Год свирепого цыпленка

Сейчас Егулов лежал в больнице со сломанной ногой – за две недели до новогодних каникул спрыгнул на спор со второго этажа. Спор выиграл, но ногу сломал. Ванечка был счастлив две недели. Но Елена Алексеевна сказала, что на Егулове все хорошо заживает, и после праздников он вернется в класс. Итак, за новогодние каникулы Ванечке надо было стать вампиром, чтобы укусить Егулова и выпить всю его кровь. Пусть-ка Егулов без крови походит, так ему и надо. Фу! У такого гада кровь наверняка невкусная и отравленная. Ничего, Ванечка все продумал – он будет отравленную егуловскую кровь выплевывать.

Так же безнадежно обстояли дела с Лизаветой-ябедой. Ее тоже побить не получалось. Почему-то все вокруг утверждали, что девчонок бить нельзя. Интересно, почему это? Чем девчонки от мальчишек отличаются? Руки-ноги у них в том же количестве, глаза-носы-уши тоже. Ростом они выше мальчишек, по крайней мере в их 5 «Б». Пинаются и толкаются так же, щиплются больнее, дразнятся обиднее – почему их нельзя бить? Лизавету-ябеду точно можно. Она все время жаловалась: «А Сокольский меня толкнул!», «А Сокольский у меня в тетради начеркал!», «А Сокольский ко мне пристает!». Врет! Очень надо у нее черкаться и тем более приставать. Один раз Лизавета вообще подло поступила: она подложила ему в ранец шоколадку. Шоколадка растаяла и размазалась по «Математике», аж вся «Математика» слиплась. И «Естествознание» тоже запачкалось, но меньше. Из-за «Математики» Ванечке ужас как от учительницы досталось, за неуважение к предмету. Хотя, на Ванечкин взгляд, шоколад как раз знак уважения, а из неуважения он бы чем похуже «Математику» обмазал, например овсянкой. А Вера Валентиновна за «Естествознание» не ругалась, только головой покачала и сказала: «Проголодался? Ничего, скоро перемена и обед». Но Лизавета все равно вредина. Очень она Ванечку раздражала, и побить ее было бы полезно для «мирового благополучия», как говорит папа.

Ванечка спросил у папы, почему нельзя бить девчонок. Папа подумал и сказал:

– Я раньше тоже понять не мог, а потом понял, когда в институте изучал культуры диких народов. Это табу. Такой священный запрет, идущий с древних времен. Если его нарушить, боги разгневаются и страшно накажут все племя.

– То есть если я побью Лизавету-ябеду, то боги накажут весь наш 5 «Б»? – уточнил Ванечка.

– Наверное, да, – неуверенно ответил папа. – Так верили древние народы. Потому что в совсем уж стародавние времена был матриархат. Это когда командовали женщины, а не мужчины. А мужчин никто не уважал. Потом мужчины возмутились, все переделали и стали главными в мире. А от времен матриархата остался запрет-табу: девочек (как высших существ) бить нельзя.

– А Егулов бьет девочек, – вспомнил Ванечка.

– Вот боги и наказали ваш 5 «Б», – пробормотал папа.

Ванечка кивнул. Он понял, что папа имел в виду новую математичку.

Математичку тоже надо было укусить. С ней-то точно больше никак справиться было нельзя. Против нее даже Егулов ничего не мог сделать.

– Папа, почему она такая несправедливая? – жаловался Ванечка. – Мы с Никитой одинаково задачу решили. Потому что друг у друга списали. И одну и ту же ошибку сделали. Так Никите трояк, а мне двойка!

– Расслабься, Иван, все нормально, – обнял его папа. – Ты гуманитарий, а она технарь. Вы – существа разной породы. Гуманитарий – это человек, которому хорошо удается русский, литература, география, история, иностранные языки. А технарь любит математику и физику. Вы с Адой Эдуардовной никогда не поймете друг друга. У меня тоже математика не ладилась, и моя учительница математики говорила, что я ни на что не гожусь и кончу жизнь под забором.

– Под каким забором? – не понял Ванечка.

– Не знаю, какой забор она предназначала для этой цели, – пожал плечами папа. – Лично я бы предпочел ограду Летнего сада в Петербурге, хотя до него далеко ехать. Пришлось просто назло моей учительнице стать кандидатом наук и доцентом в институте.

Ванечка знал, что папа теперь пишет докторскую диссертацию на тему «Межполушарная асимметрия пространственной синхронизации биоэлектрической активности головного мозга при симптоматической эпилепсии». Ванечка долго это название учил, чтобы небрежно так вставлять в разговор – собеседники просто выпадали. Ванечка вообще к папиному мнению очень прислушивался. Поэтому, когда на следующий день математичка Ада Эдуардовна спросила: «Сокольский, почему ты такой тупой, это очень простая задача», Ванечка ответил:

– Я не тупой. Я гуманитарий, а вы технарь. Мы разной породы. И никогда не поймем друг друга.

