Отпуск под пулями

То, что нападавшие были бойцами опытными и трезвыми, Локис сразу понял по тому, как боец с ножом, казалось бы, поглощенный дракой и ничего вокруг не видевший и не слышавший, вдруг мгновенно развернулся, в долю секунды оценил обстановку и новое действующее лицо и без всяких «ты че, мужик?» кинулся к нему, делая длинный выпад с явным намерением проткнуть неожиданного свидетеля узким сверкающим лезвием. «Э-э нет, парень, таким приемом заколоть меня непросто!» Медведь скользящим шагом метнулся навстречу руке с ножом, одновременно уходя влево и разворачиваясь к нападавшему боком. Правая рука мягким блоком отвела нож вправо и вниз, а левый локоть четко отработанным движением врезался нападавшему в лицо, с противным хрустом сминая переносицу. В следующее мгновение левая рука резко распрямилась и ушла вниз, нанося добивающий удар в пах. Все, этот готов…

Второй, увидев, как непринужденно уложили на серый асфальт его напарника, по-волчьи оскалился и, бросая уже порядком измочаленного доктора наук, кинулся на непонятно откуда взявшегося парня. Этот был бойцом явно покруче первого. Но не намного. И прапорщик Витя Паршиков его рукопашному бою наверняка не учил, иначе дядя знал бы, что в реальном бою красиво и высоко ноги закидывать не стоит – это вам не на танцах перед девками красоваться! Хотя, честно сказать, удар у мужика был поставлен неплохо, и проводил он его красиво… Этого Локис сбил подсечкой, круговым махом ноги, почти так же, как машут в плясовой казаки – некогда драчуны верткие и умелые. И падал мужик хорошо, и страховался умеючи, но все же чуток ловкости не хватило – приложился-таки головушкой об асфальт.

Враг, понятное дело, и бить его надо жестко, но все же на какое-то мгновение Медведь даже дядьке посочувствовал – звук удара был нехороший, с глухим треском… Локис на секунду-другую настороженно застыл в стойке, оглядывая поверженных противников – хуже нет оставить за спиной недобитого и получить клинок под ребра; но нет, оба лежали тихо и улеглись, похоже, надолго. Та-ак, что у нас с Сергеичем?

– Ну, как ты, доктор наук? – Владимир сразу отметил, что левый рукав легкого пиджака у Соболева в крови и выглядит тот, мягко говоря, неважно. – Я смотрю, тебя ни на минуту оставить одного нельзя – все тебя убивать начинают… Дай-ка руку посмотрю… Фигня, страшного ничего, но шить надо. Вот тут платком хорошенько прижми… Где тут травмпункт есть, знаешь? Ну, пойдем потихоньку, Ноздрев ты наш, «исторический человек»…

«Ну точно – историк, исторический человек Ноздрев, вечно в какие-то сомнительные истории попадает», – мысленно усмехнулся Локис, намереваясь как можно быстрее покинуть место схватки – им еще только объяснений с местными ментами не хватало! – и тут же резко остановился, озадаченный неясной догадкой, мелькнувшей в мозгу.

– Погоди-ка, Сергеич… – Владимир развернулся и быстро подошел к одному из поверженных неведомых драчунов, пока не подававших никаких признаков жизни. Наклонился и, задирая короткий рукав черной майки с какой-то аляповатой картинкой, присмотрелся, уже почти догадываясь, что он увидит на коже неизвестного. Вот она, родимая! На мускулистом плече уже начинавшего слабо постанывать бойца красовалась татуировка десантника из Иностранного легиона…

Специализированной «травмы» поблизости, конечно же, не нашлось – для небольшого городка это было бы излишней роскошью, а вот простенький дежурный медпункт рядышком с местной больницей Локис с Соболевым нашли довольно быстро.

Флегматичная фельдшерица лет под пятьдесят привычно-равнодушным взглядом скользнула по окровавленному рукаву посетителя и, не делая ни малейших попыток приподняться над стулом и прервать свое важнейшее занятие, заключавшееся в обстоятельном вечернем чаепитии, лениво буркнула: «Це де ж його поризалы так? В мылыцию треба звоныты…» Локис тяжело вздохнул, предчувствуя, что тетка вполне может оказаться законопослушной занудой еще старой советской закалки, и тогда у них с московским доктором наук вполне могут быть нежелательные проблемы. Нет, бандиты, конечно, живы и почти здоровы, но протоколы, разбирательства и прочая нервотрепка – оно надо людям, мирно отдыхающим у ласкового синего моря?

