное может войти в национальный обиход двумя способами. На Западе – если вокруг него закипает торг и на этом можно руки нагреть (или разориться). А у нас – если по поводу новаций возникают властные разборки, где можно заработать политические очки (либо сломать шею).

Так что тут можно заработать – и что сломать?

Инвестиции. Ровно сейчас, пока эта книжка наскоро собирается и форматируется, уже заморожены многие проекты, остановлены производства, забуксовали заводы во всех субъектах Федерации: денег нет и не предвидится, многим нечем покрыть даже кассовые разрывы. Кислородный кран инвестиций закрыт, предприятия дышат фреоном, и уже видно, что респираторов Стабфонда не хватит.

Вопрос об инвестициях из хозяйственной плоскости стремительно выпячивается в политическое пространство.

Четыре «И» легко логически разделяются на две части. У двух есть субъекты, действующие лица: у инвестиций – инвестор, у инноваций – инноватор. У двух остальных «И», как подсказывает русский язык, такого субъекта не просматривается.

Зато понятно, что обоим – как инвестору, так и инноватору, для работы требуются два оставшихся «И»: необходимы институты, не обойтись и без инфраструктуры. Судя по всему, это относится к субъектам любой деятельности, по меньшей мере – хозяйственной.

В послании есть очень важная мысль, настолько важная, что даже президент решил высказать ее не от себя, а сославшись на авторитет Столыпина. Если мы хотим создать институт гражданского общества, надо начать с формирования субъекта этого института – с гражданина.

Абсолютно ту же мысль можно высказать по поводу инвестиций. Чтобы они как институт появились, необходимо вплотную заняться инвестором.

Рассмотрим эту мысль на простом примере, заменив «инвестора» кем-нибудь другим, попонятнее, например автомобилистом.

Человек должен быть мотивирован стать автомобилистом, этот способ деятельности и образ жизни должен войти в его систему ценностей и структуру целеполагания.

Человек должен быть обучен практической езде, например, окончить курсы вождения.

Человек должен получить соответствующее образование, то есть знания о дорожных знаках, маршрутах, устройстве автомобиля.

Далее, как только человек стал автомобилистом, ему становятся нужны институты – ГАИ и ОСАГО.

Автомобилисту нужна инфраструктура, это связано с тем, что всякая социальная деятельность развивается в пространстве, где должны осуществляться транспортные, информационные, энергетические коммуникации.

Наконец, важнейший пункт – к сожалению, отсутствующий в послании президента. Но без него вся схема не работает. Что еще нужно инвестору, чтобы он начал инвестировать? Да, его надо как человека подготовить, мотивировать, обучить, снабдить знаниями. Да, ему нужна инфраструктура. Да, потребны институты. Что еще мы забыли?

Что отличает одного человека от другого с точки зрения рода его деятельности? Дровосека от землекопа отличают не только компетенция, мотивировка, навыки и знания. Их отличает то, что у них в руках – топор и лопата. Никакая компетенция без лопаты не поможет копать, без топора – рубить. Автомобилисту далеко не уехать, если у него нет автомобиля.

Мы забыли про пустячок – рабочее устройство, орудие труда. Чтобы не зацикливаться только на материально-производственной деятельности, назовем его инструментом. Тогда мы получим подлинное пятое «И» в послании президента.

Вся экономическая и политическая борьба в ходе преодоления нынешнего кризиса будет разворачиваться вокруг того, когда и с какой скоростью у нас возникнет инвестор как массовый хозяйствующий агент и развернется инвестиционная деятельность, снабженная всеми атрибутами: инфраструктурой, институтами и соответствующими инструментами.

Вячеслав Глазычев, намеренно утрируя, говорит, что наш президент – легист, то есть человек, свято верящий в то, что если по какому-то поводу принят указ, издан нормативный акт – тем самым главное уже сделано, и далее в соответствии с ним начинается работа. Акт предписывает, кто должен начать действия, и регламентирует, как он должен эти действия осуществлять.

В таком взгляде на мир есть, конечно, свои ограничения, но есть и огромные плюсы.

