Повелитель баталий

После обеда занятия впервые проходили в компьютерном классе. Работали мы с обыкновенным планшетником, на который в дополнение к стандартным были установлены кое-какие армейские программы. Взвод в целом на такие занятия не ходил. Офицеры говорили, что они будут проводиться для всех, когда армию оснастят новой экипировкой «Ратник», в состав которой входит и планшетный компьютер. Пока же занимались только мы.

Не знаю, где командование бригады нашло такого инструктора-преподавателя, но, как мне показалось, он сам умел только клопа давить на персональном компьютере, да и то с самым обычным обеспечением. Планшетник же работает с операционной системой «Андроид». Я с ней знаком не был, как, кажется, и инструктор, но разобрался быстрее его.

– Волконогов! – сказал командир взвода. – А ты в институт что, не поступил?

– Даже не пытался, – сознался я. – Решил после армии.

– Странное решение. Отец у тебя программист, мать тоже, да и отчим с этими делами связан. Сам ты, судя по характеристикам, из-за компьютера не вылезал, а учиться дальше не пошел. Почему?

– Я же говорю, товарищ старший лейтенант, решил, что после армии поступлю.

Станиславский пожал плечами, не понимая моего решения. Но я не стал объяснять, что просто хотел оставаться самим собой, а не делать то, что за меня решили другие, пусть и близкие мне люди. У них свое видение моей судьбы, у меня – собственное. То, что они хотят видеть во мне продолжение самих себя, еще не говорит о том, что я желаю того же.

Да, я почти всю свою школьную жизнь провел за компьютером. Так за меня старшие решили. Да, я знал компьютер гораздо лучше своих сверстников. У всех было устойчивое мнение, что я обязательно пойду по стопам родителей. Так считали отец, осевший в Москве, и мать, живущая на Волге. Но я много раз слышал про детей знаменитых артистов, которые начинают карьеру благодаря славе своих родителей, а потом ничего не могут сделать сами.

Я хотел быть самим собой. Я знал, что отец у меня программист гениальный, а мать – посредственный. Я же серостью быть не хотел, но чувствовал, что мыслить как отец не умею. Я вообще не желал быть программистом, но говорить об этом всем и громко не собирался.

Занятия в компьютерном классе мне ничего, по сути дела, не давали, и ничему научить не могли. Беда была в том, что инструктор-преподаватель сам ничего в достаточной степени, как мне показалось, не знал и, естественно, не мог ничему научить не только меня, но и всех нас. Он даже стандартные армейские программы осваивал в другом варианте – когда они работают на обычном ПК, под иной операционной системой.

При новом интерфейсе инструктор начинал плавать и не умел нам ничего показать. Отыскивая нужную кнопку, он сам одновременно учился. Хотя, казалось бы, все эти программы однотипные, и систему управления можно понять интуитивно. Она изначально создавалась именно с таким расчетом.

Вслух я, конечно, никакой критики не высказывал, просто тихо попросил у командира взвода разрешения взять на вечер планшет с собой, чтобы разобраться с программами. Я обещал ему на следующем занятии в компьютерном классе доложить всем, в том числе и преподавателю, возможности программ.

Старший лейтенант Станиславский был человеком понимающим и, главное, рациональным. Он сам видел слабые стороны инструктажа, знал кое-что обо мне. Поэтому взводный наедине, чтобы не уронить авторитет офицера перед солдатами, поговорил с инструктором-преподавателем, назвал ему мою фамилию, весьма известную благодаря отцовским заслугам. Тот согласился, хотя и заставил меня написать расписку в получении планшетного компьютера для занятий в казарме.

А я вдруг понял, почему в список из восьми кандидатов включили меня, на мой взгляд, не достойного пока еще такой чести. В этой командировке важнейшую роль должно было сыграть умение владеть именно планшетным компьютером. Их уже давно обещают поставить на вооружение армии, но пока дело ограничивается только словами. Однако когда-то это произойдет, иначе потом придется догонять другие армии мира.

