Балканский легионер

Мальчик заинтересовался работой старика и наблюдал со стороны за умелыми руками старого мастера. Натруженные, мозолистые руки творили поистине чудеса. Так интересно было наблюдать, как из обычного полена постепенно появляется необычайно красивая новая фигурка. Такая работа приносила удовольствие, успокаивала и давала возможность забыть о проблемах, висевших над жителями фермы. Впрочем, похожие проблемы были у большинства жителей Косово. Война так или иначе коснулась многих. У кого-то сын воевал, у кого-то был убит, пропал без вести или находился в плену отец. А многим вообще пришлось расстаться с собственным домом, сгоревшим вместе со всем имуществом во время бомбежки или артобстрела.

Старик, орудуя резцом, тихо напевал себе под нос. Рядом осыпалась стружка с липового полена, а он, воздев очки на нос, вглядывался в то, что получалось.

Войдя в дом после очередной неудачной попытки развеселить мальчика, Ледина устало присела на стул.

– Я ненавижу их! Ненавижу их всех! – возмущенно сказала девушка. Расстегнув ворот куртки, она тяжело дышала, как будто ей не хватало воздуха.

– О ком это ты, внучка? – поднял голову старик.

– О сербах, о ком же еще. – Глаза Ледины превратились в два маленьких уголька, казалось, они могут испепелить кого угодно. – Это же не люди. Все сербы – подонки.

– Ну, зачем же ты так, внученька? – Мирел отложил резец и стряхнул с подола стружки.

– Как это зачем? А что еще можно сказать об этих христианских собаках? – Ненависти Ледины не было предела. – Среди них же нельзя найти ни одного хорошего человека! Да это и не люди вовсе. Да, не люди. Так довести мальчика, чтобы он до сих пор не мог прийти в себя! Я и так, и этак, а он только головой кивает. А что, разве это неправда? Мой отец, твой сын, несколько месяцев назад похищен. И кем? Именно ими. А где он сейчас – неизвестно. А если, – всхлипнула она, – его уже нет в живых? А если он лежит где-то под пластом земли?

Она встала и нервно заходила по комнате, тяжело дыша. Ладони невольно сжимались в кулаки, а щеки ярко горели. Ей вдруг представился отец, лежащий среди других расстрелянных людей. Думать о таком было невыносимо, но мысли упрямо сворачивали на страшные картины войны.

– Папа, – тихо произнесла она. – Папа, где ты?

Мирел молчал, слушая причитания девушки.

– И правильно, что мы сербов отсюда выгнали! – продолжала взволнованная девушка. – Еще бы из Дмитровицы их выбросить. Мы должны освободить Косово от сербской заразы. Почему мы не можем жить у себя дома, как мы хотим? Почему нам указывают чужаки, что мы должны делать, а что – нет?

Старик слушал гневные тирады внучки молча. Однако по всему было видно, что он еле сдерживается. Седые усы топорщились над морщинистыми, загорелыми щеками. Наконец его прорвало:

– Внученька, ну что ты такое говоришь? У тебя покойная бабка – сербиянка. Если ты не знаешь, то я тебе напомню: у нас в Косово смешанные браки не редкость. Так что, по-твоему? Выходит, ее тоже надо было выгнать?

– Ну, я же не говорю об этом, – несколько смутилась девушка. – При чем здесь бабушка?

– А вот при том! – начал уже заводиться и старик. – Тебя послушать – так вокруг одни враги. Сколько я знал сербов еще при Тито – большинство очень приличные люди. Да и Аллах запрещает обижать последователей Исы, это «люди Книги». Ты хоть знаешь, что на Страшном суде именно Иса будет судить и нас, и иудеев, и христиан? Вот тогда-то и выяснится, кто был человеком, а кто продал свою душу шайтану.

Мирел Касаи говорил правду. По мусульманским законам христианство является уважаемым вероисповеданием, а сам Коран весьма близок к Новому Завету. К сожалению, многие толерантные положения известны далеко не всем мусульманам, чем всегда пользовались фанатики.

– Так что, сербы-четники будут нас убивать, а мы будем молчать? – воскликнула Ледина. – Легко рассуждать о том, что правильно, а что – нет. А вот они об этом не задумываются. Они действуют как хотят, несмотря на своего Ису. Даже если он был такой хороший, то они – другие.

– Да не в этом же дело, внучка! – возразил старик.

Закашлявшись, он долго не мог отдышаться. Наконец, вытерев слезы, выступившие от кашля, он продолжил:

– Пойми, внучка, резню устраивают не народы, живущие рядом. Мы столетия жили вместе. Чего только не бывало, но обычно мы были добрыми соседями. Ты думаешь, кто ссорит народы? Продажные политики, у которых нет национальности. Для них важны только власть и деньги. Разве наши соседи хотят того, чтобы мы убивали друг друга?

– Ну, я об этом и не говорю: – еще больше смутилась девушка.

– Нет, ты говоришь именно об этом. Кто вбил тебе в голову эти дурацкие мысли? Ты меньше слушай безмозглую пропаганду. Те, кто распространяет ее, только и хотят, чтобы мы – албанцы и сербы – перерезали друг друга. Тебе что, нравится война?