Пока Владимир прикидывал, как поделикатнее подъехать к тетке, в дело вступил Соболев. Посверкивая обаятельнейшей и понимающей улыбкой, Виктор Сергеевич мягко пояснил даме в белом халате, что ничего страшного не случилось, произошла самая банальная стычка с неведомыми хулиганами, которые намеревались его ограбить и немножко задели ножом, но, увидев кровь, сами испугались и убежали… И стоит ли беспокоить наверняка очень занятых доблестных работников правопорядка такой ерундой? Свои слова, почему-то живо напомнившие Медведю завораживающие заклинания индийских факиров, которые любят забавляться с опасными кобрами, Соболев подкрепил ненавязчиво подсунутой под руку тетке серо-зеленой купюрой с небольшой цифиркой «20». Фельдшерица на мгновение замерла, словно та самая кобра в стойке, затем сделала неприметное движение пухлой ладошкой, и купюра словно растаяла в воздухе, а Владимир снова подумал о факирах, у которых цветы и прочие вещицы как появляются ниоткуда, буквально из воздуха, так и пропадают бесследно там же…

Растворив в воздухе «двадцатку», тетка устало вздохнула и, ворча под нос что-то про паспорта и полисы, быстренько и сноровисто вкатила московскому гостю пять кубиков обезболивающего и противостолбнячный укол, умело, со знанием дела, обработала рану, наложила пяток швов, стерильную повязку и прикрыла порез пластырем. Вполне возможно, подумалось Локису, что тетка изучала основы военно-полевой хирургии где-нибудь в Афгане, хотя, может быть, и здесь к ней каждый день попадают битые, резаные и стреляные – на курортах тоже всякое бывает…

3

На улицу Соболев со своим спасителем вышел, когда над городком уже сгущалась по-южному густая тьма. Доктор, явно испытывая некоторую неловкость перед парнем, которого вроде бы и врагом считать уже было нельзя, но и в друзья как-то рановато записывать, осторожно пошевелил раненой рукой и нерешительно предложил:

– Ну что, неведомый друг, может, по коньячку? Кстати, не кажется ли вам, милорд, что пора открыть ваше инкогнито? Кого мне поминать в благодарственных молитвах?

– А действительно, – усмехнулся Владимир, – ваше-то имя я уже выучил… Локис, Владимир. Олегович – но это не обязательно…

– Так как насчет коньячку, Владимир Олегович? Должен же я как-то…

– Почему нет? – пожал плечами Медведь. – Только вы мне ничего не должны!

– Ну да, «на вашем месте так поступил бы каждый нормальный пионер» – прекрасно помню из детства, – слегка улыбнулся Соболев. – Вот только те счастливые времена давно миновали, и сегодня вряд ли кто кинется защищать постороннего человека…

– Ну, вы-то для меня уже полдня как не посторонний… хм, в некотором роде. А кстати, куда мы идем-то?

– Для начала ко мне в гостиницу – надо же мне немного в порядок себя привести, – Соболев окинул взглядом свои брюки, кое-где забрызганные бурыми пятнами, подбросил на ладони мятый ком испорченного пиджака и брезгливо поморщился: – Куда бы его деть…

– Да вон в урну засуньте! Только визиток в карманах не оставляйте…

– Спасибо за совет, – кивнул криптолог, проверяя карманы. – Так, от страшной улики мы избавились… А вот и моя гостиница «типа готель»! Я быстренько к себе сбегаю, а вы, юноша, пока в баре меня подождете, идет? И ни в чем там себе не отказывайте… Я мигом!

Минут десять Локис просидел на высоком табурете у барной стойки, помаленьку потягивая коньяк, оказавшийся в этой забегаловке на удивление приличным, хотя Владимир спиртным и не очень-то увлекался, и настоящим знатоком считать себя никак не мог. Бармен, совсем молоденький паренек, обслуживал посетителей быстро и ловко, не забывая пижонисто поигрывать шейкером и почти виртуозно подбрасывать и ловить разнокалиберные бутылки с напитками, изо всех сил изображая бывалого столичного бармена. Не успел Локис ополовинить первый бокал, как увидел спускавшегося по лестнице московского доктора наук, заметно посвежевшего и вновь обретшего недавнюю уверенность в себе.

