Проклятие Ивана Грозного и его сына Ивана

– Может, у вас есть рисунок, набросок с него? На память, – нерешительно промолвила Елизавета Николаевна, доверчиво заглядывая в глаза художника.

Илья Ефимович решительно шагнул к портрету, сорвал с него темный шелк и, сняв с этюдника, протянул Елизавете Николаевне.

Глава 1

– Варвара! – Голос шефа звучал неприятными пронзительными нотами, рассекая Варины барабанные перепонки, словно острыми лезвиями. – Ты оценила, наконец, коллекцию этой старушенции? Как там ее?..

– Половодникова Зоя Спиридоновна, – подсказала Варя, отступая подальше от шефа.

– Именно. Ну? – Шеф двинулся следом за Варей, но визжать, к счастью, перестал.

Вообще-то у Александра Арнольдовича был вполне приятный голос, а в отдельные моменты, когда в разговоре с клиентом речь заходила о суммах с пятью и шестью нулями, в нем даже появлялись глубокие бархатистые ноты. Но вот в общении с подчиненными этот голос давал какой-то странный, необъяснимый сбой, что-то вроде нервного спазма, и становился отвратительно визгливым. Ну, просто как железом по стеклу.

Сейчас шефа, кажется, отпустило, и Варя, расслабившись, плюхнулась на свое рабочее место.

– Коллекцию осмотрела, есть несколько интересных рисунков, одно полотно предположительно кисти Ладюрнера. То ли гусары, то ли драгуны. В общем, типичная сценка с военными, – докладывала Варя, закатив глаза к потолку, чтобы не забыть чего важного.

– Что значит предположительно? Нам за «предположительно» не платят, – недовольно заметил Александр Арнольдович, одергивая твидовый жилет. – Ты с отцом консультировалась?

– При чем здесь мой отец? – тут же резко сменила тон Варя, взглянув на шефа сузившимися недовольными глазами. – Определение авторства требует более тщательного исследования, только и всего. А я эту картину всего один раз в руках подержала, состояние полотна так себе. Говорит, они его на даче прятали в трудные годы. И вообще… – Варя приготовилась разразиться длинной тирадой на тему собственного профессионализма, но шеф ее выступлений слушать не стал, а перебил новым вопросом:

– Еще что-то интересное было?

– Так, по мелочи. Часы каминные, две вазы, мелкая пластика, – недовольно буркнула Варя, все еще пыхтя, как паровоз, и бросая на Каменкова сердитые взгляды.

– Ладно. Опись мне сегодня на стол, – задумчиво протянул Александр Арнольдович, – пошлем к ней Сергея. Пусть поторгуется, заодно и полотно осмотрит. Серега?

Каменков обернулся к сидящему у него за спиной молодому человеку неблагонадежной наружности.

Сергей Алтынский, бородатый, точнее давно не бритый, слегка неряшливый и, как всегда, благодушный, сидел, вальяжно развалясь в рабочем кресле. Иначе он сидеть не умел. Он всем своим обликом и образом жизни поддерживал имидж «свободного художника», который органично лег на его недисциплинированную и бесхарактерную натуру еще в юности и намертво прирос к его теперь уже устоявшейся личности.

– Аюшки? – обернулся Сергей на начальственный оклик.

– Навестишь старушку?

– Без проблем, но не сегодня. Приятели подрядили картину какую-то посмотреть, у знакомых знакомых. Хозяева обещали проставиться. Так что сегодня я пас. А вот завтра на здоровье. Где бабулька проживает? – обернулся Сергей к Варваре.

– На канале Грибоедова, – буркнула Варя.

Что, она сама не может с Зоей Спиридоновной договориться? Они уже, можно сказать, подружились, и вообще, это она Половодникову нашла. А точнее, Половодникова ее нашла. Через папиных знакомых. Но это не важно, потому что обратились именно к Варе, а не к папе. И при чем тут, спрашивается, Сергей? Да, может, Зоя Спиридоновна с ним даже разговаривать не захочет, при ее-то патологической недоверчивости и скрытности. Она Варе свои сокровища по одному при каждой встрече предъявляла и клялась, что больше ничего точно нет. А в следующий раз зайдешь, а у нее еще что-нибудь припасено. Очень странная особа. Так что возможно, что Серегу с его бородой никто и на порог не пустит.

