Цыганское проклятье

– Вы наверняка уже знаете, что монастырь наш, Русалочий, был построен генералом Русаловым. Но это знает любой. А вот как он его построил и чего ради – другой вопрос. Значится, начну сначала, как мне эту историю батя рассказывал. Не всегда генерал, как вы понимаете, был генералом, но вояка был боевой, ни Бога, ни черта не боялся, лез всегда в самое пекло. Однажды, уже в мирное время, пошел генерал на охоту, да чуть было не сгинул. Напали на него волки. К счастью, рядом проходил монах, и по его молитве волки убрались восвояси. Генерала, понятное дело, взвалил на закорки – и до дома. Чуть живого к ночи допер. Да мало того что допер, он с ним месяц валандался, но молитвами да отварами на ноги поднял. Ну а тот, в благодарность за помощь и исцеление, на свои средства поставил церковь, а потом при ней и монастырь образовался, тоже на деньги Русалова отстроили. Монах тот настоятелем в монастыре стал. И еще говорили, что якобы в подвалах генерал сбережения свои немалые прятал да икону чудотворную, что исцеляет и даже оживить может. – Рассказчик посмотрел на парней. – Но, сами понимаете, проверять мне это было негде. Генерал после революции, когда народ совсем озверел и имение его пожгли, решил перебраться в монастырь. Наверное, надеялся пересидеть большевиков, а может, просто не успел свалить за границу. Но на монастырь тоже напали, и сгинул генерал в подвалах вместе с дочкой.

Парни какое-то время молча продолжали сидеть, не сводя с лесничего глаз. Наконец, Федор отмер:

– Хочешь сказать, в подвале монастыря до сих пор спрятаны сокровища?

– Хочу. И говорю! И даже уже сказал! – прищурился рассказчик и белозубо улыбнулся.

– А на фига сказал? – Петр сидел мрачнее тучи, с подозрением поглядывая на рассказчика. – Зачем первым встречным раскрывать такую тайну?

– Ха-ха! – театрально бросил Захар и, качнув головой, обвел рукой зал: – Да здесь каждый второй знает ее в моем исполнении и каждый первый в общих чертах. Потому что неинтересно! Никому!

– Что значит неинтересно? – Друзья даже переглянулись.

Федя наклонился к новому знакомому и трагичным шепотом заявил:

– Как могут быть неинтересны исторические ценности? Даже если мы найдем этот клад и никому не скажем, можно будет до старости сдавать по чуть-чуть в комиссионку. А если по-честному отдать государству, то нам все равно четверть клада причитается. По закону.

– Все дело в том, что эта история так навязла в зубах, что люди попросту не верят, а если даже верят – не хотят рисковать!

– Рисковать? Чем? Сломать шею в подвале? – Петр устал смотреть на принесенное пиво и, взяв кружку, сделал несколько жадных глотков. – Так можно подготовиться. В чем трудности?

Лесничий тоже придвинулся ближе:

– У нас были странные случаи. Когда монастырь пустовал, я жил там и оберегал его от любопытных, но все равно в подвалы проникали туристы и либо не выходили, либо их находили совершенно спятивших. – Захар прихлебнул пиво и буднично закончил: – Потом в монастырь пришел хранитель, и вся эта чертовщина прекратилась…

– А что за хранитель? Никодим?

– Откуда он взялся? Почему не нашел клад?

– Почему ты не остался? – Друзья забросали Захара вопросами, но тот отвечать не спешил. Взял с подноса вторую кружку и пояснил:

– Говорят, хранители – это потомки того первого монаха, что спас генерала. Это вроде как их место… – Захар недобро усмехнулся, но, заметив взгляд Федора, только махнул рукой: – Бесит меня новый хранитель! Где был этот Никодим, пока батя монастырь от разворовывания спасал? А как только смутное время закончилось – нарисовался! А клад ему не нужен. Трус он! Знает, что без разрешения призрака ходу в подземелья нету. Сгинешь, как и все!

– Призрака? – Парни снова переглянулись, только теперь в их взглядах сквозило одно – псих.

– Ну да. – Захар будто не заметил их взглядов. – Говорят, что клад откроется тому, кого призрак встретит да чуть ли не за ручку к сокровищам проведет.

– И? – Петр демонстративно посмотрел на наручные часы и перевел взгляд в уже изрядно потемневшее окно. – Кого-нибудь он уже провел? Ну, призрак монастырский?

