Битва на дне

– О! – воскликнул Большой Билл. – Еще бы я не слышал! Это один из самых сильных боевых пловцов в мире, вот уж действительно – профессионал каких мало! Мне лично с ним схватываться не доводилось, но вот парням с калифорнийского побережья три года тому назад пришлось познакомиться. Наших было пятеро против троих русских, и ситуация сложилась так, что миром разойтись не удалось.

– И чем закончилась стычка? – поинтересовался помощник капитана.

– Шесть трупов, – меланхолически ответил «котик». – Четверо наших, двое – русских. А третьим в их группе был как раз этот самый Павлов. Он ушел без единой царапины. Вот так...

– Интересно, – мрачно буркнул Ричард Мертон, ни к кому конкретно не обращаясь, – откуда бы такие точные сведения о русских и их намерениях? Кстати, про этого русского подводника я тоже наслышан.

Роберт Хардер поднял на капитана взгляд немигающих глаз. Словно сверкнули два фотографических объектива со зрачками ирисовых диафрагм. Складка у тонкогубого рта стала жесткой.

– А вот задавать подобные вопросы, дружище Дик, я бы вам впредь не советовал, – его голос словно бы изморозью подернулся. – Это может быть неправильно понято. И не только мной. Уж будьте уверены: если я что-то говорю, то хорошо знаю что. Источники же моей информации вас интересовать никоим образом не должны... Занимайтесь своим делом, а мне предоставьте заниматься моим.

– Допустим, – недовольно ответил Мертон, тщательно подбирая слова, – хотя попросил бы не забывать, что я пока еще капитан этого судна! Впрочем, оставим это. Сейчас не время для дрязг и межведомственных разборок. Меня вот что интересует: если встречи с русскими не удастся избежать, то насколько далеко мы можем зайти в применении силы? Я не знаю, какие приказы и инструкции на сей счет получили вы, Боб, от своего начальства, но весь личный состав американского военно-морского флота тщательно проинструктирован адмиралтейством: по возможности избегать любых, даже незначительных конфликтов с русскими военными.

– А мы не станем уклоняться от встречи с русским гидрографическим судном, – невозмутимо откликнулся Роберт Хардер. – Напротив. Мы проведем небольшую такую демонстрацию. И вежливо попросим русских моряков убраться восвояси. Если дело будет происходить в территориальных водах, то совсем хорошо – подключим норвежцев.

– Не думаю, чтобы русские легко согласились с вашим предложением, – покачал головой Мертон. – Они скорее всего откажутся. И что тогда? Не топить же мне их судно: наши страны, хвала всевышнему, не воюют!

– Отправить их на грунт, – мечтательно полуприкрыв глаза, заметил Хардер, – было бы наилучшим решением всех проблем, но, увы... Слишком много свидетелей вокруг! Взять хотя бы этих треклятых экологов из «Гринписа».

– А «зеленые»-то тут с какого бока? – недоуменно поинтересовался Энтони Купер, помощник капитана подлодки.

– Вот посмотрите, – остро отточенным карандашом Хардер дотронулся до карты. – Это норвежский поселок Лонгйир на побережье Ис-фьорда, а тут, в пяти километрах от него, международная станция экологов «Гринписа».

– Терпеть не могу этих чокнутых, – командир «котиков» только что на пол отсека не сплюнул, хотя весь его вид красноречиво свидетельствовал – очень хотелось Большому Биллу сплюнуть!

– Что чокнутых, так это в самую точку, – согласился с Билли Хаттленом помощник капитана. – У моей старшей сестры муж влип по уши в это безобразие. Мужику под сорок, а ведет себя как подросток. Представьте, в знак протеста приковал себя наручниками к воротам военно-морской базы в Хэрроу-Бич. Автогеном отрезали... Позорище! Дали идиоту шесть месяцев тюрьмы... Сестренку жалко: за что ей такое! Нет, ей-богу, лучше бы пил! С ума они все со своей экологией посходили, вот что я вам скажу!

– Ну, зачем вы так, – попытался вяло возразить Мертон. – Цели ведь у них хорошие – чтобы планета чище стала. Замыслы самые благородные...

