Мое непослушное сердце

– Фэб, я знаю, тебе нравится Кевин, но на этот раз он зашел слишком далеко.

Тягучий выговор уроженца Алабамы всегда становился заметнее, когда Дэн был чем-то расстроен.

– Именно это ты говорил в тот раз, – отмахнулась Фэб. – И тебе он тоже нравится.

– Не понимаю! Для него нет ничего важнее игры в «Старз». Почему он из кожи вон лезет, чтобы все пустить по ветру?

– Тебе лучше знать, – мило улыбнулась Фэб. – Недаром ты едва не доконал команду, прежде чем появилась я!

– Должно быть, ты меня с кем-то спутала.

Фэб рассмеялась, и мрачная гримаса на физиономии Дэна сменилась откровенно интимной улыбкой. Правда, улыбка эта тут же померкла.

– Не знай я его лучше, посчитал бы, что он одержим дьяволом.

– Дьяволицами, – поправила Молли. – С иностранным акцентом и сиськами восьмого размера.

– Не забывай, подобные вещи – неотъемлемая часть имиджа футболиста, как крем на торте, – возразил Дэн.

Молли, не желая ничего больше слышать о Кевине, быстро чмокнула зятя в щеку.

– Ханна ждет. Привезу ее завтра днем.

– Только не позволяй ей читать утренние газеты.

Ханна сильно переживала, когда репортеры ругали «Старз», а новость о штрафе Кевина, несомненно, вызовет негативные отклики прессы, и это огорчит девочку.

Молли помахала на прощание родственникам, зашла за Ханной, поцеловала племянников и отправилась домой. Автострада была забита машинами. Наверняка пройдет не меньше часа, прежде чем она вырулит на дорогу в Эванстон, старый городок на Северном Берегу, где располагались и ее альма-матер и нынешний дом.

– Слайтерин! – обругала она мерзавца, посмевшего подрезать ее.

– Грязный паршивец Слайтерин! – вторила Ханна.

Молли усмехнулась. Слайтеринами звались плохиши из книг о Гарри Поттере, и Молли превратила имя в довольно приемлемое ругательство, которое без опаски можно произнести при детях. Ничего удивительного, что оно быстро вошло в лексикон сначала Фэб, а потом и Дэна.

Краем уха прислушиваясь к щебету Ханны, перечислявшей события сегодняшнего дня, Молли вернулась мыслями к разговору с сестрой и тем временам, когда она вошла в права наследования.

По завещанию Берта команда «Чикаго старз» отходила к Фэб. Все, что осталось после ряда неудачных вложений, перешло к Молли, и поскольку та была несовершеннолетней, Фэб управляла ее состоянием, пока оно не возросло до пятнадцати миллионов долларов. Достигнув двадцати одного года и получив диплом журналиста, Молли обрела и огромное состояние, позволившее ей вести полную роскоши и неги жизнь в шикарных апартаментах на чикагском Золотом Берегу.

Место было чистеньким и спокойным, соседи – в основном людьми пожилыми, не любящими вмешиваться в чужие дела, и девушка далеко не сразу поняла, какую ошибку сделала, поскольку была слишком занята, покупая наряды от кутюр, перед которыми не могла устоять, и раздавая подарки друзьям и приятелям. Себе она приобрела дорогую машину. Но уже через год Молли была вынуждена признать, что праздное существование богатой бездельницы не для нее. Она с детства привыкла трудиться как в школе, так и на временной работе, куда устраивалась летом по настоянию Дэна. Поэтому после недолгих раздумий Молли решила стать репортером.

Она была занята с утра до вечера, но все же быстро осознала, что творчеством тут и не пахнет, и чувство неудовлетворенности собой и своей жизнью не оставляло ее. Молли казалось, будто она играет роль в каком-то спектакле, вместо того чтобы дышать полной грудью. В конце концов она уволилась, чтобы работать над романтической сагой, которую всегда мечтала написать, однако вместо этого принялась править истории, когда-то сочиненные ею для детей Кэйлбоу, – сказки о смелой, хоть и вспыльчивой, крольчишке, одевавшейся по последней моде, живущей в коттедже на опушке Соловьиного Леса и без конца попадавшей в забавные переделки.

Постепенно она начала иллюстрировать свои сочинения смешными рисунками. Молли с детства умела орудовать пером и чернилами, а теперь стала раскрашивать силуэты героев яркими фломастерами, и Дафна с друзьями постепенно ожили.

Она была на седьмом небе, когда «Бердкейдж пресс», небольшое чикагское издательство, купило ее первую книгу «Дафна говорит „привет“», хотя аванс едва покрыл почтовые расходы. Молли наконец нашла свою нишу в мире бизнеса, хотя при таком огромном богатстве подобное занятие могло считаться скорее хобби, чем призванием, и на душе у нее по-прежнему было невесело. Она не находила себе места. Возненавидела свою квартиру, гардероб, волосы… Даже сверхмодная стрижка «ежик» не помогла.

Молли мечтала исподтишка включить пожарную сигнализацию или сорвать стоп-кран. Но поскольку времена безумств прошли, в один прекрасный день она оказалась в кабинете поверенного с объявлением, что желает вложить все деньги в фонд для детей из неблагополучных семей. Потрясенный адвокат лишился на время дара речи, но Молли была счастлива – впервые с того момента, как стала совершеннолетней. Подписав бумаги, она испытала необычайную легкость, словно с рук и ног спали все оковы и теперь можно было абсолютно свободно лететь куда угодно.

