Брудершафт с терминатором

– Мне не следовало просить вас об этом, – пробормотала я.

– Я вас понимаю, но и вы поймите… Если я узнаю, что вам что-то грозит, я… я помогу, клянусь. В отличие от многих людей угрызения совести для меня не пустой звук.

Очень хотелось верить в эти слова. Однако людям с совестью стоило выбирать работу более осмотрительно, об этом тоже забывать не следовало. И все же разговор придал мне уверенности. Теперь в стане врага у меня был друг, ну, если и не друг, то человек, мне сочувствующий. Принимая во внимание мое положение, это уже немало.

Когда Саша уснула, Олег предложил выпить чаю. Подкатил столик, устроил меня в кресле, а сам сел на лавку. Наверное, я могла бы выскочить и даже успеть добежать до двери, которая скорее всего заперта, но эта мысль даже не пришла мне в голову, раз Сашка спала в комнате и в настоящее время ее закрывала от меня спина Олега. Наверное, поэтому он чувствовал себя уверенно и не боялся неожиданностей.

– Я пирожные привез, – улыбнулся он, – вон там в пакете, достаньте, пожалуйста. Корзиночки Саше, она вчера сказала, что любит их. А вы любите эклеры, точно?

– Да, – кивнула я, – у вас хорошая память.

– Не жалуюсь.

– Почему вы это делаете? – решительно спросила я.

– Что? – удивился он, но было ясно, что вопрос понял, пожал плечами, вздохнул и виновато улыбнулся: – По разным причинам.

– Назовите хотя бы одну.

– Пожалуйста. Не люблю чувствовать себя сволочью. Этого достаточно?

– Нет, – настаивала я, может быть, из упрямства, но скорее всего действительно хотела понять.

– Конечно, мне следовало хорошо подумать, прежде чем связываться с подонками. Согласен. Представляю, что вы думаете обо мне. Правильно думаете, – заметил он с горечью. – Только вы ведь ничего обо мне не знаете… Вы не знаете, каково это жить с матерью-алкоголичкой в бараке, где крысы шныряют белым днем, а слово «таракан» дети произносят раньше, чем слово «мама». Вы не знаете… Извините, – запнулся он, – зря я это все говорю. Вы не виноваты, и никто не виноват.

– Я не хотела вас обидеть, – торопливо сказала я. – Иногда в самом деле стоит подумать о том, что обстоятельства бывают разные. Я не имею права…

– Все нормально, – перебил он и улыбнулся. – Для таких, как я, в этой жизни дорог не так уж много. Можно продолжать счастливую жизнь в бараке, честно трудиться, это, кстати, тоже выход. Годам к сорока сможешь купить квартиру в «хрущевке» на окраине, если раньше не запьешь с горя. А как не запить, когда вокруг нищета да еще дурная наследственность. Можно, конечно, попытаться заработать деньги, но это парню вроде меня ох как непросто. Школу я закончил неплохо и в институт смог бы поступить, но вместо этого пошел в армию. А в армии своя школа, в основном учат, как сберечь шкуру и укокошить ближнего своего. Скажем прямо, не по-христиански. И после армии лучше не стало. Одно хорошо – двоюродная сестра приютила, на работу устроился, но не мог же я у нее на кухне жить, надо и совесть иметь, а снимать квартиру мне не по карману. И в один прекрасный момент ты посылаешь всех к черту и говоришь себе: я хочу денег, и мне плевать, как я их заработаю.

– Очень жаль, – серьезно сказала я, когда он замолчал.

– Что?

– Очень жаль, что вам плевать, – ответила я. – Моя жизнь до встречи с мужем вовсе не была безоблачной, впрочем, я не считаю ее какой-то особенной. Не у одной меня мама умерла, когда мне было десять лет. Отец женился вторично, и у него были еще дети, а мне особо никто внимания не уделял. Я училась и работала, жила в общежитии, четыре девчонки в одной комнате. Конечно, мне повезло, а вам нет, я встретила Анатолия, но могла ведь и не встретить. Не знаю, возможно, мне бы тоже все надоело и денег бы наверняка захотелось, но я все-таки верю, что «все равно» мне бы не было.