Теперь, кажется, началось. А это была, мягко говоря, моя стихия. Здесь я плавал не как наш преподаватель, а как корабль или хотя бы мощный катер. Я вполне мог выделиться этим среди других солдат, даже самых опытных, причем значительно. Отсюда и выбор в качестве кандидата. Осталось только слегка подтянуть обычные военные дисциплины. Для этого нужен был лишь характер. А его у меня хватало.

С программами я разобрался за час и планшетный компьютер освоил достаточно быстро самым примитивным методом. Ткнешь пальцем в сенсорный экран и ждешь, что будет. В планшетнике все основано на интуитивном понятии. Разобраться с ним, если более-менее умеешь общаться с обычным ПК, не сложно. Нужно только время.

Я воспользовался тем, что у нас в комнате отдыха стояли четыре компьютера и роутер, преобразовывающий сигнал выделенной интернет-линии в Wi-Fi, и через скайп связался с отцом, находящимся в США. Сигнал пошел на его ноутбук, но он ответил не сразу. Мне пришлось даже повторить вызов, поскольку планшет сообщил, что абонент не отвечает. Но вторая попытка удалась, отец отозвался. По западному времени США было около пяти утра, и я его, конечно, разбудил.

Видеокамера ноутбука была куда более качественная, чем на планшетнике. Но я себе средства связи не выбирал, и пользоваться пришлось тем, что мне выделили. Я извинился перед отцом за то, что поднял его с постели. Но у меня возникло несколько вопросов по операционной системе «Андроид», поэтому я был так настойчив. Отец, даже не совсем проснувшись, все терпеливо объяснил мне. Он умел делать это кратко, но всегда доступно.

– Когда вернешься? – спросил я.

– Ты знаешь, где я?

– Знаю. За большущей лужей.

– Наверное, еще недельку буду здесь. Я свяжусь с тобой, когда вернусь. Это твой постоянный адрес на скайпе?

– Пока не знаю. Но попробуй. Может быть, пообщаемся. Хотя лучше дождаться, когда я сам тебя вызову. Это служебный компьютер. Не могу сказать, когда у кого в руках он будет.

– Тогда до связи.

– До связи, папа.

Я выключил планшетник и сдал его на хранение в каптерку. В самом деле, не под подушку же прятать такую драгоценность. Хотя у нас в роте и не воруют, тем не менее любителей компьютерных игр хватает и здесь.

Игромания в моем понимании – это вариант наркомании. Оставишь планшетник на тумбочке, обязательно найдется какой-то любопытный тип, сперва посмотрит, потом сядет поиграть. Пока я в комнате отдыха с программами разбирался, ко мне четырежды подходили с вопросом, какие игры установлены на компьютере. Я, честно говоря, даже не посмотрел, что там есть, хотя иконки игр видел. Они, похоже, устанавливаются сразу, в базовой программе загрузки. Но я играми никогда не баловался, привыкать к ним не желаю и даже разговоры на эту тему не поддерживаю. Когда мне задают такой вопрос, я просто отвечаю, что не знаю, не интересуюсь и не намерен лезть в эти дела.

Утром, когда рота вернулась с обычного марш-броска, я уже не падал без сил, как случалось в первые месяцы службы. Дистанция в десять километров, преодолеваемая каждое утро, стала казаться мне простой разминкой в сравнении с обязательным еженедельным марш-броском на пятьдесят километров.

Я уже втянулся в нагрузки, привык даже к ограничениям во времени сна. Четырех часов, как говорят медики, человеку, ведущему активный образ жизни, вполне хватает для восстановления сил. Другое дело, что организмы у людей разные. У некоторых потребность во сне более сильная, чем у всех прочих.

В нашем призыве нашлось два человека, которые справлялись с физическими нагрузками без проблем, но не могли довольствоваться коротким сном. Их отправили дослуживать в спецназ воздушно-десантных войск. Остальные втянулись.

Старший лейтенант Станиславский уже ждал нас в казарме, сразу подошел ко мне и спросил:

– Освоил планшет?

