Ну разве она не милашка?

– Можно подумать, это кого-то остановит. Один хороший пинок, и…

– Да не от меня, дурочка вы этакая!

– Не хотелось бы первой сообщать дурные новости, но если мое тело обнаружат, вы – первый подозреваемый, поскольку всем известно, что у вас на меня самый большой зуб.

– С вами невозможно говорить серьезно.

Он брезгливо оглядел гостиную, несмотря на то что она вылизала здесь каждую пылинку.

– Интересно, ваша тетя когда-нибудь что-нибудь выбрасывала?

– Сомневаюсь. Если вам что-то понравилось, не стесняйтесь, предлагайте свою цену.

– Спасибо, вряд ли.

Он направился к кухне так стремительно, что полы плаща развевались за спиной. Она сбросила куртку, швырнула сумочку на стул и последовала за Берном.

– Держу пари, вам не терпится сторговать картину Эша.

– Боюсь, даже мне это не по карману.

Он поставил пакеты на разделочный стол, заполнив, казалось, своим огромным телом все маленькое пространство.

Она вытащила пачку печенья в шоколадной глазури.

– Вы говорили с Таллулой. Верите, что картина существует?

– Верю, что она существовала.

– Надеюсь, что это высоколитературный британский эквивалент нашего простого «конечно, Шугар Бет, еще бы!».

Он прислонился к древнему холодильнику и пожал плечами:

– Вполне возможно, ваша тетка ее уничтожила.

– Ни в коем случае. Это самое дорогое, что у нее имелось. Да и зачем ей?

– При жизни она отказывалась показывать картину кому бы то ни было. Зачем делить ее с кем-то после смерти, а тем более с племянницей, которую она считала кем-то вроде шлюхи, пусть меня простят за откровенность.

– Потому что была предана семье.

Он поднял коробку с собачьим кормом, которую она только что выставила на стол.

– Что это?

– Я бедна. Единственное лакомство, которое могу себе позволить.

Она вырвала коробку и постаралась не задеть его, когда ставила коку в холодильник.

– Вздор. Этот пес появился одновременно с вами. Значит, он ваш, не так ли?

– Поверьте, гордиться тут нечем.

Она поставила коку на верхнюю полку.

– И вы велели мне позвать копов? – возмущенно прошипел он.

Шугар Бет улыбнулась, радуясь, что вывела его из себя.

– Мы все имеем право на мечту.

– Если вы так не любите эту собаку, почему возите за собой?

Она наклонилась, чтобы поставить корм под раковину.

– Гордон принадлежал Эммету, и никто не захотел его взять. Я пыталась отдать его, потому что он страдает изменением личности.

– Глупости. Чудесная собака.

– Это он притворяется.

Очевидно, он решил, что с него довольно, и принялся бродить по кухне, изучая шкафчики со стеклянными дверцами и старую кухонную утварь. Потянул за фарфоровую ручку хлебницы, и она осталась в его руке. Рассматривая ее, он ухмыльнулся:

– Какая беда, что вы все еще не можете найти работу!

– О, не забивайте вы свою большую спесивую голову всякой чепухой, – посоветовала она. Трикотажный топик задрался почти до груди, когда она встала на носочки, чтобы поставить пакет с чипсами в шкаф. И он это заметил, потому что на миг потерял нить беседы и не сразу опомнился.

– Мне почти жаль вас, – продолжал он. – На ваших руках собака, которую вы не любите, никто не желает дать вам работу, и вы разорены.

– Зато мое обаяние все еще при мне.

Он оперся плечом о стену и принялся перекидывать фарфоровую ручку с ладони на ладонь.

– По-моему, я упоминал, что у меня есть для вас работа. Вы уже дошли до точки.

Шугар Бет едва не захлебнулась слюной.

– Я считала, что вы меня разыгрываете.

– Совершенно уверен, что в жизни никого не разыгрывал.

– Значит, ошиблась. В условия работы входит позволение лапать меня?

– А вам хотелось бы?

По тому, как опустились его веки, она поняла, что он тоже мастер в такого рода играх.

– О нет, слишком боюсь обморозиться. – Любопытство перевесило желание вести дальше поединок, и она спросила: – Что вы имели в виду?