– Да, наверное, – глядя на меня, кивнул Олег. – Вы из другого теста. Поэтому я и чувствую себя рядом с вами… как бы это поточнее выразиться… – Он не успел договорить, мы услышали шаги и испуганно переглянулись. Он посмотрел на часы, а ключ в дверном замке уже поворачивался. Единственное, что мы успели, поменяться местами, Олег сел в кресло, а я откатила столик. Труд напрасный, и так было ясно, чем мы тут занимались. Алексей, конечно, понял, а появился именно он, хотя до его смены оставалось часа три.

– Ты рано, – заметил Олег, голос его предательски дрогнул.

– Кое-что забыл вчера, – усмехнулся Алексей, но смотрел при этом не на Олега, а на меня. Под этим взглядом я почувствовала себя крайне неуютно и торопливо опустила глаза. – А у вас тут мило, – продолжал веселиться он, – по-домашнему. Девчонка не мешает, а то я могу посидеть с ней в кухне, пока вы тут развлекаетесь?

– Ты что, спятил? – нахмурился Олег, косясь в угол, где спала Сашка.

– Я – нет, – удивился Алексей. – Это у тебя с мозгами проблемы. Причем большие. Скажи спасибо, что я помалкиваю о твоих выкрутасах, стукачество не в моей натуре, но тебе я скажу: завалишь дело, я тебе башку оторву. Понял? – Он пошел к двери, но Олег его остановил:

– Подожди, послушай… мы просто разговаривали.

– Ты кому вкручиваешь, придурок? – разозлился Алексей, резко поворачиваясь к Олегу. – Думаешь, я не соображаю? Ладно, ее я как раз понять могу, ей надо выбраться отсюда, и она, чтобы добиться своего, пойдет на все, про папу-маму расскажет и про большую любовь охотно загнет. А ты чем думаешь, кретин? Как только она окажется возле своего богатенького мужа, ты ей будешь нужен как прошлогодний снег. Она даже не вспомнит, как тебя зовут, а ты башкой рискуешь. – Он вышел, громко хлопнув дверью, ключ в замке повернулся, и стало тихо.

Я разглядывала пол у себя под ногами. Олег вздохнул и потер лицо руками, как человек, который борется со сном.

– Это неправда, – наконец сказала я.

– Я знаю, – ответил он и тоже отвел взгляд.

Оставшееся время мы провели в молчании. Олег выглядел угрюмым. Выходка Алексея, должно быть, произвела на него сильное впечатление. Я чувствовала, что необходимо собраться с силами и поговорить с Олегом, чтобы не лишиться единственного друга, но все слова казались фальшивыми, и я знала, что не смогу произнести их. Когда закончилась его смена, я почувствовала что-то вроде облегчения. Но только до того момента, пока вновь не увидела Алексея.

Когда он появился, я читала Сашке сказку и сидела к нему спиной, стараясь никак не реагировать на его приход, но и спиной чувствовала его взгляд, насмешливый, даже издевательский, а еще в нем была злость, и это меня по-настоящему пугало. С его точки зрения, я могу лишить его денег, следовательно, я враг. А с врагами не церемонятся. Он не произнес ни слова, и я к нему обратилась лишь однажды, когда Саше потребовалось в туалет. Вечер никогда не казался мне таким тягучим и страшным, а когда мы легли спать, стало даже хуже. Страх ощущался физически, он стал почти материальным, и я как-то отрешенно и без трепета подумала: «Скоро умру», но даже мысленно боялась произнести «убьют», не из-за себя, из-за Сашки.

На следующий день я ждала Олега с беспокойством и нетерпением. Мне хотелось, чтобы он быстрее пришел, чтобы томительное ожидание наконец разрешилось, но я боялась, что он, как накануне, будет молчать, превратившись из друга во врага, и эта мысль приносила мне страдания. Не только потому, что сводила мои шансы спастись к нулю, мне не хотелось в нем разочаровываться, и это открытие буквально поразило меня. «Я слишком много о нем думаю», – испугалась я и всецело сосредоточилась на Сашке. Мы рисовали, когда пришел Олег, широко улыбнулся мне, и я вдруг ощутила нечто подозрительно напоминающее счастье и заплакала, сама не знаю почему. Может, сказалось нервное напряжение, но слезы катились из моих глаз горохом, я поспешно отвернулась. Сашка не могла их не заметить и испугалась:

– Мамочка, почему ты плачешь?

– В глаз что-то попало, – ответила я, торопливо достав платок.

