Сладкая приманка (сборник)

– Если ты, Игорь, покажешь на деле, что все это умеешь, – не принял Грэг его шутки, – то не сомневайся, что и это со временем станет твоей обязанностью. К моему сожалению, мы уже показали, что кое-что умеем. И теперь нам поручают расследовать причины взрыва второго тарасовского роддома.

Мы все потеряли дар речи.

– А мы-то при чем? – пробормотал Кавээн. – Мы это… людей спасаем.

– Вот чтобы некого было спасать следующий раз, – терпеливо объяснял Грэг, – мы должны найти того, кто этот взрыв устроил.

И он показал рукой на центральную часть здания, к которой подогнали подъемный кран и снимали плиты перекрытия между третьим и вторым этажами, которые держались на честном слове и в любую минуту грозили обрушиться и увеличить число жертв, прибавив к ним кого-нибудь из особо рьяных и неосторожных спасателей.

– Так они же ищут террориста… – сказала я, вспомнив разговор с Нестеровым. – Мы, значит, тоже должны его искать, параллельно с ними. Кто первый найдет, так, что ли?.. Соревноваться нам с ними, что ли, придется? А зачем нам это нужно?

– С кем с ними, Оля? – быстро спросил Грэг. – Кто собирал там спасателей и какую информацию хотел от них получить?

Я пожала плечами.

– Следователь областной прокуратуры майор Нестеров, – ответила я. – Он очень осторожно, деликатно пытался выяснить – не заметил ли кто-нибудь посторонних людей на территории роддома.

Пока я говорила, Грэг кивал головой, а потом неожиданно уточнил:

– Все так, кроме одного. Майор Нестеров уже полгода как работает в службе безопасности, а не в областной прокуратуре, руководит опергруппой, занимающейся особо важными преступлениями.

Лицо мое вытянулось.

– А зачем же тогда он столько болтал в разговоре со мной, – спросила я, – выкладывал информацию, которая у него есть?

– Думаю, он хотел тебя проверить, убедиться – какой информацией обладаешь ты… Или вообще не обладаешь… – предположил Грэг. – Ты ему что-нибудь сообщила из того, что он хотел узнать?

Я покачала головой:

– Нет. И никто из спасателей пока не сообщил, но он дал всем свои координаты… Кто-то из спасателей к нему обязательно придет и расскажет, что вспомнил… И мы не сможем этому воспрепятствовать. Не можем же мы объяснять каждому из спасателей, что Нестеров не тот, за кого себя выдает, и не нужно давать ему никакую информацию. Хотя, конечно, из наших никто ФСБ не любит.

– Мы просто не сможем этого сделать, – согласился Грэг. – У нас нет оснований просить людей не общаться с ним. А Нестеров между тем фактически добился одной из своих истинных целей – перехватил у нас столь обширный источник информации, как спасатели. Ход наглый, но очень в духе ФСБ. Нужно приготовиться к тому, что это негласное соревнование они и дальше будут продолжать в том же направлении. Их истинная цель, как я подозреваю, – не столько найти этого полумифического-полуреального террориста, столько дискредитировать наши способности к оперативно-розыскной работе. А шире – показать неспособность МЧС выступить в качестве альтернативы ФСБ. Вот так-то, дорогие мои. Не больше и не меньше.

– Едрена-матрена! – суммировал как умел, по-своему, наши общие впечатления Кавээн. – Опять нам с этими… с этими, блин…

– Саша, спокойнее! – вставил Грэг.

Кавээн быстро взглянул на него и решил обойтись без эпитета.

– …опять кулаками махаться! То-то у меня руки чешутся.

– И чтобы без всяких там кулаков! – с ясно ощутимым металлом в голосе приказал Григорий Абрамович. – Даже если будут провоцировать. Мало вам того, что Игоря в Булгакове ранили.

Он нахмурился и добавил:

– Полковник Краевский, кстати, вышел сухим из воды. Его причастность к запутыванию расследования причин булгаковской катастрофы не доказана. Можно сказать – сухим из воды вышел или специально его кто-то вывел, хотя временно он от дел отстранен. Но чувствую я, нам с ним еще придется встретиться.

– Я вообще не понимаю теперь, – подал голос Игорек, – мы спасатели или детективы?