– Совсем нет, – горячо ответила девушка. – Я что, идиотка, чтобы мне могли нравиться смерть и страдания?

– Вот видишь, ты сама это прекрасно понимаешь.

– Конечно, я думаю, что противостояние всем уже надоело, – начала понемногу соглашаться Ледина. – Надо бы, конечно, как-то определиться и договориться.

– Вот именно, – покачал головой старик. – Вот только, пока в крае рулят учкисты Хайдари, это вряд ли удастся.

– Скоро прибудут новые миротворцы, – вздохнула девушка. – Может, им удастся навести порядок, этим французам?

– Да уж будем надеяться, что дело сдвинется с мертвой точки, – насупил брови старик. – Голландцы и пальцем не пошевелили, чтобы хоть как-то утихомирить войну. У меня вообще было такое ощущение, что им специально платили для того, чтобы они ничем не занимались, кроме как развлекались в кабаках.

Мирел сердито плюнул.

– Нашелся бы смелый человек, который избавил бы нас от Казима… – протянул он.

– Что ты такое говоришь? – возразила Ледина.

Она вообще-то и сама понимала, что Хайдари вовсе не тот всеобщий благодетель, за которого себя выдает.

– Он из серьезной семьи, и его люди вырежут весь род человека, поднявшего на него руку. Вырежут до последнего человека!

В определенном смысле «семья» в Албании – это родственный клан, наподобие известного многим сицилийского. Именно по такому принципу и строится албанское общество в Косово.

Среди албанцев до сих пор процветает кровная месть, и в случае убийства кого-нибудь из «семьи» мужчина должен мстить, что нередко приводит к многовековому кровавому противостоянию. Сколько семей было загублено таким вот варварским способом решения проблем за столетия, не может подсчитать никто. Да что столетия, когда этот чудовищный обычай процветает в начале третьего тысячелетия не где-нибудь в джунглях Центральной Африки, а в центре Европы, на Балканах, на родине всей европейской цивилизации?

– Что же делать? – Ледина Касаи глядела на старика, как будто надеясь, что он может дать универсальный ответ на ее вопрос.

Мирел поправил головной убор, пожевал губами.

– Надеяться на Аллаха и… Ису!

Глава 9

На аэродроме Приштины, что в Косово, в этот день было весьма оживленно. Буквально только что на летном поле приземлились самолеты с миротворцами, в число которых входили и части Иностранного легиона. Ничего необычного для Приштины в этом не было. После нескольких лет войны самолеты с гуманитарной помощью, военными, миротворцами, людьми, призванными расхлебывать заваренную воюющими сторонами кашу, приземлялись здесь каждый день, и неоднократно.

Бронированный микроавтобус с генератором выкатил из «Геркулеса». Взвод, которым командовал Мазур, осуществляя охрану, находился рядом. Рядом с Мазуром стоял и Мартин Берзинс вместе со своим чемоданом с наличностью. Коротко познакомившись с адъютантом и выяснив, что к чему, Берзинс старался держаться к нему поближе.

«Хоть и русский, а все же по сравнению с этими дикарями – соотечественник, – не без иронии думал он. – Вот до чего приходится иногда опускаться. Что поделаешь – служба такая».

Надо сказать, что русских господин Берзинс не любил. Вообще ко всем славянам он относился пренебрежительно. Однако непростые условия заставляли идти на компромиссы с самим собой.

Находясь рядом с Мазуром, он чувствовал себя куда уверенней. Тем более что чемодан буквально жег ему руки. Теперь с ним он не расставался почти никогда. Получив первое задание, да еще связанное с такими деньгами, он постоянно находился в напряжении. Часто ему казалось, что на него все смотрят, естественно, с нехорошими целями. Казалось, что вот-вот кто-то начнет вырывать чемодан. И сны ему теперь снились соответствующие – нервные, беспокойные, тревожные. Даже в уборную Мартин Берзинс отправлялся вместе со своим сокровищем. Вернее, сокровище было, к сожалению, чужое, но отвечал за него он.

Неподалеку, но на достаточном расстоянии, чтобы не бросаться в глаза, стояла неприметная легковая машина. За рулем сидел мужчина с внешностью киногероя-любовника. На лице его застыла непроницаемая мина, он был всецело поглощен своей работой, состоявшей в фотографировании всего происходящего у самолетов миротворцев. Торопливо щелкал фотоаппарат, запечатлевая все новые и новые картинки. Фотограф аккуратно снимал все по порядку. От объектива не уходило ничего: движения военных, машины. Рядом с фотографом сидел его спутник – высокий блондин. Делая паузу в съемке, Милован Крайкович повернулся к своему шефу.

– Вот он, – удовлетворенно заметил Крайкович, пристально всмотревшись в одного из новоприбывших.

Элегантно одетый молодой человек со снисходительным выражением лица что-то говорил своему спутнику.

– Прибыл наш эмиссар, – продолжал Милован.

– А с ним и наши денежки, – в тон ему ответил Божидар Пелагич. – Какая несправедливость, – театрально произнес он, – страдают сербы, а финансы этот посланник привез для албанцев. Ну ничего…