Оценить:
 Рейтинг: 4.67

Генеральская правда. 1941-1945

Год написания книги
2012
Теги
<< 1 2 3 4 5 6 7 8 9 >>
На страницу:
4 из 9
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Фронт на севере Франции не только мог бы оттянуть силы Гитлера с Востока, но и сделал бы невозможным вторжение Гитлера в Англию… Я представляю трудность создания такого фронта, но мне кажется, что, несмотря на трудности, его следовало бы создать не только ради нашего общего дела, но и ради интересов самой Англии. Легче всего создать такой фронт именно теперь, когда силы Гитлера отвлечены на Восток и когда Гитлер еще не успел закрепить за собой занятые на Востоке позиции»[18 - Переписка Председателя Совета Министров СССР с Президентами США и Премьер-министрами Великобритании во время Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. В 2 т. М., 1958. Т. 1. С. 10–11.].

6 июля советская военная миссия вылетела из Москвы. В ее состав кроме генерала Голикова входили два его заместителя: по вопросам ВМФ – контр-адмирал Н. М. Харламов и по вопросам ВВС – полковник Г. П. Пугачев (начальник отдела военно-технической и экономической информации РУ Генштаба), полковник В. М. Драгун, майор А. Ф. Сизов, военный инженер 2-го ранга П. И. Баранов, секретарь миссии. В Лондоне к ним присоединились военный атташе полковник И. А. Скляров и его помощник майор Б. Ф. Швецов. Все они представляли Наркомат обороны, Разведуправление Генштаба, военный атташат в Лондоне, либо были специалистами в области конструирования и производства вооружения.

В Архангельске пересели на две летающие лодки «Каталина» британских ВВС и вновь взмыли в воздух. Перелет продолжался около суток и был сопряжен с немалой опасностью. В районе мыса Нордкап лишь благодаря мастерству пилотов удалось избежать атаки немецких истребителей. Посадку произвели в шотландском гидропорту Инвергордон, откуда поездом члены миссии отправились в Лондон.

На вокзале прибывшие были встречены с соблюдением всех норм протокола, но без особой сердечности, британские военные во главе с заместителем начальника Имперского Генштаба генералом Г. Паунеллом демонстрировали безупречную корректность и сдержанность. Начались мало привычные для строевого командира дипломатические будни – встречи, приемы, рауты, посещения заводов и верфей… И снова – встречи, любезные улыбки, отказы, полемика и медленное, очень медленное, на взгляд московских посланцев, движение вперед.

Официальные контакты с британской стороной начались с приема у министра иностранных дел А. Идена. Последний встретил Голикова и сопровождавшего его посла И. М. Майского радушно. Заявление, которое сделал глава советской миссии, о твердой решимости советского народа продолжать борьбу против Германии, произвело на него большое впечатление, он заверил, что немедленно поставит об этом в известность премьер-министра. Иден сочувственно отнесся к предложениям организовать совместные боевые действия в районе Заполярья, а также к идее открытия «второго фронта» на севере Франции, но от прямых ответов уклонился, сославшись на собственную некомпетентность и посоветовав обсудить вопрос с руководителями военных ведомств.

К одному из них – военному министру Г. Моргенсону члены миссии и отправились, покинув кабинет Идена. «В стоячку» – такая запись осталась в записной книжке Голикова после посещения военного министра. Как вспоминал адмирал Н. М. Харламов, «руки Моргенсон нам не подал. Сесть не предложил… Слушал… рассеянно. А когда заговорил сам, то мы поняли, что имеем дело с ярым противником сотрудничества… Он вообще не видел смысла в англо-советском военном союзе»[19 - Харламов Н. М. Трудная миссия. М., 1983. С. 35.].

Что ж, это было только начало. Новое разочарование ждало уже на встрече с начальниками штабов – Генерального, Главного штаба ВВС и Главного морского, хотя с нею связывались повышенные ожидания. В Великобритании (как и в США) общее политическое руководство военным министерством осуществлял гражданский администратор. Непосредственное же управление вооруженными силами сосредоточивал в своих руках начальник Имперского Генерального штаба, которым в тот момент являлся генерал Дж. Дилл. По аналогичной схеме строилось руководство министерствами авиации и морского. Поэтому, направляясь на встречу с генералом Диллом, а также с начальником Главного штаба ВВС вице-маршалом авиации Ч. Порталом и первым морским лордом – начальником Главного морского штаба адмиралом Д. Паундом, члены советской миссии рассчитывали на профессиональный разговор – как военные с военными.

