Хоть весь мир против нас

Начальник военной контрразведки внимательно изучил стенограмму, затем красной капиллярной ручкой сделал несколько пометок.

– Значит, «медвежонка» интересует «Забияка»? – Генерал рывком поднялся со своего места и, заложив руки за спину, прошелся по периметру кабинета: так ему лучше думалось. Эта манера у него появилась в то время, когда он провел полгода во внутренней тюрьме тайной полиции одной из бывших прибалтийских республик. Тогда ему пытались «пришить» шпионскую деятельность, не получилось, выпустили. А вот привычка осталась.

– «Забияка», – медленно проговорил генерал.

– Вернее сказать, ракеты, которыми его начинили, – уточнил главный «топтун».

– Ну да, ну да. – Начальник военной контрразведки вернулся на свое место. – Гризли не просто нужны ракеты, ему нужно убедиться, что на корабле находится именно новейшее противокорабельное оружие.

– Стандартная проверка информации из дополнительных источников, – рефлекторно ответил шеф службы визуального наблюдения цитатой из служебной инструкции.

– Раз проверяют, значит, был и первоисточник. Выходит, как ни старались сохранить в тайне первую демонстрацию «Молнии», все-таки протекло.

– Да, основательно протекло, – согласился с начальством «топтун». С того момента, как было объявлено об окончании «холодной войны», началась другая война – информационная. Теперь не грохотали пушки, не ревели танки и ракетоносцы не бороздили небо, оставляя белые шлейфы. Никто не пугал обывателя мегатоннами баллистических ракет и ядерной зимой. Теперь все было по-другому: просто ублажали обывателя пенистым пивом, ладными девичьими телами и сладкоголосыми речами. Главной целью этой вой ны была молодежь. Ее день за днем учили «выбирать пепси», потом настала очередь пива, дальше началось вдалбливание в неокрепшие и хмельные мозги мыслей о собственной важности. Но главное – либеральные идеологи старательно стирали понятие о национальной гордости. Даже фразу Сэмюэла Джонсона «Патриотизм – последнее прибежище негодяев» извратили, внушив тем же неокрепшим мозгам, что любовь к родине – это удел всякого рода негодяев. За короткий исторический период «все боги» на одной шестой суши были низвергнуты, и их место занял златорогий идол, именующийся «собственное благополучие», главной особенностью которого были деньги. Именно они обеспечивали комфортную жизнь и давали чувство превосходства над теми, у кого ничего не было.

– Товарищ генерал, а может, сольем, как говорится, «с поличным» и Гризли и Хомяка? – предложил «топтун». – Одного под зад коленом, а второго – шишки считать на Колыму, пусть свои жиры растрясет.

– Неплохо бы, конечно, взять паршивцев за холку, но… – Шеф военной контрразведки развел руками. – Как говорил наш Верховный главнокомандующий, «поймаем этих, пришлют других, более умных. Лови их тогда». Пусть пока работают под нашим контролем. А вот кто консультировал Хомяка, кто ему достает бланки и составляет запросы, надо обязательно выяснить. Ведь не из дружеских чувств ему помогают.

– Есть возможность подвести к этому помощнику нашего агента Эфу, он большой специалист по втиранию в доверие. Все контакты Хомяка высветит не хуже чем рентгеном.

– Специалист, говоришь? Это хорошо. Давай план мероприятия, я завизирую.

– План готов. – «Топтун» достал еще несколько листов компьютерного текста. – Товарищ генерал, а что с «Забиякой»? Юсупова будем предупреждать?

– Зачем предупреждать? Группа подполковника направлена в Севастополь с заданием противодействия шпионскому проникновению. Сергей Евгеньевич опытный контрразведчик, и его не стоит подгонять.

Закончив изучать план по подводке агента Эфы, генерал красным цветом размашисто вывел разрешающую резолюцию.

– Командир на мостике, – звенящим голосом доложил вахтенный. Все находящиеся на мостике офицеры вытянулись по стойке смирно. А старший помощник Ртищев, развернувшись на одном каблуке, вскинул правую ладонь к виску.

– Товарищ капитан второго ранга, за время вашего отсутствия никаких происшествий не произошло, докладывает старший помощник командира корабля…

– Вольно. – Тутов прервал доклад.

– Вольно, – эхом отозвался Ртищев, и на мостике будто ослабили невидимую струну, офицеры вернулись к привычным занятиям.

«Забияка» шел уже третьи сутки, далеко за кормой остались проливы Босфор и Дарданеллы, Эгейское море и остров Крит. Впереди раскинулись Средиземное море и загадочные земли побережья Северной Африки.

Командир «Забияки» занял капитанское кресло, положив на подлокотники обе руки, его взгляд непроизвольно остановился на бирюзовой бесконечности моря. Этот пейзаж Игорь Петрович любил с детства, наверное, поэтому и выбрал профессию моряка, впрочем, не только из-за любви к морским картинам. Позже он хотел стать гардемарином. Это слово в сознании подростка отдавало соленой романтикой кругосветных путешествий и отзывалось в ушах юноши артиллерийской канонадой, звоном абордажной стали и визгом картечи. В своих мечтах паренек видел себя то отчаянным рубакой-корсаром, то славным флотоводцем, уничтожающим басурманские галеры.

