Врата ночи

Алагиров усмехнулся – смуглое лицо его разом просветлело. Поднялся, дружески хлопнул Мещерского по плечу:

– Айда, Серго, красавцев наших поглядишь. Там и груз, там и все. Что на это скажешь?

И по тому, как он просто и легко перешел с ним на «ты», Мещерский понял, что какую-то часть негласного экзамена он уже сдал более или менее успешно. Но понял и то, что эти необычные клиенты будут исподволь присматриваться к нему еще очень долго.

В конюшне царило лихорадочное оживление – иначе описать эту веселую атмосферу Мещерский затруднялся. Конюшня была большой: двадцать восемь лошадей, содержавшихся в аккуратных, отделанных свежеструганным деревом денниках. Пахло сеном, овсом, лошадиным потом, выделанной кожей. На стене у входа висели уздечки, украшенные наборным металлом. Тут же на стеллаже были сложены новенькие седла.

Хозяйничали конюхи, а над ними был свой начальник – седенький крепыш Иван Данилыч, в прошлом якобы профессиональный жокей, ныне же тренер. «Наш конский папа», как представил его на ухо Мещерскому Скуратов.

Они в сопровождении Ивана Даниловича шли по проходу вдоль стойл. Пофыркивание, тихое ржание… Мещерский смотрел на лошадей. Почти все они были накрыты синими суконными попонами с аббревиатурой АЮР – «Армия Юга России». Все это – и само здание конюшни, и вычищенные до блеска стойла, и весьма дорогие конно-спортивные аксессуары, и сами ухоженные, сытые лошади – свидетельствовало о том, что у «югоармейцев» имеются средства, и не на один лишь поход на Восток.

И, словно опять угадав его мысли, Астраханов, а он чувствовал себя тут как рыба в воде, начал с воодушевлением рассказывать Мещерскому, «как все тут у них начиналось». Как строились новые помещения, набирался персонал, как приобретали лошадей – скольких пришлось выхаживать…

Подвел к одному из денников. Его занимал молодой гнедой жеребчик с белой отметиной на лбу и перебинтованными бабками.

– Вот этого с Алексеем по бросовой цене купили, выбракован был подчистую, – он потянул коня за узду, поворачивая его голову к Мещерскому. И тот увидел, что конек – кривой на один глаз. – Родовая травма, – вздохнул Астраханов. – Под нож бы пошел. А Лешке сильно приглянулся. Пожалел он его. Одним словом, купили на конеферме, выходили. Жеребенком-то слабеньким был, в чем душа держалась. А вот ничего, выправился. Резвый, шустрый. Пусть себе живет. Ему и одного глаза хватает – солнце видит. А призы брать – другие найдутся.

В дальний конец конюшни Мещерского не повели.

– Нет, этих в деле надо смотреть, – решил Скуратов. Он повел Мещерского к боковой двери-воротам, выходившим прямо на поле для выездки.

Солнце клонилось к горизонту. Наступал вечер. Комары стали еще злее. Мещерский то и дело хлопал себя ладонью по шее и щекам. Они встали у кромки поля, облокотившись на полуразвалившуюся изгородь.

– Денег соберем к следующему году и здесь все приведем в порядок, – сказал Скуратов и, глядя на садящееся за дальний лес солнце, добавил: – Если живы будем, конечно.

– Конечно, проще было бы ехать на джипах и вездеходах, – усмехнулся в тон ему Мещерский. – По пескам – по горам, нынче здесь, завтра там… Я вот все думаю, как эти ваши питомцы перелет до Тегерана перенесут. А потом пустыня Гилян… Там, конечно, все совсем не так, как девяносто лет назад, но все-таки это аравийская пустыня, не что-нибудь. Там нам массового падежа лошадей не избежать.

Дробный топот копыт по пыли… Из ворот конюшни галопом вырвался вороной жеребец под седлом. На нем сидел Алагиров – и как сидел! Конь, направляемый умелым седоком, стремительно обогнул круг. Заплясал, загарцевал, встал на дыбы. Алагиров показывал его восхищенному Мещерскому. Выездка была безупречной.

– Мы тут иногда для своих маленькие состязания устраиваем. Вот показываем и выездку, и джигитовку, и рубку лозы. Тренер у нас хороший, не Данилыч, а еще одного со стороны приглашаем. Бывший замкомандира кавалерийского полка.

– Это полк, что когда-то на «Мосфильме» для съемок держали? – Мещерский глаз не мог оторвать от Алагирова и его вороного чуда.

– Да нет, – Скуратов усмехнулся. – Это не то. Абдулла, теперь покажи, как он препятствия берет!

Полоса препятствий была разбита здесь же, за конюшней, – ограда из кустарника, яма с водой, несколько свежевыкрашенных полосатых барьеров. Алагиров описал круг, снова пустил коня в галоп. Только пыль столбом из-под копыт… Вороной перелетел через кустарник. Бу-ултых! – задние копыта его чуть задели кромку ямы с водой. Конь получил удар каблуками в бока – Алагиров приподнялся на стременах. Затем встал ногами на седло и стоял, сохраняя равновесие при бешеном галопе, как это показывают джигиты в цирке. Потом ловко на полном скаку спрыгнул в пыль.