«Мы явились к ним с намерением прямо и искренне обсудить наши вопросы, – вспоминал Голиков. – Однако конструктивного разговора не получилось. Сказать, что поведение наших партнеров на протяжении всей беседы было подчеркнуто формальным – значит сказать очень мало. Дело обстояло значительно хуже: чувствовалось полнейшее отсутствие у них всякого желания пойти навстречу нашим предложениям»[20 - Анфилов В. А., Голиков Ф. И. Указ. соч. С. 390.].

Британские военные руководители явно не верили в успех борьбы Советского Союза против гитлеровского нашествия. Да они ли одни? Ведь встреча состоялась 9 июля 1941 г. – позади были первые три недели, в течение которых вермахт продвинулся в глубь советской территории на различных направлениях от 300 до 600 километров. Катастрофа советских войск в Белоруссии, глубокий прорыв немцев на северо-западном и юго-западном направлениях, о чем британские чины были, безусловно, информированы, настраивали их на скептический лад. Если начало военных действий на советско-германском фронте вселило в них надежду на устранение непосредственной угрозы гитлеровского вторжения на Британские острова, то с учетом громких побед вермахта над полях Белоруссии и Украины английскому военному руководству приходилось опасаться, не придется ли вновь оказаться с Гитлером один на один. Потому планы войны, как ни упрекал их Ф. И. Голиков, они в первую очередь стремились согласовывать с Соединенными Штатами.

Чувство некоторого удовлетворения вызвала последняя встреча этого насыщенного впечатлениями дня. Посланцы Москвы вели переговоры с уже известными им заместителями начальников штабов – Имперского Генерального генерал-лейтенантом Г. Паунеллом, Главного штаба ВВС вице-маршалом авиации Н. Боттемли и Главного морского вице-адмиралом Т. Филиппсом, которые накануне встречали делегацию на лондонском вокзале Юстон. В отличие от предыдущих встреч, здесь удалось перевести в практическую плоскость некоторые волновавшие Голикова и его товарищей вопросы: о помощи в эвакуации со Шпицбергена советских горняков и об участии в боевых действиях на морских коммуникациях в Арктике нескольких боевых кораблей британских ВМС (места для их базирования в Кольском заливе предоставляла советская сторона). В то же время предложение о занятии англичанами архипелага Шпицберген и острова Медвежий, принадлежащих Норвегии, для предотвращения их захвата немцами, поддержки не встретило. Новая постановка вопроса о высадке десантных войск в Северной Франции вообще была обойдена молчанием.

Чтобы побудить партнеров к встречным шагам, советская сторона согласилась, в случае совместной операции на Севере, взять на себя обеспечение их войск и сил флота горючим, заявила о готовности делиться разведданными об авиации противника, показать англичанам нашу авиационную технику и организовать посещение ими передовой. Больше того, с разрешения Сталина генерал Голиков выразил готовность СССР предоставить дальним бомбардировщикам королевских ВВС возможность использовать советские аэродромы, лишь бы добиться значительного усиления их авианалетов на рейх. Здесь же, на этой встрече, английской стороне были переданы списки заказов на вооружение и стратегические материалы, в которых особо нуждалась Красная Армия.

«Первый день в английской столице прошел все-таки недаром», – с удовлетворением констатировал Голиков.

В последующие два дня он вместе с послом И. М. Майским встречался с морским министром А. Александером и министром авиации А. Синклером, присутствовал на коктейль-пати в гостинице «Ритц», устроенном от имени начальника Имперского Генштаба генерала Дилла. Как писал Н. М. Харламов, «из всех деятелей тогдашнего английского правительства Александер, быть может, наиболее честно относился к союзническим обязательствам». Вероятно, так и было, потому что уже в ходе повторной встречи с ним 11 июля удалось серьезно продвинуться в направлении организации совместной операции в Арктике. Руководители королевского британского флота сообщили о концентрации боевых кораблей специально для нее.

