Уничтожьте всех дикарей

Хотя мы и убедили себя в том, что кожа африканцев очень толстая, наказуемый должен обладать чрезвычайными физическими данными, чтобы выдержать ужасное наказание в сто ударов; обычно жертва впадает в бесчувствие после 25 или 30. После первого удара наказуемый истошно кричит; затем затихает и лишь стенает, трепеща всем телом до тех пор, пока экзекуция не кончается…

Порка мужчин достаточно ужасна, но гораздо хуже, когда наказанию подвергаются женщины и дети. Вспыльчивые и раздражительные хозяева зачастую наиболее жестоко третируют маленьких мальчиков 10–12 лет… Я глубоко убежден, что сто ударов плетью если не убьют человека, то сокрушат его дух навсегда».

24.

Для Глэйва, как и для Шёблума, это было поворотным пунктом. После этой записи в дневнике он становится все более и более критичным по отношению к режиму.

В начале марта 1895 г. Глэйв приезжает в Экватор, станцию, на которой Шёблум служит миссионером и которую сам Глэйв некогда помог основать.

«Раньше с туземцами обращались хорошо – пишет он, – но теперь экспедиции отправляются повсюду, а туземцев заставляют добывать каучук и доставлять его на станции. Государство проводит эту зловещую политику, чтобы обеспечить прибыль.

Война ведется по всей округе Экватора, тысячи людей убиты, а дома разрушены. В старые времена, когда у белых вовсе не было сил, это было необходимо. Теперь же посредством такой насильственной «торговли» просто истребляется население страны».

Так же, как и Шёблум, Глэйв отправляется в путь на пароходе, загруженном маленькими мальчиками, предназначенными для солдатской муштры:

«Отплыли из Экватора сегодня утром около одиннадцати по принятию на борт груза из сотни маленьких рабов, главным образом 7-8-летних мальчиков и до полного счета нескольких девочек, похищенных у туземцев.

И они говорят о филантропии и цивилизации! Куда же это все пропало?

Покуда мы спускаемся вниз по реке, многие из рабов, так называемых liberes, умирают из-за нехватки одежды, сна и медицинской помощи. Большая часть этих детей совершенно голые и не защищены от ночного холода. Провинность же их состоит в том, что их отцы и братья посмели бороться за малую толику независимости».

Но по завершении своего путешествия, когда Глэйв оказывается среди бельгийцев и соотечественников, он поддается групповому давлению и умеряет свой критицизм. Его конечное суждение мягко: «Не следует слишком поспешно и слишком жестко осуждать молодое Государство Конго. Оно сделало страну открытой, создало какую-то администрацию и оттеснило арабов. Но верно и то, что его методы по ведению коммерческих дел необходимо исправить».

Тот же самый вывод делает управляющий в отношении Куртца в «Сердце тьмы»: его методы торговли нехороши и не должны применяться.

25.

Во время своей миссионерской работы Шёблум вступает в гораздо более тесные контакты с туземцами, чем Глэйв. День за днем он записывает все новые случаи необоснованных убийств.

1 февраля 1895 г. его проповедь прерывает солдат, который хватает одного старика, обвиняя его в том, что тот не собрал достаточно каучука. Шёблум просит солдата подождать до окончания службы. Но солдат просто оттаскивает старика немного в сторону, приставляет дуло ружья к его виску и стреляет. Шёблум пишет:

«Солдат приказывает маленькому мальчику, лет девяти, отрезать у старика руку, которая вместе с другими руками, добытыми ранее таким же образом, на следующий день будет вручена спецуполномоченному в качестве знака победы цивилизации.

О, если бы цивилизованный мир только узнал о том, как убивают сотни и даже тысячи, как уничтожаются деревни и как еще живые туземцы вынуждены влачить свою жизнь в ужасающем рабстве…»

26.

В 1887 г. шотландскому хирургу Дж. Б. Данлопу приходит в голову идея оборудовать велосипед своего младшего сына надувной каучуковой камерой. Велосипедная шина патентуется в 1888 г. За несколько последующих лет спрос на каучук увеличивается в несколько раз. Таково объяснение ужесточения режима в Конго, о котором размышляют в своих дневниках Шёблум и Глэйв.

