Добрая злая любовь

Наташа склонилась над ее плечом.

– Та-ак... Тут всякие офисные программы – ну, это неинтересно... Игры, куча энциклопедий и справочников – это тоже неинтересно...

– Как это – неинтересно? – рассердилась Наташа. – Это ведь тоже о многом говорит! Какие там энциклопедии?

– Да самые разные! – отмахнулась Мириэль. – Это говорит только о том, что Никита твой обычный современный человек, который вместо кучи книг на полках предпочитает просто вставить диск в компьютер – и все дела... Кто он по профессии, ты сказала?

– Сценарист.

– Ага, вот они, тексты Word... Слушай, да тут их целая куча, я прямо даже не знаю, с какого начать... – запыхтела Мириэль.

– Начни с последнего, – попросила Наташа. – Это интереснее всего – над чем он сейчас работает.

– Ага... Вот, судя по дате, это текст под названием «Полет мотылька». Дурацкое название какое-то...

– Ничего не дурацкое! Очень даже интригующее... – не согласилась Наташа. Сердце у нее забилось стремительно.

– Так... «Идея фильма – показать невозможность счастья в этом мире через любовь мужчины к женщине...»– начала читать вслух Мириэль. – Гм, невозможность счастья можно показать и в обратном порядке... «Герой пытается догнать свою возлюбленную, но она прихотью судьбы ускользает от него. Она бы и желала остаться с героем, но обстоятельства мешают ей сделать это...»Просто восхитительно! – иронично заметила Мириэль. – Нет, если бы я была сценаристом, то непременно все тут переиначила...

– Ах, Мирка, молчи, ты мешаешь мне! – нетерпеливо одернула подругу Наташа.

«...Действие происходит на фоне Москвы начала двадцатого века. Экипажи и первые автомобили, городовые и горничные, мальчишки – разносчики газет, церкви и кофейни, господа в котелках и изящные дамы в огромных шляпах с перьями. Москва Блока и Гиляровского, противоречивая – страшная и прекрасная одновременно, где дым паникадил смешивается с ароматом опиума. Революционеры и кликуши, смирение и эпатаж... Город кажется призраком при свете газовых фонарей, ночью...»– быстро читала Наташа. Ну да, это тот самый фильм, о котором говорили Никита с Сергеем сегодня!

«...Она – чудесная юная женщина, в черном шелке (траур по мужу, погибшему в бою под Цусимой), на бледном лице – огромные детские глаза, рассеянна и загадочна. На протяжении всего действия остается непонятным, действительно она любит героя или только хочет любить его. Он – модный московский литератор Сойманов, звезда салонов. Любовь настигает его внезапно, как болезнь...»– «Господи, и он о том же!» – мысленно вздрогнула Наташа.

– Послушай, Наташа... – задумчиво произнесла Мириэль, когда они прочитали весь текст до конца. – Ты говорила, что Никита твой – сценарист, а его друг Сергей – режиссер... Так чего же они на такси ездят – своих машин, что ли, нет?

– Наверное, нет.

– Как-то не так я представляла себе богемную жизнь...

– Мирка, они совсем недавно закончили ВГИК, их еще никто не знает! – справедливо заметила Наташа. – Вот увидишь – они снимут свой фильм и прославятся, и у них будет все! И собственные машины, и шикарные квартиры, и все такое прочее.

– Что-то я сомневаюсь... – Мириэль Подкопаева была полна скептицизма. – Сейчас совсем другие фильмы в моде. Ну, где про бригаду или антикиллеров всяких... А тут сюжет про любовь да какие-то газовые фонари.

– Ты ничего не понимаешь! Про бандюганов смотреть уже надоело, хочется чего-то новенького, про любовь...

– О, как ты своего Никиту защищаешь! Точно – влюбилась, – констатировала Мириэль. – Слушай, а ты хоть его фамилию знаешь, этого Никиты?

– Знаю. Никита Рощин... И адрес его у меня есть, – Наташа открыла потрепанный блокнот, найденный в рюкзаке. – Вот. И живет он не так далеко, в районе Новокузнецкой. Я ведь сначала думала, что он где-то на окраине обитает, но там, оказывается, он был в гостях у своего друга Сергея. В понедельник поеду к Никите и верну ему все... Хотела завтра ехать, но Макс...

– Что – Макс?