Что тут было! Ванечка предпочитал не вспоминать подробности. Он сразу понял, что Алла Эдуардовна обиделась на «технаря», потому что в детстве мечтала стать гуманитарием, а у нее ничего не получилось. Теперь Ванечке надо было срочно сделаться вампиром – желательно до первого урока математики после каникул.

Немножко смущало то, что все авторитеты утверждали: если вампир укусит человека, то тот тоже станет вампиром. Ванечка хорошо подготовился и много книжек про вампиров прочитал, и интернетные источники тоже, так что в теории разбирался. Но если Ванечка-вампир укусит Егулова, Лизавету-ябеду и учительницу математики и они станут вампирами, то что же, все сделаются коллегами и будут работать в одной бригаде? Нет, спасибо, не подойдет. А загрызть их до смерти Ванечка не хотел. Это нехорошо все-таки.

Но с этой проблемой можно разобраться потом. А пока надо срочно найти вампира для укушения Ванечки. И Ванечка начал собирать информацию.

Глава 3

Из бивней можно сделать крылья

Ветер поднял нарисованного цыпленка довольно высоко, покружил над проводами и с размаху прилепил над карнизом, где дремал старый воробей Осип. Осип проснулся, приоткрыл один глаз и посмотрел, что это тут рядом с ним прошелестело.

– Э-э-э… здравствуйте, дорогие телезрители, – робко сказал цыпленок.

– Ну допустим, – согласился Осип и приоткрыл второй глаз. – А ты кто такой?

– Я цыпленок, – представился цыпленок. – Свирепый и с рогами.

– А чего ты такой плоский? На тебе кошка посидела?

– Нет, я… э-э-э… таким уродился.

– Это экология, – глубокомысленно сообщил Осип и закрыл первый глаз. – Надымили везде заводами, навоняли машинами. Вот и рождаются все напрочь плоские.

Цыпленок не знал, что такое экология, но спорить не стал. Он еще не очень хорошо разбирался в мире, только знал про телепередачи, фильмы и немножко про политические новости. Потому что его на газете нарисовали: как раз с одной стороны «Программа телепередач», а с другой – «Визит министра иностранных дел во Францию».

– Ося, с кем ты опять знакомишься? Ося, как не стыдно! – послышался визгливый голос, и из-под крыши вылезла воробьиха. – Ося, я на минуточку отвернулась, а ты уже беседуешь с какой-то мятой туалетной бумажкой! Разве приличные воробьи так себя ведут?

– Здравствуйте, мадам, международное положение осложняется, – сказал цыпленок, вспомнив визит министра во Францию. Воробьиха попятилась и от неожиданности сказала «чвяк» вместо «чирик».

– Видны позитивные сдвиги в экономике, кризис идет на спад, – попытался успокоить ее цыпленок. Осип закрыл второй глаз и притворился спящим.

– Ося, где ты подобрал этот кошмар? – воскликнула воробьиха.

– Я не кошмар, я цыпленок, – поправил цыпленок. – Кошмар – это на улице Вязов в кино.

– Тебе наврали, – возразила воробьиха и клюнула его точно в пулемет. – Цыплята такие не бывают. Я девушкой жила в деревне и видела цыплят. Они на воробьев похожи, только желтые и глупые.

– Боюсь, я тоже не очень умный, – потупился цыпленок. – Меня только ночью нарисовали. Новости в мире искусства. Портрет Дориана Грея.

– А зубы! – воскликнула воробьиха и всплеснула крыльями. – Почему у тебя такие большие зубы?

– Чтобы съесть тебя, дитя мое, – сказал Осип и приоткрыл один глаз.

– Не подсказывай, – отмахнулась воробьиха. – Пусть сам отвечает.

– Не знаю, – огорчился цыпленок. – Информационный кризис тяжело ударил по русской интеллигенции.

– Вот видишь! А рога! Когда я девушкой жила в деревне, такие рога были у козла Макара! А вниз что такое торчит?

– Бивни, – сказал цыпленок, все больше расстраиваясь. – Они, когда рисовали, сказали, что это бивни.

– Нет такого слова «бивни», – решительно возразила воробьиха. – Когда я девушкой жила в деревне, там ни у кого бивней не было. Даже у председателя.

Цыпленок не знал, что такое председатель, и опять промолчал. Осип приоткрыл второй глаз, посмотрел на бивни и сказал:

– Из этих бивней можно сделать крылья. Если ими махать, будет неплохой подъемный эффект. А то крылья у тебя, считай, никакие.

– Ося, не вмешивайся, у нас серьезный разговор, – перебила воробьиха. – А тебе бы все пустяки.

– Летать – не пустяки, – буркнул Осип и закрыл оба глаза.

– И что же делать? – спросил цыпленок.

Воробьиха задумалась.

– Тебе надо искать своих, – сказала она. – Таких же плоских и страшненьких. Одному в жизни не пробиться, только стаей.