Я просто хочу любить

Более двух лет он жил на два города. Это было нелегкое время. По Галиции тогда прокатилась волна антипольских протестов. На фабрику отца напали сторонники украинской военной организации – УВО, был совершен поджог. Виолетта в это время была уже студенткой, училась в Синегорском университете. В отсутствие мужа мать начала болеть. Когда девушке исполнилось двадцать лет, ее мать умерла от туберкулеза. Отец очень сильно по ней тосковал. Правда, недолго. В конце 1938 года он снова женился. Виолетта перенесла это тяжело. Отец остался жить в Кракове. Окончив филологический факультет, девушка пошла работать в театр суфлером. Вскоре Виолетта познакомилась с Богданом. Добрый, внимательный, заботливый, он быстро влюбил ее в себя.

В начале лета 1939 года они поженились. Инженер по образованию, муж Виолетты вскоре возродил дело ее семьи. Но тут начались перемены. Грянула Вторая мировая война. Западная Галиция была присоединена к Украинской ССР. Как раз в это время Виолетта узнала о том, что ждет ребенка. Но радость быстро сменилась страхом. Фабрика отца была национализирована, конфисковали родительский дом, оставив им лишь одну квартиру. Узнав о том, что Виолетта – полька, ее забрали в тюрьму. Именно там произошло самое страшное событие в ее жизни: не выдержав испытаний и унизительных допросов, она потеряла ребенка. Молодой муж делал все, чтобы ее спасти. Именно он нашел свидетельство о рождении ее матери, где было указано, что она украинка. И только запоздалая телеграмма Сталина, которую он отправил руководству Галиции в начале июля 1940 года, прекратила этот страшный лавинообразный террор против поляков.

Так и не простив Советской власти бед, которые она принесла в их семью, Богдан вступил в ряды сторонников организации украинских националистов – ОУН. Он ненавидел власть, отобравшую у него все, лишившую его счастья иметь детей. Молодой, горячий, вместе с друзьями он решил противостоять существующему режиму. Но очень скоро Богдан был арестован НКВД. Почти тринадцать лет он провел в тюрьме сибирского городка Томск. Лишь три раза за это время Виолетте разрешили свидание с мужем. Только после смерти Сталина Богдан был амнистирован и отпущен.

С болью в сердце и с мыслями о своей искалеченной жизни они прожили вместе еще почти сорок лет. Виолетта Генриховна служила в театре, долгие годы работала помощником главного режиссера. Богдан Федорович трудился на механическом заводе. Отличный специалист, он «дорос» до должности главного инженера. Все вроде бы у них было хорошо. И только осознание того, что никогда в их доме не будет звучать детский смех, сделало их жизнь бессмысленной, пустой.

Виолетта Генриховна вздохнула и грустно посмотрела в окно.

– Вот такая она, жизнь, – поднеся чашку ко рту, проговорила она.

Виктория молчала. То, что она услышала, ее потрясло. Протянув руки, девушка сжала ладони Виолетты Генриховны. Неожиданно по щекам женщины потекли слезы. Вздрогнув, Вика поднялась и нежно обняла ее за плечи.

– Не надо, не плачьте! Пожалуйста, поберегите себя. Это я во всем виновата: разбередила ваши раны. Вы прожили такую тяжелую жизнь… Но я постараюсь сделать все, чтобы вам жилось хоть немного легче, – произнесла девушка с улыбкой. Стараясь развеять грусть, она затараторила: – Правда, правда! Хотите, я вам буду и за дочку, и за внучку? Согласны?

Улыбнувшись сквозь слезы, Виолетта Генриховна погладила ее по руке.

– Ангел мой, я согласна! – с грустью ответила она и посмотрела в окно. – Поздно уже, скоро будет темнеть. Беги к своей тетке, забирай вещи. Пора начинать новую жизнь!