– Я тебе не говорила, Мирка? Мы же теперь с Максом вместе живем, – призналась Наташа. – Вон, он ко мне свой музыкальный центр перетащил...

– Да ну?! – с изумлением сказала Мириэль и уставилась в угол, где располагался этот самый музыкальный центр – громоздкая сложная конструкция с матовыми панелями, кнопками, сабвуфером и колонками. – Надо же, а я и не заметила сразу...

– Вот так, Мирка... – вздохнула Наташа. – Теперь ты понимаешь, почему Макс не должен знать о моей находке.

– Да, теперь понимаю... – кивнула Мириэль. – Однако у меня все время в голове крутится один вопрос, очень важный... Да! – спохватилась она. – Ты сказала, его зовут Никитой Рощиным?

– Именно так. В блокноте был только один Никита – значит, это именно он.

– Никита Рощин, Никита Рощин... Что-то ужасно знакомое... – Мириэль сняла очки и потерла глаза. – Вспомнила! Был такой режиссер, очень известный – Никита Рощин! Ну, его фильмы по праздникам часто крутят – классика советского кино! Может, именно его адрес записан в блокноте?

– Вряд ли, – пожала плечами Наташа. – Это ж когда было! Тот Никита Рощин умер лет десять или даже двадцать назад... Я вспомнила – «Апрель на Фабричной улице», «Веселые девчата», «Неунывающие»... Это все его фильмы, черно-белые еще, да?

– Кажется, – согласилась Мириэль, снова нацепив на нос свои очки. – Пожалуй, ты права – обычное совпадение. Рощин – довольно распространенная фамилия, да и имя Никита – тоже не редкость. Это тебе не Евлампий, не Харитон какой-нибудь... Хотя все упорно крутится вокруг мира кино – сплошные сценаристы да режиссеры!

– Что поделать – важнейшее из искусств!

– Но я вовсе не о том хотела тебя спросить, – опять задумалась Мириэль. – Знаешь, Наташа, что в этой истории самое странное?

– Что?

– Зачем тебе Никита, когда у тебя уже есть Макс?

Наташа растерянно пожала плечами:

– Мирка, я не знаю... Я и позвала тебя для того, чтобы ты дала мне совет.

– Я должна дать тебе совет? – страшно удивилась Мириэль. – Мне кажется, ты обратилась не по адресу! Сама мне все время твердила, что я не человек, а тридцать три несчастья, и что ко мне няньку надо приставить. А теперь просишь у меня совета...

– Вот именно. Потому что недаром говорят: устами младенца истина глаголет.

– Тогда бы ты не меня, а свою племянницу Настасью спрашивала, – с обидой усмехнулась Мириэль.

– Мирка, мне страшно, – вдруг тихо произнесла Наташа. – Я сама себя не узнаю – что я делаю, о чем думаю... Никогда со мной такого не было! Я как будто перестаю собой владеть. Я и Макса к себе позвала для того, чтобы мне не было так страшно. Он меня любит как-никак...

– Но ты же ему все равно не расскажешь про Никиту? – тоже шепотом спросила Мириэль.

– Нет. Макс будет ревновать – я это чувствую. Но от одного того, что рядом со мной разумный человек, мне уже легче. Так сказать – одно его присутствие действует на меня благотворно...

– Да, Макс очень разумный человек... – взъерошила свою цыганистую шевелюру Мириэль. – Вот что, Наташа... Ты отдай этому Никите рюкзак, а там – будь что будет...

* * *

В воскресенье была настолько чудесная погода – начало сентября, раннее бабье лето, – что Максим Петровский решил провести этот день за городом.

– А поехали-ка, Наталья Алексевна, – сказал он Наташе, – на пленэр, в Григорьино!

– Куда? – с удивлением спросила Наташа. Про Григорьино она слышала в первый раз. – За грибами, что ли?

– Нет, не за грибами... Хотя не исключено, что там и грибы растут. Григорьино – бывшая царская усадьба. Там Екатерина Вторая замок хотела построить. В общем, она его и построила – почти, да только он ей чем-то не понравился, и она забросила строительство. А зря. Места красивые... В детстве я там в один год целое лето провел.

– Поехали! – неуверенно согласилась Наташа.

Ее мучила совесть – Макс был такой добрый, предупредительный, он относился к ней с покровительственной нежностью, от которой у нее невольно щемило сердце... А она продолжала думать о Никите!