На секретной службе

– Кому? – спросил он.

– Э-э, простите? – Брови капитана сложились шалашиком.

– Кому ты предлагаешь оказывать неотложную помощь? Братьям Пинчукам? Или их ясновельможному батьке?

– Это я так, для общего сведения, – смутился Медведчук.

– Общим сведениям место в общем сортире, – убежденно заявил Дрозд. – Меня интересуют конкретные факты.

– Факты таковы, что… – На лице Медведчука отразилась сложная гамма чувств. – Факты таковы, что херня какая-то получается, товарищ полковник.

Дрозд был того же мнения. Если злоумышленники намеревались создать видимость естественной смерти, то зачем они убили сразу двух человек одним и тем же способом? И почему акции проводились явными дилетантами? О чем они думали, оставляя на месте обоих преступлений осколки ампул, содержавших синильную кислоту? Осколки, сложив которые можно получить отпечатки их пальцев?

Проанализировав все эти загадки, Дрозд предположил:

– А что, если убийцы засветились намеренно?

– Ради спортивного интереса? – изумился Медведчук.

– Это еще тот спорт, капитан. Кровавый.

* * *

Дрозд выложил на стол оба кулака и уставился на них, словно бы решая, какой из них крепче. Дали бы ему волю, он бы покрошил этими кулаками немало мудрых голов, которые довели страну до такого унизительного состояния, когда с украинскими силовиками считаются не больше, чем с портретами усатого кобзаря, повсеместно заменившими светлый образ Феликса Эдмундовича.

Чекист с почти двадцатилетним стажем работы, Дрозд без труда припомнил парочку других эпизодов с синильной кислотой, с которыми ему приходилось сталкиваться по долгу службы. Дела давно минувших дней, но разве новое – это не хорошо забытое старое?

Особое пристрастие к убийствам с помощью различных ядов питали агенты ЦРУ. Знакомый почерк. Плюс наглая уверенность в своей полной безнаказанности. С тех пор, как Украина изъявила желание войти в состав НАТО, американская разведка стала действовать на ее территории почти легально. Были куплены с потрохами некоторые видные политики, руководители многих силовых ведомств, с голоса Дядюшки Сэма запели не только газетчики, но и члены правительства. И это нравилось полковнику Дрозду все меньше и меньше. Несмотря на директивы о лояльности и взаимопонимании, спускаемые сверху.

– Чертовы американцы совсем распоясались, – проворчал он, совершая руками такие движения, словно в каждой из них находилось по эспандеру. – Янки-поганки!

– Американцы? – не поверил Медведчук.

– Они самые, – подтвердил Дрозд. – Рыцари плаща и кинжала, а кинжал тот схован за пазухой. Джеймсы Бонды сраные! У, достали! – Правый кулак полковника обрушился на полированную поверхность стола, подобно молоту. В левом зашуршала скомканная сводка происшествий по городу.

– Значит, это вызов? – Голос потрясенного капитана упал до шепота.

– Скорее демонстрация силы. Предупреждение.

– Нам?

– Ну, слава господу, хлопцы из Лэнгли пока что не настолько оборзели. – Дрозд расправил и без того широкие плечи, погоны на которых выглядели игрушечными. – Полагаю, акция была проведена с целью устрашения отца покойных.

– Эге! – воскликнул Медведчук, почесав затылок.

Григорий Иванович Пинчук являлся олигархом украинской закваски, о котором в СБУ было известно даже чуточку больше, чем того требовали интересы национальной безопасности. Очень уж крупными суммами он ворочал, как тут не проявить бдительность? Да и бизнес у Пинчука-старшего был весьма специфический: посредничество при сделках по купле-продаже военной техники и оружия, в основном российского.

По сути, фирма Григория Ивановича являлась своеобразным филиалом Минобороны Российской Федерации. Преимущество такой схемы было очевидно. Когда, к примеру, ракеты «Феникс» уходили в страны с сомнительным режимом, то происходило это не официально, а в частном порядке, без лишней волокиты. Обычная практика. Все государства обходили подобным образом дипломатические барьеры и ловушки международного права, в том числе хваленая Америка. Но если полковник Дрозд питал к американцам чувства, далекие от родственных, то в Москве проживал его родной брат, а в Мурманске – сын с невесткой и двумя горячо любимыми внуками. Так что озвученное им резюме прозвучало весьма решительно и однозначно:

– Гнобить их пора. В смысле, гноить.