– Ага, – хмыкнул Хардер и снова смерил капитана холодным, словно бы ничего не выражающим, взглядом. – Благородные замыслы – это, дорогой Дик, такие замыслы, в которых очень много благородства и очень мало здравого смысла и шансов на успех! Моя... организация наладила прослушку их радиообмена и телефонных разговоров. У меня есть распечатки. Можете ознакомиться, чтобы предметно представлять, с кем, возможно, придется иметь дело. Гринписовцы подвинулись на идее создания на территории Западного Шпицбергена эколого-ландшафтного заповедника. Требуют полного запрета на любую хозяйственную деятельность. Уже успели выйти с этим предложением в норвежский стортинг, где этот бред вовсю поддерживает оппозиция. А главные враги у них – это, конечно, мы, военные. Причем без разницы: русские ли, норвежцы, американцы или еще кто. Впрочем, – он поднялся из-за стола, – есть хорошее правило: решать проблемы по мере их возникновения. Капитан, как скоро мы доплывем в расчетную точку?

«Это дерьмо доплывает, – хотелось огрызнуться Мертону, – а боевая подлодка доходит!»

– При такой скорости, – недовольно ответил он, – ранним утром будем в нужном районе.

...Плотно прикрыв за собой дверь капитанской каюты, Ричард Мертон достал из встроенного в переборку небольшого сейфа початую бутылку шотландского виски «Катти Сарк». На его умном живом лице проступила усталая и тщательно скрываемая горечь. Мертон налил себе на три пальца виски, выпил одним глотком, как лекарство. Настроение было отвратительным: присутствие на его лодке этого цэрэушника Хардера выводило капитана из равновесия. Чувствовалось в «офицере» что-то самодовольное, высокомерное, вызывающее у капитана рефлекторную неприязнь.

Кроме того, Мертон никак не мог понять: почему это у него буквально горло перехватывает от недобрых предчувствий...

8

Раннее утро следующего дня застало гидрографическое судно «Арктур» на траверзе Земли Принца Карла, небольшого скалистого островка у западной оконечности архипелага Шпицберген. Нижняя кромка мощных кучевых облаков в свете поднимающегося все выше над горизонтом солнечного диска переливалась пурпурными бликами, отражавшимися в холодных водах Гренландского моря. Дул порывистый северо-восточный ветер, было свежо. В небольшом палубном закутке, прикрытом от порывов ветра выносной тумбой локатора кругового обзора, стояли двое: Сергей Павлов и капитан Мезенцев.

– Вот здесь тебе, Полундра, и работать, – сказал капитан «Арктура», обращаясь к Павлову и обводя широким жестом руки северную часть горизонта. – Если вообще имеет смысл вести подводный поиск, то вон там, северо-восточнее, на шельфе.

– Тебе, Василий Капитонович, раньше в этих водах бывать доводилось? – поинтересовался Сергей. – Отлично! Поделись опытом – какая тут гидрографическая обстановка, в чем особенности района?

Мезенцев помолчал, вспоминая и мысленно анализируя свои воспоминания о прошлых плаваньях «Арктура» в этих широтах. Достал из кармана кителя пачку сигарет, ловко прикурил, прикрывая огонек зажигалки от порывов ветра.

– Я дам тебе лоцию этого участка побережья, прочти ее внимательно. А на словах... Сложная здесь гидрография! Очень запутанная геоморфологическая картина что на суше, что под водой. Сплошные узости: шхеры, фьорды, весь берег изрезан. И потому здесь необычайно высокие приливы, это может здорово осложнить тебе жизнь. В шхерах уровень воды колеблется порой до пяти-шести метров. Словом, прятаться здесь или что-то прятать – одно удовольствие, а вот искать... Замучаешься! И на удивление крутые перепады глубин даже на шельфе, там по дну такие вроде как долинки идут, а поперек шельфа – гребни. Не донный рельеф, а настоящий лабиринт, причем трехмерный.

Их беседу прервало появление старпома, тот доложил Мезенцеву, что вахтенный гидроакустик поймал четкий сигнал: характерный шум винтов на глубине около полусотни метров, чуть вперед и вправо по курсу.