29 сентября 1891 г. бельгийский король Леопольд II издал указ, наделявший его представителей в Конго монополией на «торговлю» каучуком и слоновой костью. Согласно тому же указу туземцы были обязаны поставлять и каучук, и рабочую силу для его сбора, что на деле означало: в торговле с ними необходимости больше нет.

Представители Леопольда просто реквизировали у туземцев плоды их труда, каучук и слоновую кость, без какой бы то ни было оплаты. Деревни тех, кто отказывался подчиниться, сжигали, их детей убивали, а руки – отрезали.

Первоначально использование подобных методов привело к резкому скачку в прибыльности. Поступления, среди прочего, направлялись на постройку ряда отвратительных монументов, до сих пор обезображивающих Брюссель: Arcades du Cinquantenaire, Palais de Laeken, Cha?teau d’Ardennes. И лишь немногие сегодня помнят, во сколько отрезанных рук обошлись эти сооружения.

В средине 1890-х мрачные подробности добычи каучука все еще оставались тайной. О ней мог бы поведать Глэйв, но он умер в 1895 г. в Матади. Лишь Шёблум и некоторые из его коллег знали о том, что происходит, и поднимали свой голос против террора. Но их попытки донести свое возмущение до высоких инстанций оказались напрасными. Используя последнее средство, они решили обратиться к мировому сообществу.

Шёблум писал гневные, фактографически обоснованные статьи в шведскую баптистскую газету «Weckoposten». Он писал также доклады на английском и отсылал их в Лондон из миссии Балоло в Конго.

Результатом стал небольшой, едва заметный комментарий на страницах ежемесячного журнала общества миссии «Дальние края» (Regions Beyond): «Очень серьезные волнения среди туземцев из-за насильственной торговли каучуком привели к кровопролитию в нескольких районах. Начато юридическое расследование в связи с обвинениями, выдвинутыми против администрации Свободного Государства в Экватор-вилле. Но просто расследования не достаточно – мы требуем, чтобы ситуация была исправлена. Вопрос здесь заключается в том, как достичь этого, не делая публичного разоблачения?»

27.

Эта заметка была предназначена для тех, кто умел читать между строк. Чарльз Дилк умел. Он был бывшим правительственным чиновником и членом Комитета по делам защиты аборигенов. Недвусмысленно ссылаясь на это короткое сообщение в «Regions Beyond», он поднимает вопрос о положении в Конго и пишет острую статью под названием «Цивилизация в Африке».

Эта статья была первым знаком того, что ответственные круги Великобритании приняли к сведению сообщения миссионеров. Чтобы донести ее до европейской читательской аудитории, она была напечатана в только что основанном журнале «Космополис» в июле 1896 г., в тот самый месяц, когда Конрад написал «Форпост цивилизации» и отдал его на рассмотрение в редакцию того же «Космополиса».

Прошло десять лет после ратификации Берлинского договора, создавшего Государство Конго, пишет Дилк. Декларации, звучавшие в Брюсселе и Берлине, обернулись «грабительской добычей слоновой кости, поджогами деревень, массовыми телесными наказаниями и расстрелами, происходящими сегодня в самом сердце Африки».

В рассказе Конрада именно эти торжественные декларации из пожелтевшей газеты принимают зримую форму: грабежа слоновой кости, работорговли и убийств.

«Старые формы правления сокрушены, новых же на их месте так и не создано, – пишет Дилк. – Просторы Африки столь необъятны, климат же и одиночество для европейцев столь непереносимы, что от европейского правления там не стоит ждать ничего путного».

В повествовании Конрада именно удаленность, климат и одиночество сокрушают двух европейцев. Прежде всего одиночество, говорит Конрад, поскольку оно также питает чувство внутренней оставленности: они утрачивают нечто, что ранее «препятствовало проникновению дикости в их сердца».

