Вечный кайф

– Как же ты без Бациллы? Загнешься же без героина.

– Найду, – прошептала уверенно она.

– Вместе искать будем…

* * *

Только начни распускаться, только дай слабину – пойдет-поедет. Пусть лег я в три ночи, но в полседьмого, как только начал звонить будильник, через силу разлепил глаза, напрягся и вскочил с кровати. Потом – гимнастика, полуторапудовые гири, душ. Все как всегда. Нужно быть в форме.

Позавтракал я плотно. Мой принцип – всегда брать, что дают. Обеда, а то и ужина на нашей работе может не быть.

Пока я завтракал, началась ежедневная битва. Арина пыталась поднять наших чад, пятилетних близняшек Вовку и Аленку. С Вовкой договориться еще можно. Он все-таки мужчина. А Аленка начала привычно скандалить:

– Не хочу-у в садик.

– А куда же ты хочешь? – спросила Арина.

– Хочу к папке на работу-у!

– Что за новости? – удивилась Арина.

– А я тоже хочу ночью приходи-ить! Хочу-у!

Вот это да…

Как всегда по утрам, время летит быстрее, чем надо. Арина возится с детьми, одевает, кормит, а стрелки уже подползают к критической точке, за которой – опоздание на работу.

Все с грехом пополам собрались, уселись в мою видавшую виды зеленую, как «БТР», «шестерку». Я тронул машину с места.

– Насчет зарплаты у вас ничего? – больше для приличия, чем из интереса, спросил я.

– Обещали аванс за позапрошлый месяц, – вздохнула Арина. – Аж рублей двести.

– Серьезные деньги.

Моя жена – старший научный сотрудник в умирающем оборонном НИИ. В последние годы она привыкла работать не за деньги, а за идею. Это у нас семейное – высокая идейность, потому что чаевые, которые мне платят, тоже зарплатой не назовешь.

Я завез детей в детсад, забросил на работу Арину.

– Детей ты сегодня забери, – сказал я. – Неизвестно, когда приеду.

– Конечно, заберу, – вздохнула она, поцеловала меня.

Стройная, красивая, любимая. И очень терпеливая…

Начало рабочего дня. Шум-гам, смех, гогот, шуточки-прибауточки. Палата номер шесть. У Арнольда один разговор – как он вчера нажрался, что не помнит, было ли у него что-то с Таней… Или с Валькой… Нет, все-таки с Анютой…

Галицын притащил пару новых анекдотов. Димон Куравлев – младший опер, прикомандированный к нашему отделу, – что-то стонет о женской неверности – его кинула очередная его пассия, когда дело еще и до постели не дошло. Асеев смотрит на всех осуждающе.

По мою правую руку зазвонил телефон. Я поднял трубку и услышал скрипучий, как не-смазанное колесо, голос:

– Але, это кто?

– Майор Стрельцов.

– Это начальник Арнольда Крюкова?

– Да.

– Я Турусова Анна Леонидовна. Мне сказали, что начальник отдела Романов не давал разрешения убивать Ольгу. А Крюков все равно убил. Без разрешения! А это ведь превышение власти.

– Да что вы?

– Именно.

– Разберемся, – пообещал я.

– Когда?

– Вот сейчас и начнем…

Я бросил трубку и кинул Арнольду:

– Бабка Турусова звонила. Говорит, Романов не разрешал тебе убивать Ольгу.

– Ну не разрешал, – кивнул Арнольд. – Но очень хотелось.

Бабка Турусова – стукачка с еще энкавэдэшным стажем. Всю жизнь на всех стучала, требовала принять меры, вынюхивала и дотянула таким образом до семидесяти трех годков. Ее внучка Ольга – наркоманка конченая – тоже пошла по стопам предков и исправно барабанила Арнольду на своих товарищей по игле. Потом стала прикрываться оперативником перед наркоманской швалью в своих неблаговидных делишках – мол, у меня менты подвязаны, всех по кочкам размотаю. А бабка Турусова постоянно названивала Арнольду и требовала:

– Сделай что-то с Ольгой, чтобы не кололась. Уговори ее.

Пожелание благое, но, мягко говоря, нереальное. Не рожден еще оратор, который уговорит наркомана не колоться. А Ольга чем дальше, тем больше отлетала в иные реалии. Однажды она сожрала сто таблеток димедрола и едва не улетела насовсем. Потом все-таки померла, просидев из своих тридцати годков десяток на нар-котиках – еще долго протянула.

Перед этим Арнольд с Асеевым вдвоем взяли притон, где было шестнадцать отмороженных наркошей. Один из них, приятель Ольги, затаил на Арнольда злобу и, как только додумался, нашептал старухе Турусовой:

– Это Арнольд в притоне твою внучку порчеными наркотиками обкормил. Убил ее.

С того времени бабка разослала двадцать заявлений и штук тридцать жалоб в ФСБ, прокуратуру, МВД и Комитет по правам человека о зверствах старшего оперуполномоченного Арнольда Крюкова. И она все писала и писала, обивала пороги и останавливаться не собиралась. Образованная, на психичку не похожа, на груди какие-то медали – типа «За трудовую доблесть» и «За взятие Москвы», первое впечатление она производила вполне пристойное. И по такому маразму приходилось отписываться и ФСБ, и прокуратуре, и, естественно, нам.

Опять звонок:

– Вам звонит представитель матерей с Элеваторного проезда, – послышался строгий голос.

– А с вами говорит представитель оперативников с улицы Папанина, – поддакнул я.

– Поищите лучший объект для иронии. Мы, матери, возмущены тем, что наших детей травит наркотиками гражданка из шестнадцатого дома. Они к ней в очередь выстраиваются. И гибнут… Где милиция?

– Да, а где?