– Давай-ка, Полундра, в акустический отсек спустимся, – заинтересованно сказал капитан. – Пошарим по нашей базе данных, вдруг кто знакомый шумит?

Еще со Второй мировой войны известно: шум винтов, акустический след каждого судна уникален, как отпечатки пальцев или рисунок радужной оболочки глаза у человека. Нет двух судов, оставляющих одинаковый звуковой след, и если иметь реперные данные, акустические характеристики, то по звуковой картинке можно установить не только тип судна, но и его название, порт приписки и чуть ли не фамилию капитана. Это стало возможным относительно недавно, лет двадцать назад, когда появились сверхчуткие высококачественные гидроакустические системы нового поколения с повышенной разрешающей способностью. За эти последние двадцать лет все крупные военные флоты мира накопили колоссальное количество «звуковых отпечатков» как своих кораблей, так и чужих. Переведенные в интерактивную цифровую форму, эти акустические автографы заносились в электронные базы данных. И теперь распознавание корабля, который позволил себя услышать, стало довольно рутинной процедурой. Хотя и сейчас многое зависело от опыта и профессионализма гидроакустика, поймавшего сигнал.

Ни того ни другого вахтенному акустику «Арктура» было не занимать. Когда Мезенцев и Полундра зашли в его отсек, акустический след, соответствующий только что засеченному, был уже найден в памяти бортового компьютера. Данные сонарного эхолокатора также подтверждали: в кабельтове прямо по курсу на глубине пятидесяти метров имеется движущийся навстречу «Арктуру» объект. Вне всякого сомнения – подводная лодка.

Здесь же, в тесноте отсека, нетерпеливо переминался с ноги на ногу подполковник Тиняков, извещенный об идущей навстречу подлодке старпомом. Выражение его лица выдавало нешуточную озабоченность.

– Вы можете определить, что это за подлодка? – тут же обратился он к капитану.

Мезенцев взял протянутые ему акустиком распечатки, задумчиво посмотрел на них, сравнивая. Затем довольно усмехнулся:

– Да, могу, и с полной достоверностью. Это американская тактическая дизельная субмарина класса «Небраска». Бортовой номер R-170. С натовской военно-морской базы в Рейкьявике. А командует подлодкой капитан Ричард Мертон. Мой, кстати, хороший знакомый.

– Вот как? – Брови Тинякова удивленно поднялись. – А где же это вы ухитрились свести знакомство с американским подводником?

– Как раз на этой самой субмарине, которой он командовал и тогда, во время прошлогодних натовских учений «Джойнт Винтер». Я был наблюдателем от России. Когда учения благополучно завершились, мы с Диком крепко это дело отметили. Мертон только шотландское «Катти Сарк» признает, но зато уж дозы... Я, правда, не посрамил чести Северного флота, так что литра полтора мы с Ричардом усидели. Ну и за жизнь поговорили, у меня разговорный английский вполне приличный.

Полундра слегка усмехнулся: после полутора литров шотландского виски на двоих даже под хорошую закуску речь приобретает настолько интернациональные черты... Зулуса или бушмена без всякого перевода понимать начнешь!

– Он мой ровесник, родом из Новой Англии, из Вермонта, – продолжал меж тем рассказывать о своем американском знакомце капитан «Арктура», – и потомственный военный моряк. Мне Дик много чего интересного про деда с отцом порассказал. Дед его, тоже Ричард, побывал под японскими бомбами во время трагедии в Перл-Харборе, был тяжело ранен. А затем, когда выздоровел, участвовал в проводке ленд-лизовских полярных конвоев. В том числе злосчастного PQ-17. И проявил себя не только отважным, но очень хитрым и сообразительным капитаном. Он в тот раз командовал транспортом – сухогрузом «Алабама», класса «Либерти». Когда конвой распался, как раз почти в этих самых водах, около Шпицбергена, только чуть севернее, шансов уцелеть у «Алабамы» практически не было. Не торпедоносцы, так «волчата» гроссадмирала Деница непременно пустили бы транспорт на грунт. Если бы не Мертон-дед! Он сменил курс, ушел резко к норду, в полярные паковые льды. И совершенно сознательно вмерз в них. Рисковал, конечно, запросто могло «Алабаму» льдами при подвижках раздавить, но зато искать его там фашистам в голову не пришло. А хоть бы и пришло, так не нашли бы: он приказал соблюдать полное радиомолчание и заглушил машину. Мертон прекрасно ориентировался в течениях этой части Баренцева моря и знал, что ледяное поле, в которое он вмерз, дрейфом рано или поздно непременно снесет к Новой Земле. Что и случилось, не прошло и трех недель.

