Мое непослушное сердце

– Мой отец был методистским священником, сыном методистского священника, а тот, в свою очередь, был внуком одного из старых методистских бродячих проповедников, что несли слово Божие в самые глухие уголки нашей страны.

– Так вот почему в ваших жилах течет столь буйная кровь! Гены прадеда-миссионера.

– Уж конечно, не папаши. Потрясный был парень, но рисковым малым его не назовешь. Типичный кабинетный ученый. Совсем как вы. Разве что повежливее, – усмехнулся Кевин.

Молли предпочла пропустить ехидный намек мимо ушей.

– Его уже нет в живых?

– Умер лет шесть назад. Ему был пятьдесят один год, когда я родился.

– А ваша мать?

– Ушла в мир иной полтора года назад. Она тоже была немолода. Буквально глотала книги, была председателем исторического общества. Увлекалась генеалогией. Помню, с каким нетерпением родители ждали лета. Эти месяцы были лучшими в их жизни.

– Загорали на багамских пляжах в чем мать родила?

– Не совсем, – покачал головой Кевин. – Мы все отправлялись в летний лагерь методистской церкви в северном Мичигане. Он принадлежал моей семье испокон века.

– Ваша семья владела летним лагерем?

– Да, с маленькими домиками и большой старой деревянной молельней, в которой проходили службы. Мне приходилось проводить там все каникулы, пока не исполнилось пятнадцать, а потом я взбунтовался.

– Должно быть, они не раз гадали, каким образом им удалось зачать такого сына.

– Не то слово, – вздохнул Кевин. – А как насчет вас?

– Я сирота, – небрежно, как всегда в таких случаях, бросила Молли, хотя в горле застрял комок.

– Мне казалось, что Берт женился исключительно на шоу-герлз, – усмехнулся Кевин, но, судя по тому, с каким видом перевел взгляд с ярко-алых лохм на весьма скромную грудь, вряд ли он поверил, что в ее генетическом фонде переливается мишура и сверкают бисер с блестками.

– Моя мать была хористкой в «Сэндз». Она стала третьей женой Берта. Погибла, когда мне было два года. Летела на курорт отпраздновать развод.

– У вас с Фэб разные матери?

– Разные. Мать Фэб была его первой женой, хористка во «Фламинго».

– Я никогда не встречался с Бертом Сомервилем, но, судя по слухам, человеком он был нелегким.

– К счастью, он отправил меня в пансион, едва мне исполнилось пять лет. До этого в доме постоянно сменялись хорошенькие няни.

– Интересно.

Он спустил ноги со столика и нацепил на нос темные очки от Рево в серебряной оправе. Молли вздохнула. Двести семьдесят долларов в «Маршалл Филдз».

Дафна примерила темные очки, выпавшие из кармана Бенни, и наклонилась, чтобы полюбоваться своим отражением в пруду. Parfait![5 - Идеально! (фр.)] (Она была уверена, что французский лучше всего подходит для описания ее внешности.)

– Эй! – окликнул сзади Бенни.

Плюх! Очки соскользнули с носа прямо в воду.

Кевин поднялся с дивана – гибко, одним движением, словно наполняя комнату неукротимой энергией.

– Куда вы? – полюбопытствовала Молли.

– Прогуляюсь немного. Глотну свежего воздуха.

– Далеко собрались?

Кевин снял очки, щелкнул дужками.

– Приятно потолковать с вами, но, думаю, с меня пока хватит расспросов руководства.

– Я уже объясняла, что не имею никакого отношения к руководству.

– А доля в «Старз»? Это автоматически ставит вас в ранг начальства.

– Ладно, не буду спорить. Руководство желает знать, куда вас несет.

– Кататься на лыжах. Какие-то проблемы?

Еще нет, но будут.

– В округе только одна альпийская лыжня. Спуск высотой всего сто двадцать футов. Что такое сто двадцать футов для храбреца вроде вас? Раз плюнуть.

– Черт!

Молли поспешно скрыла улыбку.

– Значит, похожу по равнине, – решил он. – Я слышал, что здесь есть трассы мирового класса.

– Снегу слишком мало.

– Значит, поищу аэродром! – бросил он, метнувшись к шкафу.

– Нет! Лучше отправимся… отправимся в поход!

– В поход? – переспросил Кевин с таким видом, словно она предложила ему полюбоваться на птичек.

Молли лихорадочно соображала, что сказать.

– Знаете, в скалах есть узкая и очень опасная тропа. Ее закрывают, когда начинается ветер или хотя бы слабый снежок, но я знаю, как пробраться к ней в обход. Правда, советую хорошенько подумать, прежде чем согласиться. Тропа узкая, обледеневшая – если оступиться, то можно полететь вниз и разбиться.

– Сочиняете.

– У меня не такое богатое воображение.

– Вы писательница.