Но что это? Не что иное, как «образы дома, воспоминания о людях, подобных им, о людях, кто думает и чувствует так же, как некогда думали и чувствовали они, людях, теряющихся вдали, утрачивающих свои черты под ослепительным сиянием солнца, не ведающего облаков».

Одиночество вытравило из них общество и оставило наедине со страхом, подозрением, насилием.

«За счет налогов на землю в Африке невозможно содержать администрацию такого же качественного уровня, как в Индии, – пишет Дилк. – Даже демократические правительства иногда обманываются, доверяя ответственность чистым авантюристам. Однако ситуация намного хуже, когда Компания Нигера и Государство Конго управляют многочисленным населением на огромных территориях совершенно без контроля со стороны общественного мнения».

Два конрадовских изгоя добывают слоновую кость посредством работорговли. «Кто узнает об этом, если мы будем держать язык за зубами? Ведь здесь никого нет». И как раз в этом коренится проблема, говорит рассказчик. Когда вокруг никого нет и ты «оставлен наедине со своей собственной слабостью», можно дойти до чего угодно.

Статья Дилка напоминает читателям о том, на что может пойти человек в ситуациях такого рода. Она указывает на уничтожение американских индейцев в США, готтентотов в Южной Африке, обитателей островов Южного моря и австралийских аборигенов. Подобное уничтожение происходит и в Конго.

Эту же тему можно найти и в рассказе Конрада. В нем Карлье говорит, что необходимо «уничтожить всех ниггеров» («exterminating all the niggers»), чтобы наконец сделать страну годной для проживания.

Статья Дилка выступает наброском рассказа Конрада, который, в свою очередь, оказывается наброском к публикуемому двумя годами позднее «Сердцу тьмы». Слова Карлье об «уничтожении всех ниггеров» являются первым вариантом фразы Куртца: «Уничтожьте всех дикарей».

28.

В мае 1897 г. Шёблум самолично отправляется в Лондон и, несмотря на тяжелую болезнь, участвует в заседании Общества защиты аборигенов. Дилк председательствует на этом собрании.

Напряженная серьезность Шёблума, его сухая, не пренебрегающая ни одной деталью и довольно педантичная манера выражаться оказывает большое воздействие на слушателей, и его свидетельство о массовых убийствах в Конго получает широкую огласку.

Развернувшаяся в прессе полемика принудила короля Леопольда II вмешаться лично. В июне и июле 1897 г. он посещает Лондон и Стокгольм, чтобы лично убедить королеву Викторию и короля Оскара II в безосновательности обвинений Шёблума.

В ответ на визит короля Леопольда в Стокгольм ведущие шведские газеты опубликовали объемные критические статьи о Конго. Больший успех возымел визит Леопольда в Лондон, где во всю мощь шли приготовления к празднованиям имперского юбилея; королева Виктория же была слишком занята своими делами, чтобы думать о нескольких корзинах отрезанных рук где-то в Конго.

Великие державы не имели особого желания заниматься проблемой Леопольдова геноцида, поскольку все они сами хранили такие же скелеты у себя в шкафах. Великобритания оказалась принуждена вмешаться лишь десятью годами позже, когда деятельность общественного движения, названного Движением за реформы в Конго, сделала политически невозможным для правительства далее оставаться пассивным.

В сентябре же 1897 г., когда в журнале «Сенчери мэгазин» (The Century Magazine) со всеми описываемыми там ужасами был опубликован дневник Глэйва – он не вызвал к себе никакого интереса. Никакого резонанса не получили и новые статьи Шёблума по проблеме. Полемика 1897 г. о Конго была предана забвению. Юбилейные торжества стерли память о ней.

В 1898 г. все новости о Конго имели исключительно положительную тональность, прежде всего в связи с открытием железной дороги между Матади и Леопольдвилем, освещавшимся в пространных публикациях различных иллюстрированных журналов. О том, сколько жизней стоила эта железная дорога, не было сказано ни слова.

29.

Так оставалось до тех пор, пока Королевское статистическое общество не собралось 13 декабря 1898 г. на свое очередное ежегодное заседание, на котором Леонард Кортни, председатель общества, сделал доклад по теме «эксперимента в торговой экспансии».