Если посмотреть на свод законов, регламентирующих нашу хозяйственную деятельность, в нем прямо предусмотрено понятие «инвестор» применительно к хозяйствующему субъекту, вложившему в инвестиционный фонд не деньги, а имущество – землю, лес, производственный фонд, лицензию, право требования и все прочее, что подпадает под это понятие. Значит, правовое общественное сознание уже подразумевает, что инвестиции – это, вообще говоря, не деньги, хотя и те могут ими быть.

Если в экономическом блоке правительства появляется некто, считающий, что инвестиции – это деньги, его надо немедленно увольнять за профнепригодность. Не потому, что он враг народа – просто он ничего не смыслит в инвестициях.

Нам остался пустячок: в масштабах страны разработать и внедрить инвестиционные инструменты и для пользования ими подготовить широкие массы инвесторов, которые смогут инвестировать колоссальные природные ресурсы и производственные фонды страны в проекты, создающие добавленную стоимость. Деньги при этом выступают как один из конкретных видов ресурсов – наряду с удобрениями, тракторами, мобильной связью. Они нужны в качестве оборотных средств – в частности, для того, чтобы, покуда проект не завершился, его сотрудники получали зарплату, а не мешки с картошкой за «трудодни». Они также нужны для закупки за границей тех редких ресурсов, которые мы сами в стране не в силах добыть или произвести. Это проценты или даже доли процентов от тех сумм, которые сегодня сжигаются в топке валютных «инвестиций».

Глава V

Инвестиции: от институтов – к инструментам

Финансовый водопровод и канализация в одной трубе

Сегодня, как и сто лет назад, в полной мере сохраняет силу тезис Шумпетера: единственный антиинфляционный фактор в экономике – предпринимательские проекты, в рамках которых производится добавленная стоимость. В отсутствие предпринимателя экономика совершает лишь колебательные движения вокруг состояний равновесия. В идеальной неоклассической модели экономики стоимость не возрастает и не убывает, подобно току в сверхпроводящем контуре. В реалистических моделях институционалистов показано, что она расходуется на трение трансакционных издержек. Инфляция – не недостаток, а свойство рутинного экономического оборота.

Предприниматель поначалу заимствует из экономики часть стоимости, что служит источником дополнительной инфляции. Но через некоторое время он возвращает добавленную стоимость, превышающую размер инвестиции. Это и является фактором роста экономики, ключевым фактором снижения инфляции.

Наша новая экономика тоже состоит из двух частей. Одна из них – предпринимательская. Вторая – «керосиновая лавка», где мы методами охоты и собирательства эксплуатируем наши природные ресурсы, продаем их на Запад и получаем добавленную стоимость оттуда. А уж как они возмещают свою потерю – это их проблемы.

К сожалению, эти две части экономики у нас не разделены, обе работают на один налоговый котел, регулируемый единообразно. Одна финансовая система призвана обслуживать две разные экономики. Одна и та же труба работает то на водопровод, то на канализацию, а чаще всего выполняет, как может, обе функции одновременно.

Если в проект пришли инвестиции – есть два способа дальнейшей работы. Первый, тяжелый: упорно осуществлять предпринимательский проект, который через несколько лет сможет вернуть инвестиции и принести добавленную стоимость. Второй: как только придут инвестиции, обналичить их и увести от греха в офшор. Чаще всего они просто не доходят до проектов.

Да и сами предприниматели не стимулируются на длительную сложную деятельность по разработке и реализации проектов. Законодательная регламентация, финансовая система создают почти непреодолимые трансакционные барьеры. Физически пребывая в отечестве вкупе с ресурсами и фондами, предприниматели вынуждены их юридическую и финансовую оболочку отдавать «на аутсорсинг» за рубеж. В своих предпринимательских проектах они используют западные правовые, платежно-расчетные, инвестиционные инструменты. Чего же мы ждем? Тогда логично и капитализировать свою прибыль на Западе, и хранить ее там.

Отсюда вытекает главное требование к разделению контуров финансовой системы. Один пусть обслуживает торговлю газом и нефтью, а другой – инвестиционные циклы предпринимательских проектов, в которых производится добавленная стоимость. При этом неважно, являются ли эти проекты частными, частно-государственными, корпоративными, зарубежными… Важно то, что предпринимательский уклад переезжает туда, где эти услуги можно получить беспрепятственно и с меньшими издержками. Конкурентоспособность предпринимательской экономики предопределена эффективностью национальной финансовой системы.

