Восстание потерянных

– Значит, вы скинули информацию в НИИ, и кто-то из допущенных к работе с «Миражом» ее подобрал?

– Точно.

– И вы знаете кто?

– Нет. Поэтому Ждан и остался.

– А вы пошли со мной, потому что не доверяете?

Зубов улыбнулся:

– Нет. Потому что мне нужно пойти. Ты не мясо. А если мясо, то и я – с тобой.

Разведчик ничего не ответил.

– У вас со Жданом есть связь?

– Да. Коротковолновый передатчик. Хотя и не без вмешательства нанотехнологий. – Генерал вынул из нагрудного кармана крошечный, чуть больше спичечного коробка, прибор. – Сюда говори, сюда же и слушай. Ты видишь, куда я его кладу? – Он сунул его обратно в карман. – Если понадобится, возьмешь.

Стольников понял, о чем речь. А кто бы не понял?

– Ждан что, подбивает клинья к Ирине?

Зубов поднял на разведчика удивленный взгляд:

– Вот куда ты ходил… Да, парень – видный жених. Молодой полковник, отец – видный генерал. Светлое будущее, финансовая независимость. Дисциплинирован, уравновешен. Любит девочку.

– А она его?

– А тебе какое дело?

– Однажды вы с папой Ждана спасли его будущее, сломав человека и засадив в него чувство вины по горло. – Стольников качнулся и толкнул генерала плечом. – Теперь вы с папой хотите организовать его личную жизнь. Однажды бывший классный парень лейтенант Ждан превратится в жалкую скотину, и очень скоро вы с сожалением вспомните обо всех медвежьих услугах, что ему оказали. Вы – быстрее, потому что отец Ирины.

– Послушай, это не лучший способ понравиться отцу девушки, в которую влюблен, – угрюмо заметил Зубов. – Чернить за глаза человека, который открыт и прозрачен.

– Кто сказал, что я влюблен в Ирину?

– Дурак не заметит!

– Я никогда не окажусь рядом с ней. И не потому, что вы не захотите. Просто я не смогу гарантировать ей счастья. Что я имею? Три с половиной миллиона долларов на счетах, открытых на чужое имя. Будущее покойника или калеки. Мой путь начертан колесами этого джипа. И даже если мы с вами выйдем отсюда, я не подойду к Ирине. У меня, по крайней мере, есть совесть. У меня нет будущего, но совесть – есть.

– Саня… – Зубов наклонился почти к его лицу: – Знаешь, почему я пошел с вами?

– Жду, пока расскажете.

– Люди, которых ты знал в Другой Чечне, сильно изменились. Произошла какая-то трансформация сознания и физиологии… В «Мираже» стояли мощные вентиляционные установки с фильтрацией воздуха, но, я думаю, причина не в этом.

– А в чем?

Стольников некоторое время ехал молча и только потом развернулся к генералу всем телом:

– Прошу прощения, но я вопрос задал.

– Сейчас ты не узнаешь тех людей, что видел в крепости. Даже если и заметишь знакомое лицо.

– Что это значит?

– С ними что-то произошло. По улицам поселка изредка проезжают мои люди, проверяют порядок, и жители в эти дни ходят как тени, не вступая в общение. Несколько раз мои люди исчезали.

– Их убивали?

– Не знаю. Попытки что-то выяснить у жителей не имеют успеха. Жители отказываются с нами общаться. И выглядят странно…

– Сколько раз случались такие пропажи? Вы сказали – «несколько»? А точнее?

Зубов внимательно посмотрел на майора:

– Какой период времени тебя интересует?

– С момента появления Южного Стана.

– За десять лет?.. Скажем так – полторы тысячи раз.

Саша не выдержал и присвистнул:

– И как вы объясняете их исчезновения в Известной Чечне?

– Пропал без вести при исполнении служебного долга. Медаль Суворова, пенсия семье. Это же Чечня.

– Полторы тысячи… – повторил Стольников и поднял брови. – И ни трупа, ни следа?

– Ничего!

– А вам не приходило в голову перевернуть этот Южный Стан вверх дном?

– Саша… Моя бы воля, я бы объехал сейчас этот поселок, чтобы только не ступить ни на одну из его улиц.

– Но вы отдали приказ полковнику Бегашвили провести разведку.

– Местные знают Бегашвили, он не вызовет у них тревоги. Кроме того, в поселке есть больница, в которой работают главврач и медсестра. Они до сих пор живы, значит, местным это нужно.

Зубов занервничал. Он знал что-то, чего не мог объяснить, не рискуя выглядеть сумасшедшим.

– После того как ты и твои люди исчезли из Чечни, я был здесь около сотни раз. За последние два года – раз двадцать. И каждый раз мне хотелось поскорее убраться отсюда… Как из больного сна, понимаешь?..

– Нет.

Вдалеке появились первые признаки сильно пересеченной местности с редко стоящими на пригорках дикорастущими абрикосами.