Объект «Зеро»

– Миха! Айда купнемся!

– Ты че, начальник, суперноуп! – серьезно ответил мой провожатый, нахмурившись. – Ватерка – это ж питье. Пиплы убьют, если залукают. И потом – футовина твоя по звезде пойдет сразу. Терпи, начальник, это кайфушка тебя дурит. Вона редовину на палке сечешь? Это сабжуха наша, пришли, почитай…

Впереди показалась штабная палатка, а точнее, импровизированный шатер из кусков серой упаковочной материи. Вэкаэсники использовали в качестве флагштока саморазворачивающуюся десятиметровую антенну от разведывательного скаера, поэтому развевающийся красный лоскут был заметен издалека.

Возле палатки за складным столиком на сломанном стуле сидел угрюмый брюнетистый лейтенант-вэкаэсник с потухшими погонами и нашивками штурманской группы. Он устало выговаривал сгрудившимся вокруг разноплеменным колонистам:

– Сперва раненые. Сколько раз повторять! Раненые, детишки и старики. Остальные добывают пайки самостоятельно. Если кого заметим в мародерстве, то по закону военного времени…

– Нет, командир, ты должен еду дать! Вы нас сюда привезли, землю обещали. Семена обещали. Машины обещали. Ничего нету – еду давай! – наседали на лейтенанта восточные люди, одетые как персонажи сказок Шахерезады.

Мы подошли ближе. Вэкаэсник заметил нас и встал:

– О, визуальщик! Здорово, сержант. Как фамилия?

– Елисеев. Меня прислала майор Морозова.

– Будем знакомы. Лейтенант Чернышов. Никита.

– Клим.

Я пожал сухую твердую ладонь. Чернышов указал на стул:

– Садись, будешь дежурным. Сюда скоро начнут сухпай приносить, займешься распределением. Выдавать только раненым, матерям с детьми и старикам. Справишься?

– Постараюсь…

– Имей в виду: ты – власть. Так что построже. Ну все, я к модулю.

– Погоди, лейтенант! Наших, ну визуальщиков, много выжило?

– Ты первый, сержант. Других я не видел.

И он ушел, даже не взглянув на переминавшихся в сторонке просителей.

– Начальник, я тоже побег. На вот, – Миха шмыгнул носом, воровато оглянулся и сунул мне в руку самодельный – когда только успел? – нож с обмотанной проводом рукоятью.

Едва только его желтая куртка скрылась за палаткой, как колонисты навалились на меня:

– Еду давай! Давай еду, командир! Людям кушать надо!

Наверное, нужно было сказать им какие-то правильные слова о сложной ситуации, о временных трудностях, о погибших и раненых, но, во-первых, я никудышный оратор, а во-вторых, стимулятор все еще действовал, побуждая к поступкам резким и необдуманным.

Я вскочил и шарахнул костылем по столу, расколов белый пластик.

– М-а-алчать!! Пошли вон, дармоеды! Кто не работает – тот не ест. Все!

Наверное, мои вопли произвели на колонистов чересчур сильное впечатление, особенно на фоне усталого ворчания Чернышова. Люди отшатнулись, многие нахмурились. Посовещавшись, они выслали ко мне усатого афганца в сером халате и грязной чалме.

– Нехорошо кричишь, командир! – сказал он, с опаской поглядывая на костыль. – Катастрофа была? Была. Помощь людям нужно давать? Нужно. На Земле всегда так делают. Закон.

– Тебя как звать?

– Рахматулло. Я старший. Нас тут сто двадцать семей из Кандагара…

– Так вот, послушай сам, Рахматулло, и передай всем: кроме сухих пайков, другой еды у нас нет. И не будет, пока не придет помощь. Пайки надо искать самим, возле модуля, в завалах. Идите и ищите. Если через минуту вы не уйдете, я вас арестую и расстреляю как саботажников. По законам военного времени. Понял?