Вид у Станиславского был сосредоточенный, брови нахмурены, над переносицей собрались три складки-морщины. Старший лейтенант вообще редко улыбался. Когда он сосредотачивался или задумывался, то казался сердитым, хотя и не свирепым. Как, например, наш старшина роты, при взгляде на которого пропадало всякое желание подойти и спросить что-то, даже необходимое. Хотя старшина роты был, в общем-то, как я убедился, добрым человеком, отзывчивым на солдатские нужды, даже заботливым, как требовала того его должность. А строгость, конечно, нужна. Без нее в армии не обойтись.

– Так точно, товарищ старший лейтенант. Полностью разобрался со всеми необходимыми программами. Могу провести занятие с группой.

– Не надо. Сейчас забери планшетник и дуй в компьютерный класс. Там тебя ждет майор Варфоломеев. Он поставит на компьютер еще пару программ и научит тебя с ними работать. Дашь подписку о неразглашении. Учти, она предусматривает уголовную ответственность. В том числе и за взлом программы. Короче говоря, могу тебе сообщить, но не для общего сведения: ты выбран в число двух моих спутников. Готовься по полной программе. Не стесняйся спрашивать Варфоломеева, чтобы не возникло вопросов потом, уже в командировке.

Подписку о неразглашении сведений, ставших мне доступными во время службы, я уже давал. Говорили, что еще более строгую бумагу нам преподнесут при увольнении. А теперь оказывается, что возможна даже уголовная ответственность.

Впрочем, я никогда болтливым не был и не опасался, что вдруг начну разглашать какую-то страшную государственную тайну. Раньше я не слышал, чтобы давались еще какие-то отдельные подписки кроме двух основных, хотя мог и не знать о них. Мне и так было понятно, что лишнего говорить не стоит. Но, видимо, резонансное дело Сноудена заставило перестраховываться не только американцев, но и россиян. Тем более что в подписке напрямую говорится о компьютерных программах.

– Понял, товарищ старший лейтенант.

– Будь готов. Отбывать начнем, как только поступит команда.

– Я уже готов. Кто с нами третий?

– Я представил три кандидатуры в штаб. Кого уж утвердят. Вне конкуренции шел ты один.

Майор Варфоломеев оказался молодым или просто сильно моложавым мужчиной в общевойсковом мундире. Он смотрел на меня слегка насмешливым взглядом. Будь этот человек в гражданской одежде, я по возрасту дал бы ему звание старшего лейтенанта, это самое большее.

– Ну что, Волконогов, наследуешь профессию отца? – спросил майор.

– Никак нет! Просто выполняю то, что могу сделать лучше других. Никак не больше. На отцовские лавры я не претендую. На его талант тоже. Не тяну, откровенно готов признать, товарищ майор.

– Ладно. Скромность только девушек украшает. Но работать тебе придется в том числе и с программой твоего отца.

– С которой? У него много программ написано.

– С той самой, из-за которой он вошел в список десятка главных врагов США. Слышал про эту программу?

– Краем уха.

– Интересная программа. Называется «Бумеранг». Ее, кстати, американцы так окрестили. Точное название!.. Заказ на программу поступил из Ирана. Лаборатория твоего отца его выполнила. Внешне – обыкновенный антивирусник с небольшой спецификой. Ведомственный, так сказать. Иранская разведка знала, что на ядерные объекты, расположенные в их стране, ЦРУ и Пентагон готовят хакерскую атаку. Программа делалась экстренно. В результате все те гадости, которые рассылались из США, не вредили сетям ядерных объектов Ирана. Они возвращались на те компьютеры, откуда вышли, показывая при этом весь свой путь. Атака была, понятно, не прямая. Докопаться до начальных отправителей без этой программы было бы сложно. В результате, когда вирусы вернулись к отправителям, на сутки зависла вся компьютерная сеть Пентагона и ЦРУ. Американцы сначала обвинили китайцев, потом разобрались и поняли, что их собственная разработка ударила по ним бумерангом.

– Вот вы не видите, товарищ майор, а я сразу понимаю разницу между собой и отцом. Я даже теоретически не могу предположить, как можно отследить всю цепочку прохождения вируса до конечного адресата.