Глава 5

Прошло полгода. Жизнь Виктории начала постепенно налаживаться. Но долгожданной радости она так и не приносила. Целыми днями девушка пропадала на работе. С ее приходом кафе заметно преобразилось. Но чаще всего она видела его только из проема двери. Не выпуская тряпки из рук, Вика мыла посуду, убирала кабинет директора, чистила туалет. Стараясь быть идеальной во всем, девушка работала на износ. Завязав волосы на макушке, большую часть времени она стояла у мойки. Кому тут нужна ее красота? Кожа на руках покраснела. От горячего пара тушь на глазах размазывалась и текла. С тихой грустью Вика начищала полы, убирала золу в камине. Словно была Золушкой. Только главный бал в ее жизни пока что не состоялся.

Вечерами, вернувшись домой, Вика помогала Виолетте Генриховне, готовила что-нибудь вкусненькое, пекла пироги. Не раз она приносила пожилой женщине оставшуюся после банкета еду. С огромным списком бегала то в аптеку, то в магазин. Затеяв ремонт, переклеила в прихожей обои, побелила потолки. Каждый день Вика что-то делала: выбивала ковры, стирала портьеры, мыла хрусталь. Красивый, но поблекший от времени дом засиял чистотой. Окруженная вниманием и заботой, пожилая женщина не могла на нее нарадоваться.

Так и не простив Ивана Федоровича, Виктория все равно каждые выходные наведывалась в село. Бросить его одного она не могла – все-таки это был ее отец. Засучив рукава, девушка работала в огороде, наводила порядок в доме и готовила еду на неделю. Но, потеряв интерес к жизни, отец, казалось, не замечал Вику. Есть она или нет, ему было все равно. Где она работает, как учится, с кем живет – Ивану Федоровичу это было безразлично. Он даже не разговаривал с дочерью. Только раз, вспомнив о том, что у нее был день рождения, оторвав голову от подушки, попросил жалобным тихим голосом:

– Дочь, тебе на прошлой неделе стукнуло восемнадцать лет. Ты это… денег можешь мне не давать. Обойдусь. Купи лучше мне у бабы Гали самогон. Литр. Выпить за твое здоровье хочу!

И все. Ни поздравлений, ничего.

С приходом зимы Иван Федорович уже не ходил на рыбалку. Целыми днями он лежал на диване. Пил, курил и спал. Теперь он больше ни от кого не прятался, пил в одиночку дома. Этим ограничивалась его жизнь. Страшная и омерзительная. И что бы Вика ни говорила, как бы ни старалась его вразумить, отец не реагировал на ее слова. Утратив человеческий облик, он пустил свою жизнь под откос.

Несмотря на занятость, Виктория хорошо училась. Порой до самого утра сидела над конспектами и контрольными работами. Друзья ей помогали: Оксана подменяла, отпуская на лекции; интеллектуал Эдик выручал с английским; влюбленная в философию Виолетта Генриховна подбирала материал для курсовой. Но Вику это мало радовало. Погруженная в дела, она жила совершенно неинтересно, нигде, кроме работы и института, не бывала. У нее было мало друзей. Простушка, провинциалка, в скромной одежде, с деревенским акцентом, старающаяся всем угодить, она заметно отличалась от чопорной городской молодежи. Вика понимала, что так продолжаться не может. Но она совершенно, совершенно не знала, как разорвать этот замкнутый круг.

Неожиданно ее жизнь изменилась.

Это произошло ранней весной, в начале марта. Напевая под нос веселую песню, Виктория мыла посуду. Неожиданно распахнулась дверь и в кухню влетела Оксана.

– Викочка, к тебе пришли, – глядя на подругу испуганными, бегающими глазами, выдавила она из себя.

– Кто? – удивленно спросила Вика и поставила тарелку на стол. На работу к ней никто никогда не приходил.

– Какой-то Сергей. Сказал, что из твоего села, сосед… – Не договорив, Ксюша опустила голову и шмыгнула носом. – Викусь, выйди к нему, пожалуйста!