Присутствующим был представлен ее будущий командир – контр-адмирал Ф. Вайан, внешне грубоватый, прямолинейный, но, как показалось членам нашей миссии, искренний и деловой человек. В его биографии был уникальный факт, вызывавший зависть у каждого английского моряка – участие в качестве командира дивизиона эсминцев в потоплении в мае 1941 г. грозы морей германского крейсера «Бисмарк». Позднее, уже в 1942 г., в качестве командира легкого крейсера «Эдинбург» Вайан участвовал в проводке союзных конвоев из Рейкьявика в Мурманск и обратно. А пока для организации совместных действий он должен был побывать в Полярном, в штабе Северного флота, куда и планировал вылететь в ближайшие дни.

Что касается Голикова, то он в сопровождении своего подчиненного по Разведывательному управлению Генштаба полковника В. М. Драгуна на следующий день отправился в Москву, куда был срочно отозван для личного доклада Сталину. Обратная дорога оказалась еще более тяжелой, чем путь в Лондон, и заняла больше трех суток.

17 июля на «ближней» даче вождя в Кунцево генерал обстоятельно проинформировал Сталина о результатах своих контактов на Британских островах. Но хозяин дачи уже смотрел дальше. Росло понимание необходимости установления более прочных и обширных контактов с Америкой, которая в силу своего экономического и военного потенциала могла оказать СССР куда более действенную помощь. Филипп Иванович получил приказ срочно вылететь в США: прозондировать настроения в высших кругах страны, срочно организовать приобретение вооружения и стратегических материалов, изучить условия, на которых нашей стране мог быть представлен финансовый заём, обсудить со специалистами возможные маршруты перегона самолетов (не исключался маршрут через Аляску и Алеутские острова). Было предписано лететь опять через Лондон, чтобы встретиться с находившимся там личным представителем президента США Г. Гопкинсом.

Вновь – подмосковный аэродром, вновь аэродром «Ягодники» близ Архангельска, взлет и… вынужденное возвращение. Летающая лодка с делегацией на борту столкнулась с одним из истребителей сопровождения. В результате были повреждены рули управления, один из моторов, сломана мачта антенны. С трудом удалось совершить посадку в Ягодниках. Пока дождались прибытия с Британских островов нового гидросамолета, пока наладилась погода, наступило 22 июля. Голиков получил по телефону от своего заместителя по Разведуправлению генерал-майора А. П. Панфилова сообщение о первом массированном авианалете немцев на Москву в ночь на 22-е. «Сообщения бодрящие», – записал он в блокнот, хорошо зная, как много расспросов ждет его об этом событии в британской столице. Ведь после 1 сентября 1939 г. сама Великобритания подвергалась интенсивным бомбардировкам германской авиации.

Рассказать союзникам было о чем. Московская ПВО в целом справилась со сложной задачей: из участвовавших в налете более 200 самолетов было сбито 22. В городе возникли лишь отдельные разрушения и пожары.

…И вот, наконец, самолет в воздухе. Однако в планы не задавшейся с самого начала поездки в очередной раз пришлось вносить коррективы. Сорвалась встреча с Гопкинсом (они познакомятся только через три недели, уже на американской земле). Дело в том, что добравшемуся 23 июля до Лондона Голикову англичане не гарантировали вылет в США (через Канаду) ранее 28-го, хотя он и просил максимально ускорить поездку. Однако в тот же день, к удаче генерала, выпала оказия: на вылетавшем в США самолете для русских нашлось два места. Голиков и генерал-майор инженерно-технической службы А. К. Репин (представлявший Наркомат авиационной промышленности) спешно вылетели в Прествик под Глазго, а оттуда уже стартовали на Монреаль.

Летели на американском бомбардировщике с демонтированным вооружением. В числе пассажиров были летчики и летные специалисты, занимавшиеся перегоном американских самолетов в Англию. На высоте в 3–5 тысяч метров во время резких движений ощущался недостаток кислорода, так что несколько англичан и американцев «сосали» кислород.