– Как здесь хорошо! – выдохнула Ханна, когда Молли открыла дверь своей крохотной мансарды на втором этаже, всего в двух минутах ходьбы от центра Эванстона. Молли согласно кивнула. Даже если она покидала свой дом ненадолго, всегда любила возвращаться в него.

Все члены семейства Кэйлбоу считали мансарду тети Молли самым крутым местом на свете. Дом был построен в 1910 году для дилера по продаже «студебекеров», потом использовался как офис и, наконец, как склад. Несколько лет назад его реконструировали. В кондоминиуме Молли были огромные окна от пола до потолка, встроенная вентиляционная труба в алюминиевом коробе, а стены из потемневшего кирпича украшали рисунки и картины хозяйки. Квартирка считалась самой маленькой и дешевой, зато потолки высотой в четырнадцать футов давали ощущение безграничного пространства. Каждый месяц, внося плату по закладной, Молли целовала конверт, прежде чем опустить его в почтовый ящик. Дурацкий ритуал, но она неизменно ему следовала.

Большинство знакомых считали, что у Молли есть доля в «Старз», и только немногим было известно, что она теперь небогата. К небольшому доходу от издания книг добавлялись деньги, которые она получала как внештатный сотрудник подросткового журнала «Чик». Правда, к концу месяца на такие предметы роскоши, как одежда и книги в твердых переплетах, оставалось совсем немного, но Молли это не волновало. Она посещала дешевые распродажи, магазины подержанных вещей и библиотеки.

Жизнь была прекрасна. Пусть она никогда не познает Высокую Страсть, как Фэб, но Господь наделил ее буйным воображением и безграничной фантазией. У нее не было ни жалоб, ни причин бояться, что душевное смятение опять охватит ее. А новая прическа? Да это не что иное, как дань моде!

Ханна сбросила пальто и присела на корточки, чтобы поздороваться с Ру, карликовым серым пуделем, весело подбежавшим к двери. И Ру, и Кенга, пудель Кэйлбоу, были потомками незабвенной Пу Фэб.

– Эй, вонючка, ты скучал по мне? – осведомилась Молли, отбрасывая почту, чтобы чмокнуть пушистый хохолок Ру.

Тот лизнул ей подбородок и, картинно насторожившись, издал свое знаменитое рычание.

– Да, да, мы уже боимся, верно, Ханна?

Ханна хихикнула и подняла глаза на Молли:

– Все еще любит притвориться полицейской собакой?

– Самый страшный пес из всех полицейских ищеек! Не будем оскорблять его самолюбие, объясняя, что он всего лишь пудель.

Ханна восторженно стиснула Ру и, поставив его на пол, направилась к «кабинету» Молли, занимавшему дальний конец огромной комнаты.

– Написала новые статьи? Мне понравилась «Ночь страсти после школьного бала».

– Скоро напишу, – улыбнулась Молли.

В соответствии с требованиями рынка статьи, посылаемые ею в «Чик», почти всегда получали двусмысленные заголовки, хотя содержание было абсолютно безобидным. В «Ночи страсти» говорилось о последствиях занятий сексом на задних сиденьях машин. «От девственницы до ведьмы» рассказывала о новых направлениях в косметике, а «Хорошие девочки пускаются во все тяжкие» повествовала о походе трех четырнадцатилетних школьниц по городским окрестностям.

– Можно посмотреть твои новые рисунки?

– У меня ничего нет, – покачала головой Молли. – Мне в голову пришла новая идея, но я еще не успела над ней поразмыслить.

Иногда ее книги начинались с небрежных набросков, иногда с текста. Сегодняшний сюжет подсказала сама жизнь.

– Расскажи! Пожалуйста!

Обычно, прежде чем приступить ко всему остальному, они любили выпить по чашечке чая «Констант коммент». Вот и сейчас Молли отправилась в крохотную кухоньку, располагавшуюся напротив «кабинета», и поставила чайник на огонь. Ее миниатюрная спальная антресоль располагалась как раз над «гостиной». Металлические полки были полны книг: сочинения обожаемой Джейн Остен, потрепанные романы Дафны Дюморье и Ани Ситон, ранние произведения Мэри Стюарт, Виктории Холт, Филлис Уитни и Даниелы Стил.

На полках поуже в два ряда стояли карманные издания – исторические саги, дамские романы, детективы, путеводители и справочники. Были здесь и биографии знаменитых женщин, и несколько томиков наименее угнетающих антологий книжного клуба Опры [3 - Опра Уинфри – самая популярная телеведущая в США, ведет ток-шоу, нечто вроде «книжного клуба».].

Старенькие, но драгоценные для нее детские книжки Молли держала в «спальне». В коллекции были все истории об Элоизе и Гарри Поттере, «Колдунья Блекбед-Понд», несколько сказок Джуди Блюм, «Дети из товарного вагона» и «Энн из Грин-Гейблз» Гертруды Чендлер Уорнер, зачитанные «шедевры» Барбары Картленд, которые она открыла для себя в десять лет. Словом, типичное собрание истинного книжного червя, и дети Кэйлбоу обожали валяться на постели в окружении разнокалиберных томов, пытаясь решить, что выбрать из огромной кипы книг.

Молли вынула из шкафчика фарфоровые чашки с тонкими позолоченными ободками и россыпью лиловых анютиных глазок.

– Я решила, что моя новая книга будет называться «Дафна летит кувырком».

– Расскажи!