Осенний разговор

и спит без задних ног.

Он, точно старец древний,
вовсю храпит, злодей,
и окликов деревни
не слышит, хоть убей.

Залез под одеяло,
смотря десятый сон,
ему и горя мало,
и знать не знает он:

тем, кто сейчас рискует
покинуть свой ночлег,
кукушка накукует
Мафусаилов век.

«Уходя уходи…»

Уходя уходи. Ни себя, ни других
не жалей и не мучай по старой привычке.
Самолично – без помощи – спарывай лычки
и меняй – добровольно – пшеницу на жмых.

Уходя уходи. Раз такая судьба,
гвоздь, вколоченный намертво, вырви клещами.
Не давай себя за руки брать на прощанье —
может статься, окажется жилка слаба.

Уходя уходи. Из насиженных мест,
от насаженных собственноручно сосёнок.
Натяженье крест-накрест непрочных тесемок
на дорожной суме – чем, скажите, не крест?

Уходя уходи. Не вини никого
в том, что вдруг обернулся избой на отшибе.
Не искать же сомучеников по дыбе,
не делить же свое золотое вдовство!

Уходя уходи. И на стол не клади
ни бумаг черновых, ни предсмертной записки.
Пусть наврут, что хотят, а тебе – путь неблизкий.