Квант безумия

Крупье запустил шарик, призывая в последний раз делать ставки. А, была не была! Роман воровато глянул на блондинку и поставил все пять фишек рядом с башней из фишек толстяка. Вообще у толстяка было сразу несколько ставок – одну из них он сделал по совету льнущей к нему блондинки, – но самую большую он поставил на красную десятку. Ну, и Роман решил не искушать судьбу и брякнул свои фишки туда же. Не может быть, чтобы этот везунчик проиграл на одной ставке сразу пять тысяч долларов.

Шарик с треском бегал по кругу. Роман, замерев, следил за ним с последней надеждой. Если выпадет красная десятка, ого, его дела сразу поправятся, и как знать, не перейдет ли назад вероломная блондинка…

– Ставки сделаны, ставок больше нет! – послышался голос крупье.

Шарик подпрыгнул и замер в одном из лотков. Красный, показалось Роману, и сердце у него радостно вздрогнуло. Есть! Ай да толстяк…

– Зеро! – провозгласил крупье.

Роман разочарованно выдохнул, наблюдая, как его фишки вместе с фишками толстяка сгребают лопаткой на другой край стола. Зато блондинка хлопала в ладоши и улыбалась направо и налево, как голливудская звезда. Ее ставка была сделана как раз на зеро, и толстяк снова оказался в выигрыше. Он уже обнимал красотку за талию и совал ей горсть фишек. На Романа она даже не смотрела. А ведь он тоже был щедр с ней, когда выигрывал. Но в том-то и дело – когда выигрывал. А какой ей теперь от него прок?

Он поднялся из-за стола с тем тягостным унынием, которое хорошо известно всем продувшимся в пух и прах игрокам. Даже хмель с расстройства отступил, хотя за время игры выпил несколько больших порций виски. Надо было переться сегодня в казино?! Ведь хотел же нормально посидеть в ресторане, покушать вкусно, снять девчонку… Ну, потратился бы маленько, но ведь это мелочь по сравнению с тем, что проиграл. Семь тысяч долларов! Вот болван…

Роман взял в гардеробе пальто и уныло проследовал к выходу. Как теперь жить? Утром заправиться будет не на что. Надо у кого-то занять. У кого только? Всем и так по уши должен. Н-да, ситуация пиковая. Как это ни прискорбно, а придется залезть в неприкосновенный запас и продать часть акций «Юкоса». Не хочется, они сейчас в цене и потихоньку растут. Может, не спешить и подождать верной игры ни бирже? Вдруг повезет? Леня обещал ба-альшой навар, если выгорит с «Нефтехимом».

Он сунул швейцару сотню. Больше и не было. Тот презрительно сморщился, но сотню взял. С паршивой овцы хоть шерсти клок. Распахнул дверь, но ничего не сказал, ни там «всего хорошего» или «заходите еще», лишь молча выпустил и тут же закрыл дверь.

Роман вышел на ночную улицу, втянул ноздрями свежий воздух. Ах, хорошо! Кабы не этот дурацкий проигрыш, жить бы да, как говорится, радоваться. Так нет же, это всем остальным жизнь в радость, а ему, Роману Морозову, вечное невезение. Нет, ну как он на последней ставке погорел?! Хотел же поставить на зеро, и рука уже туда потянулась. И чего не поставил? Сейчас бы, словив удачу, за час вернул бы все, что потерял. Черт! Почти сорок тысяч выигрывал! Шутка? Да с такими бабульками мы бы – о-го-го! Подхватил бы за тонкую талию эту блондинку – ох, и роскошная же женщина – и на такси к себе в гнездышко. Вот бы славно порезвились. И чего не поставил вместе с ней на зеро? Мог бы догадаться, что она сегодня была для него как бы талисманом, и это был знак – куда ставила она, туда следовало поставить и ему. Тем более – свою последнюю ставку. Не понял, болван, – вот и рви теперь волосы на темени. А чего уж было проще? Куда она – туда и ты… Нет, начал вспоминать какие-то дурацкие даты, потом вообще к этому толстому уроду приклеился. Да ведь как было не понять, что толстяк этот, будучи по сути соперником, никак не мог ему помочь! Наоборот, он только рад был, чтобы Роман окончательно продулся и покинул стол, не претендуя на блондинку – вот и подманил ставкой на красную десятку. Ах, черт, как жаль девчонку… Там много было, и не хуже, но эта – особенно хороша! И денег жаль, продул все, что было. Угораздило поставить на десятку! Хотел же на зеро…