– Э, нехорошо, командир… – забормотал Рахматулло, отошел к своим, и после коротких переговоров вся компания удалилась, недобро зыркая на меня глазами.

– Расстреляю… – вслух повторил я, поднял костыль, прицелился им вслед и сказал: – Пух-пух!

И тут точно отрубило – перестал действовать стимулятор. Боль скрутила меня, буквально свалив со стула на каменистую землю. Сцепив зубы, чтобы не заорать, я нашарил в кармане комбинезона шприц-ампулу с комплексом номер три и вколол себе в бедро. Последнее, что я увидел перед тем, как потерять сознание, – развевающийся красный вымпел в высоком бирюзовом небе…

Очнулся я в сумерках. Эос уже укатилась за горизонт, окрасив облака в оранжевые тона.

Пришлось вколоть себе еще дозу стимулятора. Ногу вскоре сковало холодом, боль отступила. Что ж, пока будем держаться вот так, на допинге, а там посмотрим…

Начали подходить люди, многие издали здоровались; большинство было одето в национальные костюмы. Я в тот момент ощутил себя точно в этнографическом заповеднике. Постепенно собирались и вэкаэсники, все больше младший технический персонал, те, кто в момент катастрофы находился на своих рабочих местах, разбросанных по всему модулю. Многие оказались ранены, кто-то был явно не в себе, причем проявлялось это по-разному – и агрессивной возбужденностью, и глубоким ступором.

Когда стемнело, подошла большая группа желторобников с факелами, среди которых я увидел своего одноглазого знакомца Лускуса. Он как-то очень органично взял на себя роль старшего – распорядился развести костры, устроить из камней и кусков обшивки модуля импровизированные скамьи.

Наконец во главе отряда экипажников «Руси» появилась Акка, устало сказала:

– Рассаживайтесь, господа. Разговор будет долгим, а в ногах правды нет.

Собравшиеся принялись занимать скамьи, стараясь разместиться по принципу «свои со своими». Если смотреть от стола, за который сели Акка, Чернышов и еще несколько офицеров, то всю левую часть площадки, ограниченной большими кострами, заняли желторобники. По центру сели бедуины, монголы, греки, сирийцы, афганцы, бородатые шотландцы, не менее бородатые сибиряки и какие-то уж совсем экзотически одетые личности – в розовых балахонах, в тюрбанах, а то и просто с бритыми наголо головами. Правый фланг заняли вэкаэсники. Здесь, на пыльном камне, вытянув ногу и отложив в сторону костыль, примостился и я.

Дождавшись относительной тишины, Акка встала и коротко сообщила всем присутствующим, что, согласно Уставу Военно-Космических сил, в чрезвычайной ситуации она, как старший по званию офицер, приняла на себя обязанности военного коменданта колонии.

– Па-азвольте! – перебил ее грузный носатый мужчина в комбинезоне Корпуса спасения. – Если я правильно понимаю, вы намерены узурпировать власть? Но мы летели сюда вовсе не для того, чтобы оказаться в концентрационном лагере…

Он вскочил и обвел взглядом собравшихся:

– Правильно я говорю?!

Ему ответил нестройный гул голосов. Воодушевленный, он продолжил:

– Прежде всего нужно создать нормальные, демократические институты власти нашей колонии! Провести свободные выборы, распределить полномочия…

– Прежде всего, – голос Акки зазвенел, – мы должны спасти тех, кого еще можно спасти! У нас тысячи раненых, тысячи голодных детей и стариков. Сядьте, сейчас не время для дискуссий о политическом устройстве колонии. Нравится это кому-то или нет, но мы – на военном положении. Точка!

– Люди! – голос носатого сорвался на высокие ноты. – Вы видите, что происходит?! Эта дамочка…

– Как ваша фамилия? – рявкнула Акка.

– А? Э-э-э… – носатый растерялся.

И тут поднялся широкоплечий бородатый сибиряк в вышитой рубахе. Положив тяжелую руку на плечо носатого, он почти силой усадил его на скамью.