Ни мужа, ни любовника, или Я не пускаю мужчин дальше постели

– Я найду, на чём его можно будет воспроизвести. – Клим сунул диск в карман и открыл дверь.

Как только он вышел из машины и пошёл в направлении метро, раздался звонок мобильного. Сняв трубку, я услышала голос Клима:

– Марина, это я. Видишь, я у подземного перехода стою и машу тебе рукой?

– Вижу.

Я посмотрела на машущего мне Клима и послала ему воздушный поцелуй.

– А я решил проверить, верный ли ты мне дала номер.

– Проверил?

– Ну да. Мне стало намного спокойнее. Да и тебя хотелось услышать. Уже соскучился.

После того как мы с Климом пожелали друг другу хорошего дня и закончили разговор, я надавила на газ и ощутила на глазах слёзы…

Глава 6

Дверь открыла Лизкина мать и тут же принялась здороваться с обрадовавшимся Лордом.

Навстречу мне выехала в инвалидной коляске Лизка и расплылась в улыбке. Она раскрыла мне дружеские объятия, я наклонилась, и мы расцеловались. Лорд прислонился к колёсам инвалидной коляски и весело залаял.

– Ну ты как? – спросила я, отметив про себя, что Лизка сделала модную стрижку. – Хорошеешь прямо на глазах.

– Да я позвала домой парикмахера, покрасила волосы и подстриглась.

– Красавица!

Лизкина мать пошла готовить обед и, закрыв дверь в комнату, оставила нас наедине.

– Тебе и вправду нравится? – как-то недоверчиво спросила подруга.

– Я же говорю, супер!

– Просто захотелось хоть что-то в себе поменять. Я тут подумала, что даже если у меня ноги не действуют, то это не повод совсем опускать руки.

– Умничка! Так держать! Я очень рада твоему позитивному настроению.

– Эх, если бы ещё тот, кто там, наверху, сжалился и дал мне возможность ходить…

Я отвела взгляд – я знала, что это самая больная для Лизки тема. Она могла говорить про это часами, и моё сердце разрывалось от боли. Моя беспомощность просто меня убивала, и временами я ненавидела себя за то, что действительно ничего не могу сделать. По показаниям врачей, Лизка никогда не сможет ходить, но как-то в Москву приехали американские специалисты, и я поспешила показать им Лизку: они сказали, что у неё есть шанс, но для этого требуется чрезвычайно сложная операция и последующая реабилитация в очень дорогой американской клинике. Несмотря на то что они не давали никакой гарантии на успешный исход и полное выздоровление, мы с Лизкой мечтали найти деньги на лечение, ведь надежда умирает последней.

Лизка после этого заключения стала менее депрессивной, а в её глазах вновь появился хоть слабый, но всё же огонёк оптимизма.

– Лизка, я обязательно найду деньги тебе на операцию.

Лизка прятала слёзы. Она жила с матерью в маленькой квартирке довольно скромно и, наверное, понимала, что и мне подобных денег никогда не собрать, но не показывала вида. В глубине души она всё же верила в чудо… И эта вера давала мне силы.

Мы дружили с Лизкой лет пять, но мне казалось, что я знаю её всю жизнь. Помню, как мы, две такие уверенные в себе и незакомплексованные красавицы, танцевали на барной стойке и вызвали бурные аплодисменты окружающих. Лизка была настолько пластичной и грациозной, что в танце ей не было равных; если рядом с ней поставить двадцать профессиональных балерин, всё внимание всё равно будет приковано к ней. Она всегда поражала меня своей энергией и неуёмным желанием всего добиться. Лизка была готова испить самую горькую чашу до дна, лишь бы потом получить весь мир.

После аварии мы долго спорили, что же лучше: умереть и остаться в памяти окружающих молодой и красивой либо ЖИТЬ, дышать, чувствовать, пусть даже и в инвалидной коляске. Лизка склонялась к первому варианту, а я ко второму. С момента болезни её сумасшедшая любовь к жизни таяла на глазах, и только заключение американских врачей смогло ее вернуть.

– Маринка, а ты-то сама как? – Вальяжно развалившийся Лорд вызвал у Лизки улыбку.

– Лизунь, мне кажется, я влюбилась! – выпалила я, ощутив, как у меня перехватило дыхание.

– Ты это серьёзно?

– Сама пока не знаю. В любом случае, я гоню от себя это чувство. Мне нельзя…

– Конечно нельзя. – Лизкин взгляд стал испуганным и глубоко несчастным. – Кто он?

– Романтический грузчик, живущий в подвальном помещении.

– Марин, ну я тебя серьёзно спрашиваю.

– А я серьёзно тебе отвечаю.

Стараясь быстрее утолить Лизкино любопытство, я рассказала ей историю наших отношений с Климом и по мере повествования видела, как на Лизкином лице появляется всё большее и большее недоумение.

– Вот собственно и всё.

Лизка молчала и смотрела на меня, открыв рот.

– Лиза, ну скажи хоть что-нибудь.

– Ну что тебе сказать, ты и так всё знаешь.

– Знаю. Но я не пойму, почему со мной подобное произошло.

– А тут и понимать нечего. Одичала ты уже в своём лесу до такой степени, что на грузчика кидаешься, как собака на кость.

– Ты думаешь, лес виноват?

– Конечно. Ты туда уезжаешь, а у меня так душа болит, что ты себе не представляешь. Никогда не знаю, вернёшься ты или нет. Тебе от этого леса бежать нужно, как от проказы. Опасно там. Охотников ни с того ни с сего убивают, ты влюбляешься в первого попавшегося грузчика.

– Лиза, эта тема не обсуждается. Ты же знаешь, как много значит для меня лес.

– Знаю, – грустно ответила Лизка. – А грузчика этого ты гони. Не нужен он тебе.

– Это не важно, кем он работает. Просто от него идёт тепло и с ним так уютно…

– Маринка, выкинь эти мысли из головы. Он тебе не ровня. Ты для него девушка из высшего света.

– Да какая я девушка из высшего света?! Проститутка, пусть даже и дорогая, – с дрожью в голосе произнесла я. – Я телом торгую, а он коробки таскает. Вот и пойми, что лучше.

– Какая ты проститутка?! Ты что сама на себя наговариваешь?!