Роман потряс головой, пытаясь избавиться от этих бесконечных, тягостных мыслей, бегущих по кругу. Все равно уже ничего не исправить. Денег нет – и это факт, с которым приходится считаться, хочешь ты того или нет. Раз не хватило ума вовремя остановиться или вообще не заходить в казино, так нечего теперь стенать. Зубы сжал и терпи. Завтра станет легче. Паскудно еще долго на душе будет, но все равно полегчает. Надо заняться делом, отвлечься. Не мешало бы выяснить, что там с акциями «Нефтехима». Ходят слухи, что грядут какие-то изменения в руководстве. Но вот какие? Куда эти чертовы акции скакнут, вверх или вниз? Если вовремя узнать, кто точно займет кресло председателя правления или, что еще лучше, какая силовая структура станет «крышевать» или, наоборот, хоронить «Нефтехим», то на этом можно оч-чень неплохо заработать. Во всяком случае, нынешний проигрыш не будет вспоминаться столь уж болезненно. Нет, ну почему не поставил на зеро? Ведь так было просто, любому дураку понятно: куда она – туда и ты. И все, и никакой ошибки…

Стоп! – приказал себе Роман. Не думать. Иначе поедет крыша. Надо как-то добраться домой, хлопнуть стакан водки и ложиться спать. Он достал из кармана пальто часы, глянул на циферблат. Елки-палки. Почти четыре часа ночи. Скоро светать начнет. Так, взять такси – и домой. У подъезда оставить таксисту часы в залог, сходить к себе, взять деньги, расплатиться. Там, кажется, рублей пятьсот еще осталось… Вот же ерунда, до чего дошел. Если бы поставил на зеро, сейчас бы думал совсем о другом. А то с таксистом расплатиться нечем! Одна ошибка…

Стоп! Никаких ошибок! Все в прошлом. Ничего не было. Ни выигрыша, ни проигрыша, ни блондинки, ни проклятого зеро на последней ставке. Все – тщета, как учил Учитель, ничему нельзя придавать значения более того, чем оно заслуживает. Это всего лишь деньги. Они приходят, они уходят, – туда им и дорога. И печалиться о них – удел слабых и глупых. Так что плюньте, Роман Евгеньевич, и забудьте. Слава богу, не дураки какие немощные, заработаем, на наш век и денег, и блондинок хватит. Спасибо, Учитель, я все понял.

Роман с облегчением вздохнул и двинулся к стоянке такси, стараясь придать лицу независимое и в меру равнодушное выражение. Эти таксисты – стреляные воробьи. Они вмиг догадаются, что ты проигрался до копейки, и нипочем не повезут под честное слово. До того народ гнилой – ужас. На обмане с колыбели живут и верят только виду денежных купюр.

Ну ничего. У нас солидное пальто, и под пальто – полный порядок, костюмчик от Версаче, часы – от Картье, обувь – модельная, пятьсот евро пара. Роман сунул руки в карманы и, не глядя на ряд такси, подошел к бордюру. Смотрите, кретины, изучайте: перед вами – настоящий джентльмен. Уж на что-что, а на оплату ваших услуг у меня всегда найдется.

Он намеревался перейти через дорогу, но в этот миг прямо перед ним остановилась черная служебная «Волга».

Роман мгновенно напрягся, собираясь то ли бежать, то ли кубарем катиться по земле – в зависимости от ситуации. Но в следующую секунду он сообразил, что машина уж больно официальная и, следовательно, это могла быть только родная контора, явившаяся по его душу за какой-то неотложной нуждой.

Из «Волги» вышел серьезный мужчина в темном плаще со строгим, безукоризненно выбритым лицом.

– Вас вызывает генерал Слепцов, – сказал он сухо, глядя Роману куда-то в переносицу. – Прошу…

– Что, прямо сейчас? – удивился Роман, по привычке незаметно отступая на полшага.

– Так точно.

– Вам не кажется, что час не слишком подходящий? – попытался съязвить Роман.