Впрочем, нет. Серегу как раз пустят, вздохнула Варя. Алтынский обладал невероятным, необъяснимым обаянием, которое особенно эффективно срабатывало на пожилых женщинах, и его небритая физиономия, и мятый поношенный пиджак неопределенного цвета, и вытертые бесформенные джинсы никак этому не мешали.

Варя еще раз вздохнула.

– Варвара, дай ему адрес и телефон старухи и предупреди Половодникову, – велел шеф и снова обернулся к Сереге: – Во сколько ты к ней заедешь?

– Давай в час, – решил Серега после короткого размышления. – Высплюсь с утра, может, даже побреюсь и двину к ней.

Каменков кивнул и скрылся в кабинете. Варя сердито плюхнулась на свое рабочее место. Когда начальство покидало их кабинет, она вскочила со стула, словно школьница перед учителем. А все проклятое воспитание и неуверенность в себе.

– Ты чего киснешь, Варвара? – подмигнул ей Алтынский, добродушно улыбаясь. – Из-за Половодниковой? Так не парься. Ты основную работу провела, старуху нарыла, а наше дело – вдовье. Судиться, рядиться, торговаться. Ни радости, ни доблести. Превратился я из искусствоведа с большой буквы «И» в старьевщика, – плачущим голосом простонал Серега, потом энергично выпрыгнул из кресла и, поклонившись на три стороны, бодро попрощался: – Ну-с, господа, мне пора, меня ждут запеченный гусь и полотно неизвестного автора. Наверняка какая-нибудь чушь. Но хоть пожру на халяву. Чао!

И он удалился.

Варя взглянула на часы, остальные, как по команде, тоже.

В принципе рабочий день у Вари жестко не нормировался, но в их крошечной фирмочке считалось хорошим тоном досидеть на рабочем месте хотя бы до семи вечера, если так уж случилось, что в конце дня ты волей судьбы оказался в офисе. А потому и Варя, и Ольга Петровна, и Макар смотрели с тоской на циферблат, не предпринимая никаких попыток занять себя делом.

Трудилась Варя в маленькой, но хорошо известной в узких кругах коллекционеров фирме «Каменков и партнеры». За те восемь месяцев, что Варя проработала в фирме, никаких партнеров она не видела. Каменков был, а партнеров не было. Фирма занималась оказанием самого широкого спектра услуг. Она помогала состоятельным людям, мало смыслящим в искусстве, но желающим укрепить свой имидж респектабельным хобби, формировать коллекции, разыскивала картины «под заказ» для коллекционеров опытных, представляла интересы своих клиентов на различных аукционах, помогала с вывозом и ввозом произведений искусства, проводила экспертизы или заказывала их в уважаемых организациях. Разыскивала и скупала пока еще неизвестные, но достойные внимания произведения великих и не очень авторов. И еще много чем по мелочи. Для чего в ее штате трудилось с десяток сотрудников. В том числе и Варвара Николаевна Доронченкова, двадцати четырех лет от роду, магистр искусствоведения, кандидат наук, искусствовед в четвертом поколении, с обширными родственными связями в интересующей фирму области.

Мысль о том, что именно наличие влиятельных родственников послужило главной причиной приема ее, Варвары, на работу в фирму, не давала ей покоя. Ей хотелось признания себя как личности, самодостаточной, независимой и самоценной. Пока что с этим было туго. Размышления Варвары были прерваны поднявшейся вокруг суетой. Ольга Петровна торопливо надевала плащ, Макар распихивал по карманам телефоны. Варвара взглянула на часы и тоже засобиралась домой.

На следующий день Сергей появился только ближе к вечеру, видно, и впрямь решил выспаться.

– Вот, опись предметов, примерная рыночная стоимость, в скобках то, на что мы сторговались, фотки в планшете, можете взглянуть, – вывалил на стол свою добычу Серега, а Варя завистливо поджала губы.

Ну, вот почему она сама не сообразила сфотографировать коллекцию? Потому что боялась спросить разрешения у капризной Зои Спиридоновны. Потому что это было первое ее самостоятельное дело, и она с ним не справилась. Варя потянулась за описью и с удовлетворением заметила, что картина «Уланы на привале» приписана Сергеем авторству Ладюрнера. Заодно пробежалась по ценам и восхитилась оборотистости коллеги. Самой ей просто не хватило бы наглости и напористости так сильно сбить цену. По правде говоря, обобрали старушку, и всего делов. А ведь Варю рекомендовали Зое Спиридоновне как порядочную девушку, из честной семьи, а она что?

