Таежный спрут

– И если он узнает, что ценных работников департамента держат за быдло, ему эт-то очень не понравится! – грозил пальчиком третий, некто Сынулин, худощавый и задиристый.

Туманов скрипел зубами. Эх, дай ему волю, он бы от этих чинуш места мокрого не оставил, не то что ублажать их, лелеять…

Хорошо, хоть бабы не выступали. Блондинистая строила Туманову глазки, а вторая, почернявее и поскромнее, откровенно спала, уютно свернувшись на баулах. В ее ногах сидела худенькая «джинсовая» девочка с косичками и с задумчивым видом вертела лимон.

– Эй, командир! – орал, зеленея, Русаков. – Ну сделай же что-нибудь, мать твою растак! Доколе нам тут корчиться?

Через полчаса, чувствуя, что уже взрывается, Туманов отбил с фактории депешу в Северотайгинск: мол, так и так, командир, что делать?

«Не гони пургу, коллега, – с издевкой ответил Черкасов. – Подумай хорошенько, прояви смекалку, выдержку. Лажанешься – орден не проси».

Бросить туристов на произвол он не мог. Работой надо дорожить, даже когда работа нервная.

– Далеко до вашей базы? – сдерживая ярость, он обратился к Русакову.

– Откуда я знаю! – заорал толстяк. – Верст триста! Четыреста!

– Двести двадцать, – жеманно проинформировала блондинка.

– Откуда ты знаешь? – рявкнул коротышка Раневич.

– А от верблюда, – огрызнулась блондинка. – Все приличные люди там давно отдохнули и всё рассказали, одни мы чего-то жмемся. Двести двадцать, – отчеканила она, влюбленно глазея на Туманова.

– По воздуху, – уточнил он.

– По нему, – согласилась блондинка.

– По дороге двести пятьдесят, – проснулась брюнетка. – На северо-запад до Услачей, а потом… а потом после Услачей. Мне Ленка Коробеева рассказывала, она с мужиком ездила на джипе от Столбового – засекали по спидометру. Шесть часов тряслись, тоже вертолета не было.

– Покажете?

– Покажем! – хором взревели отдыхающие, а брюнетка добавила: – Не заблудишься, красавчик, тут одна дорога.

Причина, по которой они так дружно согласились ехать хлебать киселя за триста верст, стала ясна позднее.

– Я не поеду, – испугался шофер «уазика». – Я что, с березы шарахнулся? И не орите на меня, я человек гражданский, мне ваши приказы – вон, как тому коню… – Он ткнул пальцем в мирно пасущееся за башней животное.

– Да и хрен с тобой, – сдался Туманов. – Брось на корму три канистры с бензином и фуфаек натаскай в салон – да погрязнее, смотри, и побольше. Можешь замочить их в какой-нибудь хлорорганике, не возражаю. Пущай дрыхнут, с-суки… И телеграфируй в Северотайгинск Черкасову: «Не вернусь, считайте коммунистом».

– А вдруг вернетесь? – ощерился шоферюга.

– Тогда не считайте!

Грузились на удивление споро – весь «квартет АББА» и папаша с пигалицей. Девочка села с ним рядом, остальные шумно наполняли салон за тонкой стальной перегородкой.

– Извозчик, н-но! – загоготал Русаков.

Женщины заулюлюкали, мужики засвистели. Раздался недвусмысленный звон стекла – похоже, у туристов имелся добротный походный запас. Действительно, почему не прогуляться с ветерком?

– Как мне все это надоело… – прошептала девочка.

Туманов скосил глаза. Ребенок был не маленький, голубоглазый, курносенький. На вид лет тринадцать-четырнадцать. Несчастный возраст. Самая пора, когда начинаешь понимать «про жизнь», но ничего не можешь изменить, поскольку решают за тебя.

– Ну и сидела бы дома, – проворчал он, заводя мотор. – Нечего по тайге шастать.

– Отец у меня такой… бестолковый. И памятливый, – девочка жалобно и не по-детски вздохнула. – Сказал, поедешь со мной, или никаких тебе каникул. Он на тетке одной жениться хочет, – девочка посмотрела Туманову в глаза. – Тетка тоже приедет на «Орлиную сопку». Но только не с нами, а с другой группой – из Петербурга… Он жениться на ней хочет, – повторила она. – А я не хочу. Он и так пьяный – дурак. А будет их два дурака. Знаешь, как она пьет?

– Мама умерла? – без экивоков поинтересовался Туманов, выезжая на пыльную улочку Столбового.

– Умерла, – кивнула девочка. – В прошлом году, восьмого марта. Они с отцом сцепились по пустяку, она понервничала – ну и… умерла ночью от инфаркта.

– Плохо, – посочувствовал Туманов. – Ты в какой класс перешла?

Она вызывающе вскинула глаза.

– В восьмой. А ты?

Он засмеялся.

– Не смейся, – проворчал ребенок. – Я уже взрослая девица. У меня даже молодой человек имеется. Он меня любит и обещает жениться. А вот ты не женат.

– Это почему?

В голубых глазенках проснулось оживление.

– А ты брился недавно, значит дома был. А воротничок пришил желтыми нитками. Совсем не соображаешь. И рукава у тебя сальные. Ну скажи, какая нормальная жена отпустит мужика на работу с сальными рукавами?

– Так то нормальная, – проворчал он.

Хотя действительно, последний раз он свой прикид стирал в апреле. Но, учитывая отпускной июнь, это не так уж плохо. Тоже мне чистюля.

– Заткнись, Алиса, – толстощекая репа Русакова втиснулась в узкое оконце. – Эй, командир, блин, ты вообще откуда?

Туманов стиснул зубы.

– Ась, мужик?..

– Город Муром, село Карачарово, – процедил он неохотно.

– Деревенский, стало быть, – осклабилась репа. – А чего гонишь, как на пожар? Ты хоть чокнуться-то нам дай, а, мужик? Тебя как по батюшке?

– Туманов…

Аж холодом продрало. Вот так номер. Ты что, боец? Первый звоночек по твою старость? Или день такой невезучий?

– Хреновый у тебя батюшка! – Русаков по-свински заржал и убрался.

– У тебя, Алиса, тоже, – не сдержался он.