– Не кажется.

Ну точно робот. Какого черта им надо? И выследят же, паразиты. Хоть под землю от них спрячься, хоть на дно океана – найдут. Если бы за террористами так следили, как за собственными сотрудниками, – в стране давно бы наступил мир и порядок.

– Наша служба и опасна и трудна… – пропел-таки в отместку Роман, залезая в салон «Волги».

В машине кроме водителя сидел еще один «скучный» мужчина неопределенного возраста. Он равнодушно глянул на Романа и чуть подвинулся, дав ему место на заднем сиденье. Первый агент сел вперед, и машина немедленно тронулась.

Через двадцать минут они подъехали к штаб-квартире Главного разведывательного управления. Несмотря на слишком поздний – или слишком ранний – час, многие окна в здании деловито светились. Видимо, чтобы уверить граждан в том, что охрана их покоя обеспечивается денно и нощно.

Всю дорогу Роман злился и отчаянно ругался про себя. Нет, ну что за кретинизм? Не могли позвонить по телефону, сказать: капитан Морозов, явитесь туда-то в такое-то время. Нет, выследили аж в казино, сунули в машину… Других дел, что ли, нет? Это генерал Слепцов любитель таких вот идиотских шпионских игр. Бывший гэбэшник, он на всю жизнь пропитался духом туповатой таинственности, свойственной его приснопамятной конторе. «Тайник – в кирпиче, кирпич в печке, печка в зайце, а заяц – в утке. Больничной…»

То ли дело бывший шеф Романа, генерал Антонов. Вот это был человек, вот о ком вспоминалось всегда с уважением и душевной теплотой. Они были знакомы еще с Афгана, где Антонов, тогда еще подполковник, командовал разведкой дивизии. Там он и заприметил рядового Романа Морозова, отчаянного разгильдяя и одного из самых смелых и хладнокровных разведчиков. Под его руководством Роман участвовал во многих рискованных операциях и затем, после увольнения, при его прямом содействии был зачислен в Высшую школу ГРУ. Получив генеральские звезды, Антонов не забыл новоиспеченного лейтенанта Морозова и взял его к себе в отдел, поручая ему конфиденциальные задания повышенной сложности.

Но затем грянули сложные времена, после августа 93-го на спецслужбы повесили всех собак, начались гонения и травля в прессе, кого с позором уволили, кто сам ушел, не выдержав нищеты и унижения. Генерал Антонов удержался – крепок был человек – и Роману не дал пропасть, держал возле себя, хотя тот и рвался изо всех сил на вольные хлеба. Долгое время работы как таковой не было, так, перебивались с хлеба на квас да плевались на новые порядки, которые вели страну все глубже в трясину криминала, к полному краху. Но вот к власти пришел Путин, гайки быстренько подтянулись, и оказалось, что у разведки пропасть работы. Жаль только, что генерал Антонов к тому времени потерял все свое здоровье. Сказались многочисленные ранения, да и нервы не железные, за минувшие годы истрепались в лоскутки. Умер, бедняга, на рабочем месте – инсульт. После смерти Антонова Роман, дослужившийся до капитана, пару лет болтался по разным кабинетам, нигде в силу строптивости характера долго не задерживаясь, пока его не прикрепили к отделу генерала Слепцова. Тот Романа невзлюбил до зубовного скрежета и, наверное, уволил бы в первый же день, когда Роман явился на совещание с опозданием и небритый, но мешали многочисленные заслуги Романа да его какая-то мистическая способность в любом, самом безнадежном деле найти пускай и спорный, но все же выход. Так и жили. Почти все время Романа держали в сторонке, не повышая в звании и выплачивая мизерную зарплату, и призывали лишь тогда, когда требовалось сделать какую-нибудь грязную, запутанную работенку. Роман давно подал бы в отставку, но что-то его удерживало. То ли память о генерале Антонове, его втором Учителе и друге, то ли набившее оскомину «За державу обидно»? Трудно было ответить, ибо давно он уже вел образ жизни «вольного стрелка» и запросто мог обойтись без невзлюбившей его конторы, уйдя из нее на все четыре стороны. «Была без радости любовь – разлука будет без печали». Но вот не уходил и звездами своими в глубине души дорожил. Ибо знал, что всегда может возникнуть ситуация, которую никто, кроме него, капитана ГРУ Морозова, исправить не сумеет. И поэтому, как бы ни складывались его отношения с начальством, нынешним и будущим, оставить службу он просто-напросто не имел права. Он был защитником своей Родины, ни больше ни меньше. И пафос тут ни при чем. Погибшие друзья в Афганистане, покойный генерал Антонов, невинные жертвы террористов сделали его таким и смертью своей завещали ему эту священную обязанность. И отказаться от нее было невозможно.

