Обманутые надежды, или Чего не прощает любовь

– Получается, наш производитель побоку.

– На данный момент для меня – да. К сожалению, наш отечественный производитель может только производить, но ни в коем случае не помогать выращивать своё же потомство.

– Смотря какой производитель, – стояла на своём Лейсан.

– Лейсан, извини, но время неумолимо. Об отечественном производителе в данный момент мне хочется рассуждать меньше всего.

– Тома, ты только держись достойно. Твой француз хоть и хороший мужик, но чужой. И ему не мешает знать, что ты у нас и красавица, и умница, и что на твой век принцев хватит.

– Лейсан, если я не закончу разговор прямо сейчас, то проморгаю поезд. Извини ещё раз.

Бросив мобильный на сиденье, я подмигнула своему отражению в зеркале, чтобы хоть немного приободриться.

– Спокойно, Тома. Спокойно. Ты, как всегда, на высоте. Тебе нечего бояться. Ты хорошо выглядишь, – успокаивала я себя, подкрашивая губы. – Это пусть он боится и делает всё возможное, чтобы не упасть лицом в грязь. А я всего лишь женщина, и это значит, что я не обязана отвечать за свои действия и поступки и могу делать всё, что захочу, не оправдываясь ни перед кем.

До прихода поезда оставалось ровно двадцать минут. Закрыв глаза, я постаралась расслабиться, вспоминая, как начиналось это умопомрачение, именуемое любовью.

А это было ровно год назад. Я прилетела в Тунис на лечение талассотерапию и встретила там ЕГО, своего француза, который тоже поправлял своё здоровье и грел косточки под местным солнышком. Мы увидели друг друга за ужином. Жан заказал бутылку вина и с самого первого момента нашего знакомства восхищал меня великолепным знанием русского языка и отменным чувством юмора. Этот вечер мы провели вместе. Поехали в порт, гуляли, держась за руки, и любовались красивыми яхтами, а после зашли в маленькое кафе и пели караоке. Жан пел на французском языке песни о любви и смотрел на меня глазами, полными обожания. А я… Я просто тонула в его глазах и… так не хотела, чтобы эта ночь заканчивалась. Когда мы вернулись в отель, Жан проводил меня до дверей моего номера и зашёл внутрь. А дальше были горячие объятия, упоительные поцелуи и чересчур жаркая ночь.

Господи, если бы кто-то раньше сказал мне о том, что я отдамся первому встречному французу в первую ночь после знакомства, я бы никогда не поверила и давила бы на то, что я слишком хорошо воспитана для этого. Но жизнь иногда преподносит и такие сюрпризы. Сейчас, перебирая в памяти все эпизоды моей курортной жизни, я задаю себе один и тот же вопрос: что же тогда произошло и куда подевалось моё хорошее воспитание? Что это было? Это было безумие!

Это были десять безумных и упоительных дней и ночей. Утром мы проходили курс лечения, после обеда спускались к морю, лежали на пляже, купались, рассказывали друг другу о себе, затем гуляли по городу, ужинали в ресторане и до беспамятства занимались любовью. Когда я была рядом с Жаном, я ничего не видела, не слышала, не замечала. Жан брал мою руку, и сердце моё трепетало, я хотела говорить, но поцелуй француза тут же заглушал мои слова. К этому почти незнакомому мне человеку тянулись все мои помыслы и желания. В его объятиях я теряла всю свою волю и весь свой рассудок. Я слепо верила в то, что наш курортный роман не закончится никогда и нас свяжет опьяняющая нить любви, которая не даст нам расстаться после Туниса и позволит встречаться снова и снова.

Я часто вспоминаю наш последний вечер, который мы провели в баре отеля. Жан пил свой коктейль и смотрел на веселящихся на сцене людей грустными глазами. А я… Мне не было никакого дела до других отдыхающих. Всё смотрела и смотрела на своего француза открыв рот, запоминая каждую чёрточку на его лице, каждый жест и каждый брошенный на меня взгляд. Я хотела выпить его до дна. Не хотелось думать о будущем, о том, что в далёкой Франции его ждёт семья, что у него есть родные и близкие люди. Я хотела видеть его вновь и вновь, неважно где – в Тунисе, во Франции или в России.

Я чувствовала жуткую эмоциональную зависимость от человека, который стал мне слишком дорог, и мечтала, чтобы Жан чувствовал то же самое не один день, а всю оставшуюся жизнь. Вернувшись домой, я попыталась жить прежней жизнью, но не переставала ждать от Жана телефонного звонка. И он позвонил. Господи, как хорошо я помню тот день, когда он наконец позвонил. Я мыла полы. Зазвонил телефон, наспех вытерев руки, я сняла телефонную трубку и, услышав родной голос.

Жана, подскользнулась, пролила тазик с водой, растянулась на полу и взвыла от боли.

Жан не на шутку перепугался, стал спрашивать, что у меня случилось, но я, улыбаясь сквозь слёзы, вытирая разбитое колено и не обращая внимания на острую боль, говорила ему о том, что у меня всё хорошо и что я счастлива оттого, что он позвонил. Несколько раз мы встречались в Москве. Один раз я летала в Париж и провела удивительную неделю, упиваясь красотой города и любимым мужчиной, который подарил мне эту сказку и смотрел на меня так, как смотрят на божество. Он всегда говорил: «Моя Тома», а я кивала головой, соглашаясь: «Конечно твоя, а больше мне никто и не нужен».

Париж сразил меня наповал и покорил своим величием и красотой. Мы катались на кораблике по Сене, смотрели собор Парижской Богоматери, ходили в Латинский квартал, гуляли в Люксембургском саду, посетили Гранд-опера и гуляли по кварталу Пале-Рояль с его знаменитыми и потрясающими театрами. Париж сблизил нас с Жаном ещё больше и сделал ещё роднее.