За время учебы в военно-морском училище романтики поубавилось, и на ее место пришел сухой прагматизм. Мечтания и грезы поблекли, как вечерние сумерки, а восприятие текущей жизни разделилось на две категории – выгодно и не выгодно. Теперь поговорка «Плох тот моряк, который не мечтает стать адмиралом» приобрела совсем другой смысл. Даже самый лучший был неспособен дослужиться до старшего офицера, не то что примерить адмиральские погоны. Малейшее недовольство вышестоящего начальства – и все, ты летишь «белым лебедем» на все четыре стороны.

Игорь все выдержал – и тяготы службы в суровых северных широтах, и пресмыкательство перед командирами, закрывал глаза на бездарность одних и казнокрадство других. Но своего все же добился. И вот он, капитан второго ранга Тутов, командует одним из новейших боевых кораблей российского флота. Но даже сейчас, добившись всего, он не забывал: один промах – и ты «белый лебедь»…

– Ну, как все в целом? – глядя вдаль, спросил Тутов у старшего помощника.

– Я же доложил, – проворчал Ртищев. Он был на пять лет старше и метил в командиры корвета, но судьба распорядилась по-своему. Обида на такую несправедливость нет-нет да и колола самолюбие капитана второго ранга, а свои эмоции он скрывать не умел.

– Это общий доклад, а меня интересуют частности.

– Например?

– Например, как водолазы?

– Что им делать во время похода? Сидят в своем отсеке безвылазно, никого не впускают, только вестовых присылают на камбуз.

– Специалисты по ракетному вооружению?

– Эти у себя, работают с бумагами. До стрельб им тоже нет других занятий.

– Хорошо, – кивнул капитан второго ранга. Эти два подразделения, по сути, ему не подчинялись, но в случае чрезвычайной ситуации ему отвечать первому.

– Горизонт чист, – неожиданно произнес штурман Борин. – Я помню, у нас в училище вел судовождение капраз Вакулин, кадеты его прозвали Вакулой еще за моей памятью. Бравый такой дядька, истинный мореход. Так он рассказывал, как в советские времена не успеет наш корабль выйти в Средиземное море, как его тут же облепливают натовские вертушки, как слепни быка, а выше то и дело ПВО засекали «Орионы» или «Хокай». Зато сейчас до нас никому нет дела. Полощем гюйсы как какая-то яхта Абрамовича.

– Раньше здесь на постоянном дежурстве курсировала пятая оперативная эскадра Советского Союза, которая американскому флоту была как заноза в… – вставил боцман, стоящий рядом с рулевым. – А теперь мы здесь появляемся в одиночку, как сейчас, или мелким оптом вроде авианесущего «Адмирала Кузнецова», и то ненадолго, мимоходом.

– Теперь натовцам не до нас, у них проблем по всему миру больше, чем на Тузике блох, вот и приходится чесаться, чтобы не заели, – добавил рулевой, веселый парень с усами цвета прелой травы.

– А у нас в училище командир роты рассказывал, что когда он тащил срочную на БПК во Владике, так их командир гонял на стоянке больше, чем в походе. В результате за три года службы их «охотник» трижды забирал приз командующего Тихоокеанским флотом, – неожиданно ударился в воспоминания Игорь Тутов. Прошлое и реальность сплелись в единый канат, на котором держалось его будущее. Это был его первый поход в качестве командира корабля.

Вспомнив рассказ своего бывшего командира учебной роты, капитан второго ранга вдруг подумал: «Хорошую мысль не стоит прятать в сундук забвения».

Бросив взгляд на свой наручный хронометр, объявил:

– Старший помощник, учебная тревога «Пожар в вертолетном ангаре». Время пошло.

Через несколько секунд бронированный корпус корвета наполнил вой тревожного ревуна. Десятки матросских ног, обутых в тяжелые «гады», забарабанили по палубе.

Боцман, который еще несколько мгновений назад стоял на капитанском мостике, сейчас бежал впереди пожарной команды.

Включив громкую связь, Тутов приказал:

– БЧ-2 обеспечить противовоздушную оборону корабля, угроза ракетного удара с северо-запада.

Как будто передернули гигантский затвор, со щелчками распахивались крышки ракетных установок, с противным жужжанием артиллерийские башни направляли стволы орудий в сторону объявленной командиром угрозы…

Динамик громкой связи захрипел, потом чертыхнулся и, наконец, выплюнул прокуренным голосом боцмана:

– Пожар в вертолетном ангаре ликвидирован, потерь нет.

– Отлично, боцман. – Командир посмотрел на штурмана, потом подмигнул и добавил: – Завтра проведем борьбу с течью в машинном отделении, а заодно посмотрим, как ты, наш судоводитель, можешь проводить противоторпедный маневр.

– Это мы завсегда пожалуйста, – натянуто хохотнул Борин. – Я все зачеты на тренажере сдал на «отлично».

– Тренажер – это одно, а корабль совсем другое, – покачал головой Ртищев. Неожиданные «реформы» командира не пришлись ему по душе, но возражать он не мог, не приучен был, ибо главный морской закон во все времена гласил: «Капитан на корабле первый после бога», значит, сам…

Появление командира БЧ-4 (радиоузла) прервало ход его мыслей.