Пройдя внизу контроль, Роман в сопровождении агентов поднялся в лифте на девятый этаж. Агенты довели его до самого кабинета, но внутрь входить не стали, лишь проследили, чтобы он вошел туда.

«Двое из ларца, одинаковых с лица, – усмехнулся Роман, когда они закрыли за ним дверь. – Какая-то новая служба образовалась по надзору, я и не знал…»

В приемной сидел за столом помощник генерала майор Дубинин. Увидев Романа, он закрыл папку с бумагами и поднялся из-за стола, свежий, выбритый, подтянутый, как курсант-второкурсник.

– Проходите, капитан Морозов, – сказал он негромко. – Товарищ генерал вас ждет.

Роман снял пальто, набросил его на вешалку в углу, подошел к двери:

– Давно ждет? Поди, уже соскучился? Час не ранний, а, майор?

Дубинин чуть поморщился, но ничего не ответил. Открыв дверь, он просунул в щель голову и доложил о прибытии Романа.

– Входите, – пропустил он его вперед и закрыл за ним дверь.

Роман вошел в просторный кабинет, отделанный лакированным деревом. В дальнем углу – массивный стол буквой «Т», на окне – тяжелые темно-зеленые шторы, свет неяркий, приглушенный.

– Здравия желаю, товарищ генерал…

– Здравствуйте, капитан, – сухо ответил Слепцов. – Садитесь.

Роман сел на стул, прищурившись, поглядел в глаза Слепцову. Тот, важный, седовласый, одетый строго по форме, прямо сидел в своем монументальном кожаном кресле, блестел очками на подчиненного.

– Мы уже работаем по ночам, товарищ генерал? – спросил Роман, доставая сигареты из кармана.

– Мы – работаем, – неприступно ответил Слепцов. – Если нужно, то и по ночам. А вы все развлекаетесь?

– У каждого свои интересы, – пожал плечами Роман, – не так ли?

Он просто-таки чувствовал, как презирает его генерал. Как же, капитан ГРУ – а как он выглядит?! Сорочка с какими-то кружевными рюшами расстегнута чуть не до пупа, кокетливые манжеты, скрепленные золотыми запонками, далеко выглядывают из-под узких рукавов пиджака, на руке дорогие часы, прическа не то что не по уставу, а вообще черт знает что такое! Не то сутенер, не то мушкетер, не то полуподпольный богемный персонаж. И добро бы работал под прикрытием, тогда понятно. Так нет, он же всегда такой. А как сидит, развалившись, как говорит сквозь зубы с начальством! И как он вообще попал в штат, этот наглый хлыщ? Он, конечно, талантливый сукин сын, за это генерал Антонов и держал его при себе эдакой палочкой-выручалочкой, но всему же есть предел!

Роман вытащил сигарету из пачки, закурил без разрешения, ожидая гневного замечания некурящего Слепцова. Ничего, тот промолчал, даже придвинул пепельницу. Ага, значит заданьице предстоит каверзное. Своим любимчикам поручать не стал, решил скинуть на опального капитана. Ладно, послушаем.

Слепцов какое-то время молчал, поглядывая на Романа и, видимо, ожидая, чтобы тот начал спрашивать, по какому поводу его вызвали. Но Роман, еще с войны твердо усвоивший, что инициатива всегда наказуема, невозмутимо курил, аккуратно стряхивая пепел в хрустальную пепельницу, и с вопросами не спешил. Наше дело маленькое, не хотите говорить – не надо. Мы тихонько покурим и двинем себе обратненько. А то время позднее, спать давно пора…

– Вы слышали об убийстве Байкова? – спросил наконец генерал.

– Банкира, что ли? – помолчав, лениво отозвался Роман.