Когда за Славой закрылась дверь, Олег подошел, присел на корточки напротив нас, погладил Сашкины волосы, а потом взял меня за руку.

– Я что-нибудь придумаю, – сказал он тихо.

Я кивнула, потому что ничего другого мне не оставалось. Конечно, мы могли бы просто сбежать отсюда, раз в доме только он и мы, добраться до ближайшего телефона, позвонить мужу. Разве я могу требовать этого от Олега? Сценарий, предложенный Алексеем… я возвращаюсь к мужу, а он… Анатолий поможет Олегу, он начнет новую жизнь, далеко отсюда, там, где будет в безопасности. Я очень хотела ему сказать об этом – и не могла.

День прошел спокойно, Олег с Сашкой рисовали, потом мы вместе играли в детское лото, которое принес Олег, и старательно избегали любого упоминания о том, что мы в заточении. Со стороны все, должно быть, выглядело идиллически: семья где-то на даче, обожаемый ребенок, счастливые родители… От этого на душе становилось особенно скверно. Я должна его уговорить, подтолкнуть… я не могу рисковать дочерью… Уложив Сашу спать, я решила принять душ. Олег, не отступая от правил, запер дверь в комнату, где спал ребенок. Я уже входила в душевую, когда он неожиданно меня остановил, коснулся рукой моего плеча. Я повернулась и увидела его лицо в нескольких сантиметрах от моего лица, его руку на моем плече. «Почему бы и нет?» – мелькнуло в голове. Я хотела закрыть глаза и шагнуть ему навстречу, а вместо этого испуганно попятилась. Он сразу же убрал руку и отвернулся, не сказав ни слова.

Я боялась выходить из душа, боялась встретиться с ним взглядом. Я уже знала, что не смогу заставить себя, ложь во спасение оказалась не для меня, я просто не сумею, он все поймет и возненавидит меня. Я сделаю только хуже.

Когда я наконец вышла из душа, Олег сидел в кресле, уставившись в закрытую дверь перед собой. Я встала рядом, не произнеся ни слова, он открыл дверь, и я оказалась в комнате, устроилась на лавке, поджав ноги и обхватив колени руками.

– Я тебе книгу принес, – сообщил Олег, – как ты просила. Не знаю, понравится или нет. Сестра сказала, хорошая. – Он протянул мне книгу «Поющие в терновнике».

– Я ее читала, – сказала я, взяв книгу.

– Да? Завтра принесу другую.

– Не надо. Еще раз перечитаю. Спасибо тебе, – добавила я и только тогда сообразила, что мы перешли на «ты». Было поздно что-то менять, и я только грустно улыбнулась этой мысли.

Проснулась Саша, и оставшееся время мы провели за чтением сказок. Я старательно избегала его взгляда, а он смотрел на меня, хмурился и отвечал Сашке невпопад. А я ждала, вот сейчас, сейчас он скажет: «Все, поехали отсюда», и кошмар кончится. Он не сказал, и я не винила его за это.

В ту ночь я горько плакала, уткнувшись лицом в подушку, чтобы не потревожить Сашку, и совершенно не обращая внимания на своего стража, который лениво жевал, развалясь в кресле, и корила себя за то, что, наверное, должна была сделать, но не сделала. Что я за мать, если не могу спасти своего ребенка?

Я уснула только под утро и потому спала дольше обыкновенного, где-то часов до восьми. Алексея на посту сменил Слава, и меня это порадовало. Но ненадолго, потому что то утро стало для меня настоящим кошмаром. В девять проснулась Сашка, мы позавтракали и устроились на лавке рисовать. Через полчаса хлопнула входная дверь, раздались шаги, по производимому шуму стало ясно, прибыло несколько человек. Я еще не успела по-настоящему испугаться, как в комнате появились трое: тот самый мужчина лет сорока, что привез нас сюда, какой-то парень и Алексей. Старший выглядел хмурым и чем-то недовольным. В комнате было жарко, и Сашка ходила в шортах, майке и босиком.

– Обуйте девочку, – сказал старший, – и наденьте на нее кофту, наверное, будет дождь.

Я повиновалась, боясь задавать вопросы. Ясно, что нас куда-то увозят. Куда, зачем? Неужели отпустят? Неужели все кончилось? Я и сама в это не верила.

– Я должна собрать вещи? – все-таки спросила я.

– Не надо. Они не понадобятся. Возьми ребенка, – кивнул он парню.