За рубежами

– Но без спасения, с возвращением в «куда».

– Последнее спасение – «всегда».

– Оттого в картинах вечного блаженства ангелы играют на музыкальных инструментах…

– Конечно, немолчность есть «всегда».

– И оттого они залиты светом.

– Оттого. Свет – самое бесплотно-текучее «где», а музыка есть плотски текучее «когда».

– Так. Свет – наименьшая плоть в пространстве.

– Музыка – наибольшая плоть во времени.

– А смертный человек не может зрительно осуществить бестелесное иначе как в наименьшей плоти плотского…

– Свет.

– И в наибольшей плоти бесплотного.

– Музыка.

– И вот почему в картинах вечного блаженства ангелы играют…

– Осуществляют то, что наименее бестелесно во времени.

– И утопают в лучах…

– В том, что наиболее бестелесно в пространстве.

– Значит, наименьшая телесность в пространстве…

– Свет… Что же?..

– Соприкасается с наибольшей телесностью во времени…

– С музыкой. Совершенно верно.

– И там, где свет переходил бы в музыку, там был бы мост из пространства во время.

– Перелив света в музыку есть разрежение пространства во времени.

– А почему, собственно, музыка есть наибольшая телесность во времени?

– Вы ли это?

– Нет, я хочу определения.

– Извольте, но вы же знаете.

– Я знаю, но знания не довольно, я хочу формулу; я потом вам скажу, для чего. Ну-с, музыка есть наибольшая телесность во времени – почему?

– Потому что только в музыке звук находит форму, а без формы нет телесности.

– Прекрасно сказано. Это мне почему-то вдруг напомнило, что Жорж Санд говорила об искусстве: «Искусство – не что иное, как форма».

– Искусство есть телесность того, что не имеет тела. А без формы нет телесности, значит…

– Без формы нет искусства?..

– Значит, нет.

– Но это еще не значит, что, как говорит Жорж Санд, искусство есть не что иное, как форма, что оно есть только форма.

– Видите, та же Жорж Санд где-то сказала, что реакция всегда обращает внимание на одну сторону вопроса – на ту, которая оставалась в пренебрежении.

– Ох, вы искусник насчет золотых середин.

– Середины мы во всем любим, не в одних дилеммах, во многом, начиная с артишоков. А теперь скажите, зачем вам нужна была формула, если не для себя?

– Я думаю о других. Если бы меня другой спросил, то как бы мне ответить, чтобы понятней было?

– Кто же вас спросит?

– А я думал, что бы я сказал, если бы, например, Володя поинтересовался, почему музыка есть наибольшая телесность во времени.

– Успокойтесь, никогда не спросит. С него довольно, что Шаляпин – наибольшая телесность в пространстве.

– И все-таки меньшая, чем он сам в данную минуту; смотрите, сколько ему надо места, чтобы выйти.

– А сколько надо будет времени!

– И слияние пространства и времени в движении? Так, кажется, по вашей теории?

– Блистательнейшее доказательство.

– Тушат свет, и Володю просят выйти…

– Мост между пространством и временем.

– Кажется, он с лестницы падает!..

– Разрешение пространства во времени.

– Бедный Володя!

– Не вечное блаженство.