Лежа в хвостовом отсеке и посматривая то в иллюминатор, то с иронией на спутников, припавших к кислородным маскам, Голиков вспоминал свой утренний визит к А. Идену. Советские представители попытались жестче, чем прежде, поставить перед министром иностранных дел Великобритании вопрос о реальной технической и боевой помощи и сроках начала совместных боевых действий. Но Иден, как и в ходе прошлого визита Голикова в Лондон, обставлял оказание Советскому Союзу помощи рядом условий. Так, недостаточное знание «некоторых деталей» препятствовало оккупации Шпицбергена и острова Медвежий. Выражая готовность к осуществлению совместных с Красной Армией военных действий на севере Норвегии, британская сторона требовала надежного авиационного прикрытия морской десантной операции. Говоря о готовности начать бомбардировки Берлина, предупреждала о том, что поначалу королевские ВВС не смогут нанести противнику серьезный ущерб.

Однако подвижки все же были. 20 июля 1941 г. британское адмиралтейство направило в Советский Союз минный заградитель «Адвенчур» с грузом глубинных бомб, магнитных мин, парашютов и некоторых других военных материалов. Правда, ни одна просьба о поставке для нужд Красной Армии самолетов, зенитных орудий, крупнокалиберных пулеметов, ряда других образцов вооружения и материалов, о которых шла речь на переговорах, в июле удовлетворена не была.

Уже когда генерал Голиков находился в США, британское правительство согласилось передать Советскому Союзу 200 истребителей Р-40Е «Киттихоук» из числа тех, которые должны были поставить Соединенные Штаты. Шаг к совместным ударам по фашистской Германии был сделан англичанами и на море. В середине июля в Полярный для переговоров с командованием Северным флотом прилетела группа офицеров британского флота, которую возглавляли контр-адмиралы Ф. Вайан (именно с ним в ходе первого визита в Лондон познакомился Голиков) и Дж. Майлс, через непродолжительное время ставший начальником британской военной миссии в Москве.

«Последний разговор английских представителей со мной, – вспоминал командующий Северным флотом адмирал А. Г. Головко, – заключался в следующем.

– Адмирал, – спросил Вайан, – какую помощь вы хотели бы получить от английских морских сил?

Не знаю, предполагал ли он такой ответ:

– У нас сейчас мало авиации, а нужно ударить по базам противника в Киркенесе и Петсамо. Прошу учесть, что операция может принести пользу и вам, если ваш отряд будет идти в Кольский залив. Желательно провести ее еще до прихода английских кораблей в наши воды.

Вайан заявил, что этот вопрос не в его компетенции, но лично он считает такую операцию возможной, о чем и доложит начальству».

Когда вскоре адмирал Головко получил приказ народного комиссара ВМФ адмирала Н. Г. Кузнецова об отзыве с позиций всех подводных лодок, действовавших к западу от Кольского залива, то понял, что намечен тот самый удар по фашистским базам, о котором у него был разговор с Вайаном и Майлсом. Так и оказалось. 30 июля около полудня батареи и посты Северного флота на Рыбачьем донесли: «Над Петсамо и Киркенесом идет воздушный бой. Самолеты неопознанных типов бомбят оба эти пункта». А на другой день Главный морской штаб подтвердил, что Киркенес и Петсамо подверглись бомбардировке английских самолетов, взлетевших с авианосцев.

«Эффект ее был незначительный, а потери англичан велики, так как в обоих пунктах бомбардировщики попали под сильный зенитный огонь и под удары фашистских истребителей, – констатировал Головко. – Английское командование явно недооценило противовоздушную оборону Киркенеса и Петсамо»[21 - Головко А.Г. Вместе с флотом. М., 1984. С. 90–91.]. Тем не менее первый шаг к совместной борьбе британских и советских моряков на Севере был сделан.

…Все-таки 17-часовой перелет в США оказался очень утомительным. Поглядывая вниз на кажущуюся с такой высоты недвижимой океанскую поверхность, а потом на скудную растительность, блюдца бесчисленных озер и каменные груды Ньюфаундленда, напоминавшие Русский Север, Голиков набросал в записной книжке два списка. В первый он включил фамилии американских государственных деятелей, на взаимопонимание которых он рассчитывал в ходе переговоров – Ф. Рузвельта, Г. Гопкинса, Г. Моргентау – министра финансов, Г. Икеса – министра внутренних дел, Дж. Джонса – министра торговли, Ф. Нокса – военно-морского министра, Д. Ачесона – помощника государственного секретаря. Во второй вошли К. Халл – государственный секретарь США, С. Уоллес – его заместитель, А. Бэрли – помощник госсекретаря, в их объективности и понимании общих интересов борьбы у Голикова уверенности не было. Поскольку эти списки составлялись по отзывам других лиц, позднее они потребовали серьезной корректировки: первый список сокращался, второй увеличивался, в том числе за счет первого. Такова была жестокая реальность.