Я никогда не спрашивала его о будущем и не хотела думать о том, что у нас нет будущего. Я жила этими встречами и ловила себя на мысли о том, что для того, чтобы быть счастливой, необязательно жить с любимым мужчиной, важно знать, что он есть и что ему сейчас хорошо. В Тунисе я не только прошла потрясающую реабилитацию и поборола синдром хронической усталости, но и излечила свою душу, с удивлением обнаружив, что она ещё может быть открыта для внезапной любви. Я как могла берегла наши с Жаном отношения и принимала его таким, какой он есть, даже не пытаясь его изменить, потому что знала: единственный человек, которого я могла изменить, была я сама. И вот теперь новая встреча. Жан позвонил и сказал, что хочет приехать ко мне в Казань. Признаться честно, я растерялась и предложила ему приехать на тысячелетие нашего города, но он сказал, что может не дотерпеть и что на празднике будет слишком много людей, а он не любит быть в толпе. Он из тех, кто любит находиться над нею. Я не смогла ему возразить и стала ждать его приезда.

До прихода поезда осталось всего пять минут. Сунув мобильный в сумочку, я вышла из машины. Встав на перроне, я стала прислушиваться к отчётливым ударам своего сердца и ждать того момента, когда я смогу попасть в жаркие объятия своего любимого. Поезд прибыл строго по расписанию. В сотый раз поправив свою причёску и увидев выходящего из вагона Жана с причудливым букетом цветов, я чуть было не потеряла сознание.

– Господи, Жан…

– Тома! Тома! Моя Тома!

Его губы коснулись моих, перед глазами всё поплыло…

– Жан, как ты доехал?

– Очень хорошо! У меня было отличное купе с собственным туалетом, душем, свежей постелью, плазменным телевизором и целой кучей видеокассет.

– Ты всю ночь смотрел телевизор?

– Всю ночь. Я не спал.

– Почему?

– Волновался и ждал нашей встречи. Как я мог уснуть, зная, что скоро тебя увижу?!

– Ты представляешь, я тоже не сомкнула глаз. Не получилось. Видишь, даже чёрные круги под глазами. Мы выспимся вместе. Я люблю тебя. Если бы ты только знал, как сильно я тебя люблю!

Жан тяжело задышал и вновь притянул меня к себе:

– Моя Тома, ты послана мне самой судьбой. Ещё там, в Тунисе, я понял, что не могу сопротивляться року. Ты несёшь в себе какую-то тайну. Ты поразила меня своим колдовским взглядом.

– Жан… – только и смогла сказать я и уткнулась в лацканы его пиджака.

Глава 2

Сев в машину, я посмотрела на пристёгивающегося ремнем безопасности Жана и улыбнулась:

– Жан, ты знаешь, а у нас уже давно никто не пристёгивается.

– Почему? – искренне удивился Жан.

– Не принято как-то. Гаишникам это по барабану. Я очень аккуратно вожу машину. Не бойся, не разобьёмся.

– Тома, может быть, ты и хорошо водишь машину, но ты же не можешь отвечать за других водителей. Не обижайся, но я поеду пристегнутым.

– Конечно, – улыбнулась я своему французу милой улыбкой и, наклонившись, одарила его страстным поцелуем. – Как я могу на тебя обижаться. Знаешь, будь я француженкой, приехав в Россию, тоже не смогла бы сесть в машину непристёгнутой. Увы, но действительность такова, что российские дороги оставляют желать лучшего, а наши горе-водители побили все рекорды по количеству аварий на дорогах.

– Я рад, что ты так хорошо меня понимаешь. – Жан взял меня за руку и, поднеся её к своим губам, нежно поцеловал. – У тебя хорошие духи.

– Конечно, хорошие, потому что они французские. – Я улыбнулась и завела мотор.

Я старалась не показывать внутреннюю дрожь и с каждой минутой всё больше и больше ощущала, как сильно колотило меня изнутри. Подсознательно я чувствовала, что визит Жана должен что-то поменять в наших отношениях, только я не могла понять, что именно. Мне казалось, что с его приездом должно произойти что-то важное, знаменательное и незабываемое. Хотя каждый приезд Жана и так был незабываем. Я могла рассказать о наших встречах с подробностью до минуты, смакуя все яркие события и факты и возвращаясь к своим воспоминаниям снова и снова.

Как только мы отъехали от вокзала, Жан стал смотреть в окно и озвучивать свои мысли:

– Тысяча лет. Целая тысяча лет… Это же такое событие. Даже не верится. Не двести, не триста, а именно тысяча лет. Это же так много.

– Вот если бы ты приехал на тысячелетие города, то наверняка запомнил бы это знаменательное событие на всю жизнь. Конечно, Казань – это не Париж, но у нас тоже есть много чего посмотреть, – патриотично произнесла я.

– Я смотрю, – насмешливо согласился со мной Жан и просто прилип к окну. – Тома, а почему ты не сказала мне о том, что у вас была бомбёжка? – В голосе моего возлюбленного послышались испуганные и даже истеричные нотки. – Почему ты не предупредила меня о военных действиях?

– Ты о чём?

– О том, что я не знал, что в твоём городе полнейшая разруха. Тома, как ты здесь живёшь?! Тома, как ты могла молчать?! – На лице Жана появился ужас.

Я посмотрела в окно и рассмеялась до слёз.

– Не вижу ничего смешного, – ещё больше занервничал мой француз и посмотрел в окно глазами, полными страха.