– Мы, Игорек, спасатели, – ответил ему Григорий Абрамович. – Но поручено нам найти этого гада, который людей взрывает. И обезвредить его, чтобы ни одного взрыва больше не было. Это даже не поручение, это приказ нашего командования.

Грэг достал из нагрудного кармана сложенный вчетверо лист бумаги, в котором нетрудно было угадать факс, развернул его, но Игорю в руки не дал, а прочитал сам, чего обычно не делал. Он никогда не скрывал от нас содержания приказов, которые получала группа, чтобы не подрывать доверие, установившееся в нашем маленьком коллективе. Грэг даже гордился этим доверием.

– Командиру ФГС-1 подполковнику Воротникову, – прочитал Грэг, близоруко щурясь на лист бумаги. – Приказываю обеспечить проведение группой оперативно-розыскных мероприятий, направленных на установление личности и поимку преступника, организовавшего взрывы поликлиники и роддома в Тарасове, мединститута в Волгограде, убийство профессора математики Тарасовского госуниверситета Мартыненко и покушение на убийство аспиранта политехнического института Гусева. Материалы по данному делу получить у майора ФСБ Нестерова. О ходе расследования докладывать с периодичностью в три дня мне.

Я обратила внимание, что Грэг будто проглотил фамилию, готовую сорваться с его языка. Не знаю, что меня толкнуло, но я заглянула через его плечо в бумагу, которую он читал, и, прежде чем он сложил лист бумаги, успела заметить фамилию человека, который подписал приказ. К моему большому удивлению, это оказался не генерал Кольцов и не начальник штаба Медведев, а… Чугунков. Тот самый Чугунков, который чуть не арестовал меня в Булгакове и который потом сам предлагал мне перейти в спецразведку МЧС, где, судя по всему, занимал не последнюю должность.

Но больше всего меня поразило его звание. В Булгакове на его форме не было знаков различия; когда он разговаривал со мной по телефону, он тоже мне своего звания не сообщил. Теперь же я своими глазами увидела подпись под приказом – «генерал Чугунков»! Вот это да! Чугунок, который гонял нас по полосе препятствий на сборах в спецлагере, – генерал! С ума сойти можно!

Вопрос уже готов был сорваться у меня с языка, но Грэг заметил мой взгляд на бумагу в его руках и так посмотрел на меня, что всякое желание задавать вопросы у меня пропало… А через секунду я уже забыла об этой странности, так как Грэг, оказывается, еще не закончил перечисление наших неприятностей.

– Теперь о дисциплине, – сказал он, и по его тону было понятно, что ничего обнадеживающего о ее состоянии в нашей группе мы не услышим. – Александр Васильевич уже слышал мое мнение об офицерах МЧС, которые оставляют вверенный им пост и устремляются как рядовые спасатели на место происшествия, забывая, что их главная обязанность – руководить, а не стремиться в первые ряды, где народу и без них хватает… Вместо того чтобы, оценив ситуацию, оставить капитана Николаеву на своем месте в управлении продолжать оперативное дежурство, майор Маслюков снял всю группу и направился во главе ее на объект. Да еще сам фактически направил ее на беседу с представителем ФСБ, который очень внимательно следит за нами и собирает информацию о наших действиях. Ну да ладно, с этим мы уже разобрались. Главная его ошибка привела к тому, что группа не смогла, по сути дела, выполнить своих обязанностей.

Наши лица в очередной раз вытянулись…

– Но… – замычал Кавээн, – мы же работали тут…

– Я и не говорил, что вы тут отдыхали, – ответил Григорий Абрамович. – Но через десять минут после вашего выезда из управления поступил звонок из городского управления коммунального хозяйства. Глупейшая ситуация – женщина застряла в лифте.

– А мы-то тут при чем? – пробормотал Кавээн. – Мы лифты не ремонтируем.

– Оправдываться будешь перед прокурором, – оборвал его Грэг, – а я в другом ведомстве работаю. Так вот. Коммунальщики сообщили нашему диспетчеру, который переключил наш телефон на себя после вашего отъезда, что у застрявшей в лифте женщины начался какой-то психический припадок. По их предположению, она страдает сильно развитой формой клаустрофобии.