– Армянский? – одобрительно кивнул Соболев, присаживаясь рядом и закуривая длинную, отнюдь не дешевую сигарету с белым фильтром. – Решение верное – старик Черчилль был далеко не дураком и толк в выпивке знал. Только что мы тут будем как куры на жердочке, а? Идемте вон туда, за маленький уютный столик, – там и поговорим… Милейший, пусть нам подадут бутылочку коньячку и что-нибудь подобающее на закуску – на ваше усмотрение…

– Итак, мой юный друг, – Соболев пригубил коньяк глубокого чайного цвета, прислушался к ощущениям, вновь одобрительно кивнул и бросил в рот орешек, – не пора ли нам познакомиться немного поближе? Кто вы, добрый самаритянин, и почему бросились на выручку к почти незнакомому человеку, да еще и почти недругу, а? Если бы вы были комсомольцем и на дворе стояли благословенные семидесятые прошлого века, у меня бы и вопроса такого не возникло, но сейчас, когда человек человеку – волк… Итак?

– А черт его знает, – непринужденно пожал плечами Локис. – Может быть, осерчал, что вместо меня вас бил кто-то посторонний… Как ревел в детской книжке Шер-Хан: «Это моя добыча!»

– Не курите, почти не пьете, книжки вон читаете… Кто же вы, средоточие добродетелей, а? Или это ужасная тайна? Спортсмен, нет?

– Почти угадали, – улыбнулся Медведь, – некое отношение к спортивным делам я имею… А если серьезно, то сейчас я простой российский сержант в отпуске. И никакой тайны тут нет. А вот с вами, похоже, все чуточку по-другому…

– Да нет, Владимир, тоже все до банальности просто! Живу и работаю в Москве, преподаю студентам, а сюда приехал вслед за одной милой и замечательной девушкой. Моя аспирантка – ну, знаете, как это бывает… Она здесь с археологической экспедицией от их курса. Вот и я решил на недельку вырваться из душной столицы с ее пробками и прочими проблемами…

– Понятно, чего там – нормально все. – Локис улыбнулся краешком губ и спросил: – А вообще-то чем вы занимаетесь, а? А то «криптолог» – слишком уж расплывчато и туманно…

– Можно назвать меня историком, но вообще-то специализация у меня довольно-таки редкая: я специалист по древним манускриптам и тайнописи. Иногда моими услугами пользуются историки, библиографы, коллекционеры и букинисты. И по большому секрету, – шутливо понизил голос Виктор Сергеевич, – могу сказать, что и спецслужбы порой просят прочесть старинный рецептик страшного яда…

– Понятно, письма фараонов и прочих дохлых злодеев читаете… Не скучно?

– Насчет фараонов – мимо! Я предпочитаю Средневековье… И, знаете ли, нет, не скучно! И у нас бывают порой прямо-таки настоящие приключения. – Соболев нахмурился и покосился на раненую руку – повязка вновь была скрыта рукавом уже другого легкого пиджака.

– Кстати, о приключениях… – Владимир задумчиво покрутил на столе бокал с остатками коньяка и вскинул взгляд на собеседника: – Вы где так лихо драться научились?

– Ну, не так уж и лихо, – отмахнулся криптолог. – Еще в юности почти серьезно карате занимались с друзьями – тогда это было модно и круто, как сейчас говорят.

– А вы не хотите мне рассказать, с чего это вдруг на вас напали эти отморозки? И кто они?

– Понятия не имею! – коротко и как-то слишком уж поспешно ответил Соболев. Показалось Локису или все-таки мелькнуло в глазах московского доктора наук что-то такое… мгновенная настороженность, колючесть… словно створки раковины – хлоп, и все!

– Ну что же… Виктор Сергеевич, пора и честь знать! – Владимир поднялся из-за стола и протянул доктору ладонь на прощание: – Рад был… и все такое. Спасибо за коньяк!

– Вам, Володя, спасибо, – рукопожатие доктора было крепким и дружеским, а ладонь – сухой, с длинными пальцами и аристократически ухоженной. – Если надобность какая – милости прошу, я в двести пятнадцатом…

– Хорошо. Да, Виктор Сергеевич, – словно вспомнив о чем-то очень важном, стукнул себя по лбу пальцами Локис, – а ваша аспирантка – она француженка?