Только утром 26 июля глава советской военной миссии добрался до Нью-Йорка. Встреченный на аэродроме послом К. А. Уманским и полковником И. М. Сараевым, советским военным атташе в США, он тут же вместе с ними пересел на самолет до Вашингтона и в 14.00 входил в кабинет временно исполняющего обязанности государственного секретаря С. Уоллеса (К. Халл уже довольно долго болел). «Строг. Сух. Формален. Скуп. Скрытен», – позднее записал Голиков в блокноте.

От Уоллеса советские военные дипломаты узнали о предстоящей поездке в СССР Г. Гопкинса. В литературе имеются сведения о том, что Гопкинс должен был передать И. В. Сталину послание президента США (его следов исследователям, правда, обнаружить не удалось) следующего содержания: «Правительство Соединенных Штатов окажет всю возможную помощь в получении вооружения, снаряжения и других видов снабжения, необходимых для удовлетворения самых неотложных нужд и которые могут быть доставлены для реального использования в нашей стране в ближайшие два месяца. Мы быстро урегулируем детали этих вопрос с находящейся сейчас в Вашингтоне миссией, возглавляемой генералом Голиковым»[22 - Шервуд Р. Рузвельт и Гопкинс глазами очевидца. В 2 т. Т. 1. М., 1958. С. 518.].

Обнадеживающим показалось и сообщение Уоллеса о планах Рузвельта принять в ближайшие дни генерала Голикова и посла Уманского. С врио госсекретаря советские представители обсудили ранее переданную по дипломатическим каналам заявку на вооружение, топливо и другие стратегические материалы. Учитывая потенциал США, звучали куда бо?льшие цифры, чем при переговорах в Англии, но все же не такие, на которые рассчитывал Голиков. Так, американцы оказались готовы выделить лишь 115 тыс. тонн авиационного бензина, два танкера для их перевозки, две тыс. тонн толуола, необходимого для производства тротила, «некоторое» количество зенитных орудий, истребителей Р-40Е «Киттихоук» и бомбардировщиков «Локхид-Гудзон». Конкретные цифры Уоллес старательно обходил. Уклонился он и от принятия новой заявки, сославшись на то, что прежде следует узнать, насколько полно правительство готово удовлетворить первоначальные запросы русских.

В этот же день Голиков и его спутники были на приеме у начальника штаба армии США генерала армии Дж. Маршалла, одного из главных авторов военно-стратегических планов США и Великобритании во Второй мировой войне. Беседа с одним из руководителей американской армии оживилась лишь тогда, когда зашла речь о первых уроках войны СССР с Германией, особенно в области борьбы с танковыми соединениями в глубине обороны.

Когда же наши представители повели речь о необходимости срочной и серьезной помощи Красной Армии со стороны США, Маршалл был крайне сдержан. Ссылался на отсталость собственной армии, отставание военного производства, не стал скрывать и силы изоляционистов в конгрессе, сопротивление которых президенту и его администрации удавалось преодолевать с трудом. Американский генерал согласился с тем, что русский фронт имеет решающее значение в разгроме гитлеровской Германии, и потому необходимо принципиально иное, чем до 22 июня 1941 г., распределение союзных ресурсов в пользу СССР. Но, как и другие должностные лица, конкретного рассмотрения вопроса избегал.