– А ты читал об этом в газетах? – вопросом на вопрос ответил лесничий. Разделался с кружкой пива и поднялся. – Не знаю, есть призрак или нет, но… будь я в монастыре, не стал бы ждать приглашения. Такие богатства не каждый день встретишь.

– Так кто мешает? – Федя тоже поднялся.

– Так хранитель и мешает. После того, как он в монастыре воцарился, ни я, ни мой батяня туда ходу не имеют… А вы осмотритесь! Очень хорошо осмотритесь… – Захар задержал взгляд на Петре, перевел на Федора и, не прощаясь, направился к выходу.

– С ума сойти! – выдохнул Петя, когда за странным лесничим захлопнулась дверь. – А может, парень… того? – Он выразительно покрутил пальцем у виска.

– Может… да больно у него все гладко выходит. – Федор, подумав, прихватил со стола нетронутую рыбу. – А если он нам только что заказал ограбление монастыря и смягчил все это историческими фактами?

– А мы типа ни сном ни духом. Повелись как два городских лоха на сказочку! – хохотнул Петро и тут же помрачнел. – А ведь так оно и есть! Повелись! И поймал он нас на любопытство и жадность!

– Я уже, грешным делом, думаю, а не подмешал ли он какую дрянь в наше пиво?

– Но тогда он рисковал. Мы ведь могли и отказаться от его угощения…

– Пятьдесят на пятьдесят…

– Но мы выпили…

– А может, сегодня слазаем? Глянем… Черт! – Сообразив, что он только что сказал, Федя зажал руками рот и, не ответив на прощание толстухи-продавщицы, выбежал на улицу.

– Да… Федь, а он и вправду нас зацепил. Я думаю о том же! – Петр торопливо вышел следом. – И что нам делать?

– Ладно, потом решим. Пойдем парней вытаскивать из этого гнезда порока. – Федя направился к зданию клуба.

Глава 3

1880 год. Генерал Русалов.

Поместье с самого утра дышало праздником. Гостиная была убрана живыми цветами и лентами, в соседней комнате расставлены ломберные столики, на которых лежали нераспечатанные колоды карт.

Основное празднество должно пройти в саду, там же и поставили огромный стол, на котором гости будут оставлять подарки и записки с пожеланиями имениннице.

Силантий в который раз осмотрел приготовления и остался доволен. Присел отдохнуть, и сразу же к нему подбежала белокурая девчушка. Доченька!

– Папенька, красивое у меня платье? – Она посмотрела на него голубыми глазенками, наполненными чистейшим счастьем.

– Ты у меня сама красавица, Марьюшка. – Силантий подхватил дочку и усадил себе на колени.

– Папенька, вы мне платье помнете. – Девчушка нахмурила белесые бровки, но в тот же миг заулыбалась. Чмокнула отца в щеку и сморщила прелестный носик. – Вы колючий.

Марья спрыгнула на пол и закружилась, показывая отцу свой наряд.

Силантий знал, что дочка не злится, только вид делает. Если злиться начинает, глаза из голубых становятся темно-синими, что небо в летний полдень. Эта особенность ей от матери досталась. От Софьи Михайловны.

– Не молчите, папенька, мне важно знать о платье.

Силантий вдруг подумал, что дочка слишком быстро повзрослела. Десять лет пролетели, как и не было. Словно вчера он ее в колыбели качал и ночью прислушивался, дышит ли. Он и не знал, что младенцы спят так тихо, что и не услышать дыхания. Софья Михайловна улыбалась снисходительно и успокаивала супруга, но ему все равно было боязно. Нянькам Силантий не доверял. Как можно чужой бабе родное дитя оставить? Потому и просиживал ночи напролет рядом с кровинушкой.

А сегодня вот день рождения у его ангелочка. Десять годков. И ведь не успеешь оглянуться, как замуж выйдет, отчий дом покинет.

Марья вдруг перестала кружиться и кинулась к отцу:

– Папенька, что с вами? Не грустите. Если платье не нравится, я прикажу Настасье немедленно другое подать. У меня на сегодня три смены будут. Но я вам по секрету скажу, – Марья огляделась по сторонам, словно боялась шпионов, – это платье – мое самое любимое, потому как маменька его смастерила.

Платье и правда было красивым. Струящийся атлас нежно-бирюзового цвета, расшитый серебром и мелким, похожим на капли росы, жемчугом. Рюши и оборки придавали ему необходимой праздничности, но в то же время выглядели скромно.

– Это самое красивое платье из всех, что я видел, – честно ответил Русалов.