– Ну чего ты губы грызешь? Старушку жалко? – насмешливо спросил Серега, наблюдавший за Варей все это время. – Расслабься. Ты небось не знаешь, откуда у старушонки вся эта дребедень?

Варя покачала головой. Ей действительно не приходило в голову задать столь бестактный вопрос, и потом ясно, что по наследству, от дедов-прадедов или от мужа.

– А я вот между чаем с коньячком поинтересовался, – еще шире и добродушнее улыбнулся Сергей. Сегодня он был свежевыбрит и чисто одет, и улыбка его от этих факторов только выиграла. – Папаша твоей Зои Спиридоновны на продуктовом складе перед войной работал, и в начале войны тоже, потом уж, когда жареным запахло, то есть порядки ужесточать стали, он оттуда слился, а точнее, слился он после начала бомбежек, когда одно из складских помещений разбомбили, хранившиеся на складе продукты, как ты понимаешь, погибли, – многозначительно задвигал бровями Сергей. – И все это добро разномастное, которое я у Зои сторговал, было им выменяно на продукты у отчаявшихся, голодающих граждан блокадного Ленинграда. По сути, за бесценок. Так-то, голубушка, – нравоучительно закончил он и повернулся к прочим членам коллектива. – Эх, ребятки, как меня вчера потчевали! Вкусно, но мало. Перекусили по-быстрому, пару рюмочек опрокинули, еле-еле успел куриную ногу дожевать, гости к телику футбол смотреть потянулись, а меня на галеры, хавчик отрабатывать.

– И чего? Стоил гусь твоих усилий? – спросил Макар, насмешливо глядя на довольно щурящегося коллегу.

– Гм, – многозначительно прокашлялся Серега, – не знаю, откуда он к ним попал, но провалиться мне на месте, если это не портрет В. М. Гаршина работы самого Репина. Тот самый, чья судьба на данный момент была неизвестна. Тот, который он взял потом за основу образа царевича Ивана.

– Фиу! – присвистнул Макар. – Не ошибаешься? Может, это копия?

– Вряд ли, – без всякого кривляния ответил Сергей. – Конечно, изучить полотно как следует не мешает, и стоит еще кому-нибудь из экспертов показать, но я практически уверен в подлинности полотна.

– Сколько же оно стоит на сегодняшний день? – забывая про свои бумажки, поинтересовалась Наташа, занимавшаяся в фирме в основном проблемами ввоза и вывоза предметов искусства и контактами с таможней.

– Думаю, речь идет о цифре с шестью нулями в долларовом эквиваленте, – присаживаясь в кресло, проговорил Сергей. – Вот думаю, как теперь окучивать счастливых владельцев. Картина им не нужна, а бабки даже очень.

Глава 2

Дверь начальственного кабинета с грохотом распахнулась, и Александр Арнольдович появился на пороге, в громыхании грома и сверкании молний.

Таким его в фирме еще не видели. Всклокоченный, с бешено вращающимися глазами, сбившимся на сторону галстуком и прыгающей нижней губой.

– Живо, вы, все, – ткнув дрожащим указующим перстом в обомлевших сотрудников, проревел Каменков. – Где был Алтынский позавчера вечером? Что за Репин? Живо! – Последнее «живо» он завопил так громко, что хрустальные фужеры начала девятнадцатого века, недавно приобретенные у спивающегося потомка известной дворянской фамилии, стоявшие в витрине, испуганно зазвенели, а сотрудники онемели в священном трепете, утратив подвижность и способность мыслить. – Чего застыли? – бегая по лицам безумным взглядом, продолжал вопить ополоумевший Александр Арнольдович. – Какой Репин? Где он был? Ну?

Было тихое солнечное утро четверга. Самого Сергея на работе, как следовало из начальственных воплей, не было, а прочие сотрудники, присутствовавшие в фирме, тихо-мирно занимались рутинными делами. А потому фееричный выход шефа застал их врасплох и парализовал потрясенное сознание.

– У каких-то знакомых знакомых, – первой оправилась от шока Варвара, вероятно, в силу возраста, крепкого здоровья и не выработавшегося за годы защищенной, сытой жизни с родителями трепета перед начальством. – Картину оценивал, говорил, подлинный Репин, «портрет Гаршина».