– Американцев, – понимающе кивнул Медведчук.

– Цэрэушников, – поправил подчиненного Дрозд. – С Америкой нехай мусульманская общественность разбирается, тамошних небоскребов, слава тебе, господи, на всех хватит.

В кабинете стало тихо. Лишь осенняя муха упрямо буравила оконное стекло, как будто там, снаружи, имелось нечто такое, чего не было здесь, внутри.

Капитан Медведчук посмотрел на муху и попытался припомнить, сколько докладных записок об усиливающейся активности иностранных разведок было составлено в этом кабинете. Записки уходили наверх, оттуда спускались циркуляры с требованием повышать бдительность и дисциплину. Все равно что плевать против ветра. В принципе, не запрещено, но толку от этого занятия никакого. Разве что утираться приходится чаще.

Ж-ж-жу, надсаживалась муха, з-з-зу.

Когда слушать этот нудеж стало совсем уж невыносимо, Медведчук прочистил горло и сказал:

– ЦРУ нынче как СПИД. Все знают, что он есть, а говорить о нем не принято. Доложить наверх о своих подозрениях вы, конечно, можете и даже как бы обязаны, но лично я вам не советую, товарищ полковник.

Прищуренный глаз Дрозда превратился в непроницаемую щелочку:

– Вот как? И что же ты мне тогда советуешь, капитан?

– А ничего не советую, – сказал Медведчук. – Но лучше не рыпаться, – вот мое мнение.

– Так и будем терпеть выходки байстрюков Дяди Сэма?

– Сами знаете, какая ситуация…

– Ситуация, говоришь?! – рявкнул Дрозд, да так оглушительно, что заставил помертветь не только подчиненного, но и муху на оконном стекле. После чего, взяв себя в руки, заговорил уже совсем другим, вкрадчивым тоном: – Ты прав, капитан. Цапаться с американцами нельзя, пока некоторые деятели им задницы до блеска вылизывают. Ни хрена мы с ними сделать не можем, рыпаться действительно бесполезно. Но… – Полковничий палец изобразил вертикальный столбик.

– Но? – откликнулся эхом Медведчук.

– Но нельзя позволять им хозяйничать у нас на родине, как у себя дома.

– Кто же им запретит? – В вопросе капитана прозвучала нескрываемая горечь.

– Агентурный, технический и аналитический потенциал Федеральной службы безопасности России, – отчеканил Дрозд. – Придется связаться с Лубянкой.

Капитан Медведчук только крякнул, став похожим на мальчишку, которому предложили прогуляться в полночь по кладбищу.

* * *

Стараниями президента России ФСБ заново превращалась в самую могущественную спецслужбу страны, способную не только на равных конкурировать с разведками СВР или ГРУ, но и превосходящую их по оперативности, точности и достоверности добываемой информации. Раздираемая бесконечными политическими междоусобицами Украина не смела даже мечтать о подобном размахе. Центральный аппарат российской Службы безопасности был на сто процентов укомплектован кадровыми офицерами, прошедшими подготовку в специальных учебных заведениях, точное количество и местонахождение которых знали лишь избранные.

Управление контрразведывательных операций при ФСБ имело в своем распоряжении любые современные вооружения, включая орбитальную группировку спутников, с помощью которых осуществлялось космическое наблюдение любой точки земного шара. Статус УКРО был очень высок. Если директор ФСБ напрямую подчинялся президенту, то генерал Молотов, возглавлявший Управление контрразведки, находился в непосредственном подчинении у самого директора. Таким образом он являлся вторым по значению контрразведчиком страны.

Полковнику Дрозду было лестно сознавать, что он имеет выход на человека такого ранга.

– Итак, УКРО, – пророкотал он, испытывающе глядя на подчиненного. По звучанию это напоминало ворчание матерого зверя, привыкшего уважать чужую силу не меньше, чем свою собственную.

– Это круто! – совсем по-мальчишески воскликнул Медведчук, после чего заметно опечалился. – Только какое дело Лубянке до наших проблем?