– С чего вы взяли, Володя? – даже несколько растерялся Соболев и тут же улыбнулся: – Нет, самая что ни на есть обычная москвичка. Не совсем обычная, конечно, но все же… Так что это вы вдруг про француженок?

– Возможно, вы и не в курсе, – довольно сухо сказал Владимир, – но напала на вас не местная пьяная шелупонь, а серьезные ребята, и связаны они каким-то образом с французским Иностранным легионом. Драться вы, конечно, немного умеете, но на этот раз вам, скорее всего, просто повезло. В следующий раз такой удачи может и не быть. Это все, конечно, ваши дела, но все же… По-прежнему ничего не хотите мне рассказать? Возможно, я мог бы в чем-то помочь…

Локис мог бы поклясться, что видел, как по лицу Соболева мимолетными призрачными тенями проскользнули нерешительность, сомнения, колебания, но в итоге криптолог все же широко улыбнулся и отрицательно покачал головой:

– Нет, Володя, ей-богу, все в порядке. Все это – случайность, не более!

– Вам, конечно, виднее, – не стал спорить Медведь. – Ну, а я пойду, пожалуй…

Распрощались несколько холодно, но отчего-то Владимир был уверен, что эта встреча с человеком из Менга, читающим средневековые манускрипты, еще далеко не последняя…

Южная ночь, наполненная звуками музыки, слышавшейся отовсюду пополам с веселыми криками и смехом, была хороша. Луна, еще недавно, при своем появлении, выглядевшая страшновато-багровой, поднялась повыше и стала нежно-призрачной, обычной и расстилала по зыбкой морской поверхности легкую серебристую дорожку. Задумчиво шумел прибой, и ошалело распевали свои трескучие песни невидимые цикады – судя по громкости, невероятных размеров. Как говаривал классик: «Ночь благоприятствовала любви». Но, возвращаясь домой, Локис, по непонятной иронии судьбы, размышлял не о любви, а о ее черноволосой сестре – о ненависти. Из головы не выходил московский доктор наук…

Так, Соболев любит свою аспирантку и приехал к ней. Она роется со своими археологами в местной пыли где-то там, в крепости, и пытается отыскать древние черепки от разбитых пьяными греками кувшинов – это тоже понятно. Непонятно только, почему наемники-легионеры, вместо того чтобы гонять темненьких где-нибудь в Африке или в Афгане вместе с америкашками, встревают в драку с московским ученым с редкой специализацией? Любить они его никак не обязаны, но ненавидят-то за что? За что на нож хотели поставить, а? Что там говорил смуглому ариец тогда в летнем кафе… «Не убивать и не калечить, только припугнуть! Пусть знает, что детские игры закончились…» – что-то вроде этого. Не убивать, значит… Уже легче, но что они задумают завтра? И, главное, что за игры все они тут ведут? Контрабанда? Хм, чего?! Старые кирпичи в Турцию гонят, что ли… Смех на тонкой палочке! Но тогда что?..

Поглощенный своими мыслями, Медведь не очень-то внимательно посматривал по сторонам, иначе вполне мог бы заметить, что еще при выходе из гостиницы его несколько раз щелкнули фотоаппаратом с длиннофокусным объективом, а затем какое-то время за ним на солидном отдалении неприметно следовал невысокий жилистый мужичок не то кавказской, не то какой другой смугло-чернявой национальности. Правда, объект свой жилистый топтун довольно быстро потерял: Локис чисто машинально, по уже въевшейся в кровь привычке диверсанта никому не открывать своего лежбища, сделал пару петель и скидок и только после этого незаметно шмыгнул в неприметную калитку на заднем дворе частного дома, в котором спецназовец-отпускник снял себе крохотную комнатку…

4

В паре сотен метров от нескольких квадратных и прямоугольных ям различной глубины, расположившихся в некоем подобии шахматного порядка и представлявших раскопы археологической экспедиции, работавшей на территории старой Генуэзской крепости, стоял небольшой жилой трейлер. Ближе к раскопам домик поставить не удалось, поскольку специально протягивать туда линию электропередачи и водопровод было дорого и нерационально, а уж кто-кто, а немцы пфенниги считать умеют, как бы они ни назывались после перехода Германии на единую европейскую валюту. Хозяин трейлера, являвшийся на сегодня начальником вновь сформированной археологической экспедиции, еще как-то готов был ради дела терпеть крымскую жару и пыль, но жить в этой дыре без электричества и без душа – это уж слишком!