Я прикусила губу. Прав Грэг, это как раз тот случай, когда необходимо вмешательство экстремального психолога. Хорошо представляя природу заболевания, я могла бы облегчить ситуацию, в которой оказалась несчастная женщина, приходящая в ужас от замкнутого пространства. Разумным решением было бы оставить меня в управлении продолжать дежурство, а самому с Игорьком отправиться на ЧП.

– В результате диспетчер, не обнаружив штатного психолога на месте и не сумев установить с ним связь по мобильному телефону, вынужден был коммунальщикам в помощи отказать.

Я вздохнула. Конечно, это прокол для всей тарасовской службы МЧС. Такие случаи создают репутацию. И не стоит себя утешать, что все произошло случайно, что мы были заняты делом. Думать, как распорядиться людьми, которыми ты руководишь, – это тоже дело.

– Но и это не самое неприятное, – продолжал нагружать нас Грэг. – Самое неприятное, что коммунальщики, получив наш отказ, обратились со своей просьбой в ФСБ, и оттуда им в считанные минуты направили психолога, который взял ситуацию под контроль и помог женщине прийти в себя и продержаться, пока не исправили лифт. Я думаю, комментировать здесь нечего. Еще пара таких случаев – и мы можем смело подавать в отставку, а наши дела перейдут в ведение ФСБ. Оно, кстати, очень радо будет такому повороту. Они об этом только и мечтают.

Григорий Абрамович посмотрел на каждого из нас по очереди. Мы стояли, опустив головы, как провинившиеся школьники перед учителем.

– Поэтому приказываю, – сказал он, – немедленно покинуть объект, вернуться в управление и ждать моих указаний. Инструктаж по делу о взрывах назначаю через полчаса. Проводить его буду я. Садитесь в «рафик» и отправляйтесь обратно.

Григорий Абрамович посмотрел на мрачного Кавээна, пальцы которого выбивали частую дробь на капоте нашей машины, и добавил:

– За руль сядет Игорь. Спокойно, Саша, спокойно, – добавил Грэг, заметив, как напряглись мускулы Кавээна. – Я хочу, чтобы сегодня вы без происшествий до управления добрались.

…До управления мы, как и хотел Григорий Абрамович, добрались без происшествий, правда, в подавленном настроении. Слишком много на нас обрушилось новостей, которые, мягко говоря, энтузиазма не вызывали. Одно дело, когда в Булгакове мы как-то само собой оказались втянутыми в поиск причин трагедии, другое – сейчас. Расследовать происшествие, не имея достаточного опыта, не имея практически никакой информации, да еще в условиях жесткой конкуренции со службой, отношения с которой у нас, мягко выражаясь, не складывались. И делать это предстояло по приказу, обязательному для исполнения, иначе мы просто расписались бы в своем непрофессионализме, хотя, объективно говоря, заниматься следствием никогда не входило в наши профессиональные обязанности. Ведь мы спасатели, а не сыщики. О чем они только думают там, в министерстве?

Я уже сильно пожалела, что в Булгакове спровоцировала всю группу на поиск организаторов катастрофы. Недаром говорят, что инициатива наказуема. Теперь, пожалуйста, расхлебывай!

В управлении я сварила кофе, и мы молча выпили по чашке крепкого, ароматного, густого, прочищающего мозги и поднимающего тонус напитка. Кавээн опять уцепился за телефон, который он столь опрометчиво оставил, но тот вновь молчал. Дядя Саша сидел перед ним в задумчивости и разглядывал безмолвствующий аппарат. Игорек улегся на стульях, заложил руки за голову и уставился в потолок. Наверняка обдумывал ту информацию по взрыву в роддоме, которая у нас уже была, и строил всевозможные версии. Я к его занятию относилась скептически: какие версии можно строить, когда информации нет почти никакой? Остается одно – фантазировать на вольную тему.

От кофе я немного повеселела, а размышления над упражнениями Игоря в дедукции напомнили мне о Ларисе Чайкиной. Она-то кое-что могла бы рассказать, поскольку, как я поняла из ее реакции, присутствовала при взрыве. Только вот расспрашивать ее об этом без ущерба ее психическому здоровью нет пока никакой возможности.

Я позвонила в больницу, куда отвезли женщин из роддома, и спросила, не родила ли еще Чайкина. Мне долго не хотели отвечать, но после того, как убедились, что я не родственница, а психолог-спасатель, попросили приехать. Встревоженная, я помчалась в больницу.