Правда о любви

Подойдя к столу, он немедленно схватился за кофейник.

– Что-нибудь осталось?

Джерард улыбнулся и жестом обвел стол.

– Садись и наверстывай.

Комптон уже спешил поставить перед Барнаби прибор.

– Спасибо. Ты истинный спаситель! – воскликнул тот, опускаясь на стул.

Джерард добродушно покачал головой:

– Доброе утро. Что так тебя расстроило? Неужели бал у леди Харрингтон оказался столь утомительным?

– Дело не в Харрингтон, – отмахнулся Барнаби и закрыл глаза, наслаждаясь кофе. – Она вполне порядочная особа.

Он снова открыл глаза и внимательно обозрел каждое блюдо.

– Дело в леди Оглторп и ее дочери Мелиссе.

– А! Вспомнил! Старая подруга твоей дорогой матушки, которая так надеялась, что ты согласишься сопровождать ее крошку в прогулках по городу.

– Та самая, – вздохнул Барнаби, принимаясь за тосты. – Помнишь историю гадкого утенка? Ну так вот, с Мелиссой все наоборот. Родилась прекрасным лебедем, но как посмотришь, в кого превратилась теперь!

Джерард рассмеялся.

Он и Барнаби были почти ровесники, имели сходные характеры и одинаково высокое происхождение, любили и ненавидели одно и то же, и оба предпочитали самые эксцентрические занятия. Джерард не мог вспомнить, как именно они познакомились и подружились, но последние пять лет часто виделись, переживали различные, подчас довольно опасные приключения и при этом так сблизились, что теперь, не колеблясь, обращались друг к другу за поддержкой.

– Ничего не поделать! – объявил Барнаби. – Мне придется бежать из столицы.

– Неужели все так плохо? – ухмыльнулся Джерард.

– Еще хуже, чем ты думаешь. Леди Оглторп задумала неладное. Роль эскорта только начало. Этот подозрительный блеск в глазах, которому я не доверяю! И это бы еще полбеды, но чертова Мелисса прижимает руки к груди – кстати, грудь совсем неплохая, но все остальное безнадежно – и истово клянется, что твой покорный слуга – ее идеал и ни один светский джентльмен недостоин быть рядом с ней.

Барнаби состроил жуткую гримасу.

– Столь неукротимый напор ужасает меня. Я чувствую себя почти больным. И сейчас июнь, неужели они не знают, что сезон охоты закончен?!

Джерард задумчиво уставился на друга. Барнаби был третьим сыном графа и унаследовал значительное состояние от тетки по материнской линии. Поэтому он, как и Джерард, был идеальной мишенью для матримониальных поползновений матрон с дочерьми на выданье. И хотя Джерард часто пользовался живописью как предлогом избежать самых опасных приглашений, Барнаби, увлекавшийся расследованием преступлений, такой возможности зачастую не имел.

– Полагаю, – размышлял вслух Барнаби, – я мог бы поехать к сестре, но боюсь, она стала так же опасна, как и остальные. Если она пригласила Оглторпов погостить этим летом… – Он выразительно содрогнулся.

Джерард фыркнул и потянулся за кофейной чашкой.

– Если ты готов сбежать от злосчастной Мелиссы, мог бы поехать со мной в Корнуолл.

– Корнуолл?

Голубые глаза Барнаби широко распахнулись.

– А что там, в Корнуолле?

Джерард стал рассказывать.

Барнаби встрепенулся.

– Учти, – предупредил Джерард, – там будет по крайней мере одна незамужняя леди, а где одна…

– Там обычно и вся стая, – кивнул Барнаби. – Тем не менее я умею с ними управляться. Меня деморализовали именно Мелисса, ее мамаша и семейные связи.

Вышеуказанная деморализация, очевидно, оказалась довольно короткой и малодейственной: Барнаби уничтожил последнюю колбаску, после чего соизволил спросить:

– Итак, когда мы едем?

Джерард встретился глазами с другом. Пейшенс была права, хотя он вряд ли в этом ей признается.

– Сегодня же напишу управляющему Трегоннинга. Нужно захватить побольше кистей и красок, удостовериться, что все остальное в порядке… скажем, в конце следующей недели.

– Превосходно!

Барнаби поднял чашку, словно бокал с вином, осушил и потянулся к кофейнику.

– Думаю, что до той поры я залягу в укрытие.

Двенадцать дней спустя коляска Джерарда проехала между двумя выщербленными каменными столбами с прикрепленными к ним табличками, возвещавшими о том, что именно здесь и начинается Хеллбор-Холл.

– Далековато от Лондона, – заметил сидевший рядом Барнаби, с любопытством оглядываясь вокруг, удивленный и немного заинтригованный.

Они выехали из столицы четырьмя днями раньше и с тех пор были в пути, останавливаясь пообедать и переночевать в понравившихся гостиницах.

Подъездная аллея, продолжение дороги, отходившей от той, которая вела к Сент-Джасту и Сент-Моусу, была обсажена старыми, очень толстыми и густыми деревьями. Поля по обе стороны загораживали разросшиеся кусты живой изгороди. Ощущение было такое, словно они оказались в живом коридоре, постоянно изменяющемся коллаже коричневого и зеленого. Иногда за вершинами кустов и нависшими ветвями виднелось сверкающее серебром море под ярко-синим небом. Впереди и справа полоска морской воды была ограничена мысом, переливавшимся смесью оливкового, фиолетового и дымчато-серого цветов.

Джерард прищурился.

– По моему предположению, этот отрезок воды, должно быть, Каррик-Роудз. Значит, прямо по курсу лежит Фалмут.

Барнаби последовал примеру друга и тоже присмотрелся.

– Слишком далеко, чтобы различить город, зато сколько парусов!

Дорога постепенно спускалась вниз, медленно заворачивая сначала на юг, потом на запад. Скоро Каррик-Роудз скрылся из виду, и древесные часовые, охранявшие аллею с обеих сторон, уступили место открытому пространству. Коляска выехала на солнечный свет, и друзья затаили дыхание.

Перед ними лежал один из узких заливов с неровными краями, место, где древнюю долину залила морская вода. Справа находился Сент-Моус – часть полуострова Роузленд, надежная защита от холодных северных ветров. Слева поднимался высокий гребень южной части полуострова, отсекая натиск природы с юга. Лошади продолжали бег, и вид постоянно менялся, открывая все новые поразительные пейзажи. Дорога вела сквозь зеленые поля, спускаясь все ниже, и наконец впереди появились покатые крыши, между которыми блестели зелено-голубые воды залива. Далее дорога описывала широкую пологую дугу и проходила мимо дома, величественно поднимавшегося в небо, после чего делала круг и заканчивалась широкой площадкой у парадной двери.

Лошади замедлили ход, одолевая последний участок дороги. Джерард и Барнаби молча разглядывали дом. Он был… необычным… сказочным… великолепным: многочисленные башенки и балконы с перилами из кованого железа, бесконечные контрфорсы, окна всех видов, форм и размеров и сегменты крыши, образующие причудливые углы в серых каменных стенах…

– Ты ничего не сказал о доме, – заметил Барнаби, когда коляска въехала во двор.