Сердце девушки сжалось от дурного предчувствия. Виктория сразу поняла: что-то произошло с отцом. Сняв фартук, она выбежала в зал, но Сергея там не было. Не раздумывая, девушка выскочила на улицу. Ее сердце выпрыгивало из груди. Недалеко от входа Вика увидела соседа. Угрюмо опустив голову, он курил. Подбежав, она схватила его за руку.

– Сережа, что случилось? – взволнованно спросила Виктория.

Развернувшись, парень положил руку ей на плечо и пристально посмотрел в глаза.

– Викуся, держись. У меня для тебя плохие новости. Твой отец… – На мгновение замолчав, Сергей тяжело вздохнул и продолжил: – Твой отец погиб. Понимаешь, был пожар…

– Как? Когда? – растерянно проговорила девушка.

– Сегодня ночью. Мы заметили слишком поздно. Дом выгорел дотла. Пожарные и милиционеры сказали, что он курил на диване. Наверное, был пьян, заснул…

Виктория не проронила ни слова. В ее сердце перемешались боль, отчаяние, обида, стыд. Перед глазами промелькнуло лицо матери – красивое, веселое, доброе. Залитый солнцем двор. Размахивая крыльями, за Викой несется петух. Затем послышался громкий голос отца и смех. Посадив на мотоцикл, он везет ее по селу. Большой, красивый, статный. А она звонко хохочет!.. Отец сидит на лугу. Стыдливо смахивая слезы с лица, бормочет о том, что все потерял, что у него нет работы. Постепенно радость Вики растворяется. Перед глазами встают похороны матери. Низкое, тяжелое небо. Пьяный отец. И все. Пустота. Веселое, счастливое детство закончилось. Теперь она абсолютно одна. Теперь у нее никого нет.

Похороны Ивана Федоровича прошли неестественно тихо, без причитаний и слез. Людей собралось не много. В основном это были соседи и подруги его жены. Своих друзей Иван Федорович давно растерял. Стоя возле могилы родителей, Виктория боялась поднять глаза. Она испытывала сильную боль, но еще больше ее мучил стыд. Стыд за отца. За то, что он не выдержал испытаний. За то, что так быстро сдался. За то, что погубил и жену, и себя. Не поднимая глаз, Виктория стояла посреди поникших, угрюмых односельчан. Подхватив комок влажной, пушистой земли, девушка поклялась никогда, что бы с ней ни случилось, не опускать рук и из последних сил бороться за жизнь.

Следующие несколько недель Виктория провела в раздумьях. Оставшись совсем одна, она уже по-другому смотрела на жизнь. Девушка понимала: что бы с ней ни произошло, за все отвечать будет только она. За все надо будет платить! А какой ценой? Неужели она так же, как и отец, смирится со своей жизнью, пустит ее на самотек? Вика понимала: надо что-то менять. Но что? Этот вопрос не давал ей покоя.

Ответ пришел совершенно неожиданно.

Как-то вечером Виктория убирала в зале. Кафе было уже закрыто. Собравшись в кабинете директора, официанты сдавали кассу. Смеясь, рассказывали какую-то забавную историю. Не вслушиваясь в слова, Вика старательно отжимала тряпку над ведром. Неожиданно девушка почувствовала, как кто-то схватил ее сзади и скользнул рукой по ноге. Выпрямившись, она увидела Диму. Невысокого роста, но крепкий в плечах, парень работал у них кладовщиком.

– Отвали! – возмутилась Вика и с размаху, не выпуская тряпки из рук, ударила его по плечу.

Парень округлил глаза и удивленно скривился, отчего уголки его губ опустились. Он не привык к сопротивлению.

– Подумаешь, строишь из себя недотрогу. Уборщица! Да кто еще тебя захочет? Село! – бросил он и вышел из зала.