Предпринимательский проект – единственный терминатор инфляции

В современной постиндустриальной экономике есть три типа финансовых институтов, в той или иной мере ориентированных на предпринимательские проекты.

Первый институт – инвестиционные банки и фонды в традиционном понимании. Они обслуживают интересы инвесторов – располагающих свободными капиталами физических и юридических лиц, которых не устраивает уровень прибыли, приносимой традиционным банковским кредитованием.

Высокооплачиваемые аналитики инвестиционных департаментов и управляющих компаний ежедневно пытаются выявить перспективные предпринимательские проекты и оценить их потенциал. Но искать такие проекты среди компаний, чьи акции уже котируются на бирже – почти безнадежное дело. Если же иметь дело с проектами, не прошедшими IPO, главной проблемой становится уникальность каждого проекта (действительная или мнимая – отдельный вопрос) и огромные затраты денег и времени на их отбор и анализ. Когда издержки по анализу проектов становятся сопоставимыми с их ожидаемой отдачей, деятельность инвестбанков теряет смысл.

Наблюдаемый сегодня крах инвестиционных банков на Западе имеет другие причины. Под давлением колоссальной денежной массы и в надежде на инвестиционный уровень прибылей банки не удержались от искушения заменить конкретный анализ проектов гаданиями на кофейной гуще курсов ценных бумаг на фондовом рынке. Создавая на скорую руку псевдоинструменты перестраховки, инвестбанки постарались выбросить риски из своих окон на головы некомпетентных агентов рынка, действующих в парадигме Лени Голубкова. Оттуда риски бумерангом вернулись к ним и погребли их под своей тяжестью.

Второй институт призван обслуживать интересы собственников материальных активов – земли, лесных угодий, месторождений, производственных фондов – считающихся «недооцененными». Это имущественные фонды, чьи управляющие компании призваны осуществлять проекты, повышающие стоимость этого имущества. Поддавшись искушению растущего рынка, управляющие компании многих ЗПИФов фактически уходят в ту же спекулятивную форму. Они стремятся продать полученное под управление имущество и удариться в спекуляции на фондовом рынке, не особо вникая в конкретные причины движения курсов. Тем не менее сам институт существует, и мощный потенциал управления ростом стоимости активов в нем содержится.

Наконец, наиболее продвинутый и адекватный институт, соединяющий два предыдущих и впрямую претендующий на управление предпринимательскими проектами, – это компании, управляющие фондами прямых инвестиций (private equity).

Главным тормозом для всех трех форм является иллюзорное представление, что все предпринимательские проекты уникальны, управление ими – высокое искусство, а затраты на анализ каждого проекта непрогнозируемы. Корень проблемы в том, что сам предпринимательский проект не оформлен в качестве финансового института, не снабжен стандартными инструментами оценки и управления текущей стоимостью, и потому лишь нащупывается вслепую в качестве предмета деятельности управляющих компаний трех названных типов. В результате эти компании не успевают переварить даже малой доли свободных капиталов, претендующих на то, чтобы стать инвестициями. В качестве спекулятивных псевдоинвестиций они тогда пробивают себе путь на фондовый рынок, где становятся вместо производящего главным инфляционным, кризисным фактором в экономике.

Путь к запуску антиинфляционного механизма в экономике – это постановка предпринимательских проектов на конвейер, конструирование институтов управления проектами и разработка для этого стандартных финансовых инструментов, поэтажное возведение здания суверенной финансовой системы. Это позволит обеспечить опережающий рост предпринимательского уклада в экономике, сдвиг баланса ее инфляционной и дефляционной подсистем в пользу последней.

Финансовые институты и инструменты обмена

Итак, в современной финансовой системе фундаментальная роль отводится институту и стандартам предпринимательских проектов. Стандарт предпринимательского проекта представляет собой систему управления интерактивным взаимодействием между собственниками активов (включая инвесторов), в результате которого они под руководством предпринимателя синтезируют «цепочки добавленной стоимости» и распределяют ее между собой взаимовыгодным образом.