– Ого! – вставил реплику Сергей, с огромным интересом слушавший рассказ Мезенцева. – Я думаю, парням на «Алабаме» эти три недели тремя годами показались! Полярная ночь, полная тишина, только лед потрескивает у бортов. И неизвестно: то ли он просто так потрескивает, то ли... А раз машина заглушена, значит, холодина у них там стояла страшная. Но придумано, действительно, хитро! И чем закончилась эта история?

– Хорошо она закончилась, – довольно улыбнулся капитан. – Их слегка помяло, но на траверзе Новой Земли они взрывчаткой успешно выломались из льдины, вышли по разводьям в чистое море и взяли курс на Архангельск. Там уже была зона действий нашего Северного флота. «Алабаму» на полпути встретили конвойные эсминцы и с почетом проводили до причала. Капитан Мертон получил от нашего командования звездочку. А подводники Деница получили под нос жи-ирный такой кукиш с маслом!

– Звездочку дали за дело! – одобрительно кивнул Полундра. – Транспорт такого класса гору оружия перевозит... Дивизию вооружить можно! А отец твоего знакомого тоже военный моряк?

– Был. Сейчас в отставке. С ним тоже интересно. Джордж Мертон закончил службу контр-адмиралом американского шестого флота. Как, кстати, и дед, но тот к тому времени, когда его старший сын получил свой первый корабль, уже лежал на Арлингтонском кладбище, старые раны сказались. Так вот, если дед Дика был нашим союзником, то отец – такие уж времена наступили! – как раз наоборот. Его эсминец был в составе эскадры, которая блокировала Кубу во время Карибского кризиса. А когда началась вьетнамская заваруха, он командовал отрядом противолодочных тральщиков и в Тонкинском заливе с нашими малость похлестался. Оно, конечно, никаких таких «наших» там по официальной версии не было, но мы-то все знаем...

Полундра согласно кивнул. Как же, «не было»! Он подумал, что отец капитана американской субмарины вполне мог сойтись на узкой дорожке там, у берегов Вьетнама, хоть с тем же Сорокиным. Или еще у каких берегов...

– Вот ведь что интересно, – улыбнулся Мезенцев, – по словам Ричарда, и дед, и отец отзывались о русских моряках с огромным уважением и даже симпатией. Несмотря на то что Джорджу мы, наверное, немало крови попортили. Как и он нам.

– А я смотрю, – недовольно пробурчал молчавший до сих пор подполковник Тиняков, – вы о них с неподдельной симпатией говорите. Странно это как-то...

– Отчего же странно? – живо возразил Мезенцев. – Ричард Мертон – классный моряк и отличный мужик. Опытный командир, умница. Я бы с превеликим удовольствием поучаствовал с ним в совместных учениях. Не его ведь вина, что натовцы до сих пор рассматривают северные моря как потенциальный театр военных действий! Тут политикам надо как-то договариваться, а нам, морякам, делить особо нечего.

– На этот раз боюсь, что есть чего, – вздохнул Павлов. – Сам подумай, Капитоныч: с какой бы стати американская субмарина под командованием твоего знакомого оказалась тут одновременно с нами?

– Что, хочешь сказать, они тоже ищут утонувший спутник?

Полундра только плечами пожал, всем своим видом показывая, что именно это он и хотел сказать. Но тут Сергею неожиданно возразил Тиняков.

– С чего это вы взяли, что американцев интересует спутник? – поинтересовался подполковник своим, как обычно, брюзгливым тоном. – Это чистой воды домыслы. Скорее всего, субмарина оказалась здесь случайно. Или, может быть, их заинтересовало наше появление в этом районе. Мол, что поделывает тут русское гидрографическое судно?