Опустив тряпку в ведро, Виктория не шевелилась. Ей было наплевать на то, что сейчас произошло. Ей было наплевать даже на Диму. В одно мгновение она все поняла. Теперь она знала ответ на вопрос, который мучил ее больше всего. В ушах звенело обидное слово: «село, село, село». Именно сейчас девушка поняла, что ей надо менять.

– Себя, – зло, сквозь зубы произнесла она.

С этого дня Виктория начала усиленно работать над собой. Откровенно побеседовав с Ксюшей, она попросила подругу о помощи. Договорившись, девушки решили в выходные отправиться по магазинам. Вика хотела полностью обновить свой гардероб. Благо, денег она уже накопила. Теперь Виктория не спешила после работы домой. Делая большой крюк, она гуляла по центру, смотрела на модных девушек, на то, кто и как одет. На работе Вика наблюдала за посетителями. Теперь ее прежде всего интересовало, как они ведут себя за столом, как общаются между собой и даже то, как они сидят. Беседуя с клиентами, Виктория с интересом рассматривала красивых женщин: их макияж, прическу, маникюр. К своему удивлению, она заметила, что те, от кого порой невозможно было оторвать взгляд, одарены природой гораздо меньше, чем она. Но, модно одетые, стильные, уверенные в себе, они умели себя подать.

Виктория часто покупала в киоске глянцевые журналы. Она сидела над ними, словно это были учебники. А впрочем, они ее тоже учили! Правда, не юриспруденции, а жизни. Ее интересовало все: модная одежда, аксессуары, этикет. Теперь курсовые, контрольные работы были позабыты. Ничего, она и так училась лучше всех в группе!

Виолетта Генриховна радовалась переменам, которые происходили с Викторией. Не раз пожилая женщина просила ее жить по-другому, уделять больше внимания себе, а не ей. Вздыхая, она твердила о том, что молодость быстротечна, что надо радоваться жизни, любить. Поэтому, когда Виолетта Генриховна заметила, что интересы девушки начали наконец меняться, она решила с ней поговорить.

Вечером, дождавшись, когда Виктория вернется домой, Виолетта Генриховна предложила ей выпить чаю. Девушка искренне обрадовалась. Достав из духовки пирог, Виолетта Генриховна щедро посыпала его сахарной пудрой. Ей так хотелось хоть иногда побаловать Вику своей стряпней. Включив чайник, женщина накрыла стол белоснежной скатертью и расставила красивые фарфоровые чашки и тарелки. Рядом разложила начищенные мельхиоровые ложечки, маленькие десертные вилки и ножи. Возле тарелок поставила хрустальные розетки с вареньем, сахарницу и молочник, а в центре стола водрузила пирог.

Виктория зашла в кухню и удивленно застыла.

– Как вкусно пахнет! – воскликнула она. – А как изысканно накрыт стол! Вы ждете гостей?

– Да, девочка! Тебя! – ответила Виолетта Генриховна и расплылась в счастливой улыбке. – Мы с супругом всегда любили сидеть за красиво накрытым столом. Вот я и подумала: почему бы нам с тобой себя не побаловать, не почувствовать себя королевами?

– Ну вы даете! – засмеялась Вика и махнула рукой. – Королевами… Вы – да! А я? Какая из меня королева?

– Неправда! – строго произнесла женщина и, хитро улыбнувшись, добавила: – А ты, моя девочка, стремись к совершенству!

Усевшись за стол, они приступили к чаепитию. Аккуратно отламывая вилкой кусочки пирога, Виолетта Генриховна начала вспоминать свою молодость. Мечтательно улыбаясь, рассказывала о посиделках с друзьями и о драматическом кружке.

– Ах, как я обожала театр! – с грустью протянула она и задумчиво улыбнулась. – Наша классная дама всегда по понедельникам рассказывала о театральных премьерах, о том, где она бывала на выходных. Наверное, поэтому я и полюбила театр. И даже популярные в те времена кинофильмы не затмили мою любовь к сцене, к живой, настоящей игре. Деточка, а ты бывала в театре?