Начало следующего рабочего дня Ф. И. Голиков и сопровождавшие его специалисты встретили в кабинете помощника государственного секретаря Д. Ачесона. Здесь генерал в очередной раз столкнулся с линией поведения, которую он назвал «тактикой проволочек». Как оказалось, госдепартамент даже не располагал конкретным перечнем оборудования, намеченного к поставке в СССР. Американцы были готовы удовлетворить заявки Советского Союза лишь в незначительной степени. В дополнение к тому немногому, о чем наши представители услышали накануне от С. Уоллеса, власти разрешили закупить по линии «Амторга» (смешанное советско-американское акционерное общество) молибден, электролитный свинец, стальные трубы, бензобаки. Было получено разрешение также на приобретение оборудования для одного автошинного, трех крекинговых и одного завода, предназначенного для производства высокооктанового бензина. Но американское правительство никак не отреагировало на запрос о закупке алюминиевого прокатного стана, установки для производства толуола и некоторых других промышленных объектов. Так или иначе, удалось разместить заказы на сумму около 70 млн долларов. Какой-никакой, но шаг вперед был сделан.

Довольно быстро наши представители обнаружили, что среди других препятствий оказалась и британская ревность. Дипломаты, военные и бизнесмены с Британских островов, находившиеся на американской земле, сильно беспокоились, как бы советские заявки на поставки вооружения из США не перебили аналогичные заявки с их стороны. Больше того, они были не прочь получить под свой контроль поставки в нашу страну из США. На приеме у посла Великобритании в Вашингтоне лорда Э. Галифакса военно-воздушный атташе коммодор авиации А. Харрис убеждал советских военных, что нет никакого смысла перегонять или транспортировать в разобранном виде авиационную технику непосредственно в СССР. Если доставлять самолеты через Дальний Восток, то они будут применены в лучшем случае спустя месяца четыре, а если по маршруту Гренландия – Исландия – Архангельск, то потребуется не менее двух месяцев. Учитывая фактор времени, авиацию нужно направлять в Англию и применять оттуда, убеждал Харрис.

Собеседником Голикова был не кто иной, как будущий маршал авиации, командующий британской стратегической авиацией. Через два года он будет собирать по тысяче бомбардировщиков, чтобы за один налет систематично стирать с лица земли целые города на территории Германии, под один из таких ударов в феврале 1945 г. попал Дрезден. А в августе 1941-го этот инициатор и идеолог «ковровых бомбардировок» противился любому призыву поделиться лишней боевой машиной с истекающим кровью союзником.

Противники установления с СССР прочных контактов не гнушались и низкопробных средств. Неожиданно к Голикову явился представитель военного ведомства США при советской военной миссии полковник Ф. Феймонвилл (бывший до войны военным атташе в Москве) с прямым поручением президента Рузвельта выяснить, насколько правдива информация о том, что во Владивостоке будто бы образовалась транспортная пробка, препятствующая доставке военных грузов. И если это так, то, очевидно, требуется послать туда американских транспортников и специалистов по складскому хозяйству, чтобы помочь навести порядок. Голиков решительно отмел эту «утку» и заявил, что в иностранных спецах СССР в данном случае не нуждается.

Новые и новые контакты с различными должностными лицами убеждали его, что американцы не склонны излишне активничать при выполнении советских заявок. Отчаянное положение на советско-германском фронте при этом совершенно не учитывалось. Генерал Голиков связывал это с тем, что в управленческих органах засели люди, которыми «руководило главное – политическая неприязнь к Советскому Союзу». Отчасти он был прав. Известно, например, что военно-морской министр США Ф. Нокс, с которым встречались члены советской миссии, в июле заключил с министром финансов Г. Моргентау пари, утверждая, что к сентябрю 1941 г. немцы возьмут Ленинград, Москву, Киев, Одессу.

Однако справедливости ради надо сказать, что дело было не только в плохо скрытой неприязни к большевистскому СССР и в непонимании решающего значения советско-германского фронта для исхода мировой войны. Промышленность США только начинала переходить на рельсы военного времени. В условиях частной собственности многие американские промышленники, тот же Генри Форд, просто не желали налаживать военное производство в нужном масштабе. А рычаги влияния у власти были, конечно, несравнимы с теми, которыми обладал в Советском Союзе Сталин.

«Правительство, – писал Р. Шервуд, – могло умолять и упрашивать, но оно не могло заставить промышленников переводить заводы на военные рельсы. Точно так же оно не могло подкрепить свои контракты удовлетворительными долгосрочными гарантиями». Работы нередко прекращались из-за забастовок. Впервые за всю свою политическую деятельность Рузвельт для прекращения одной из таких забастовок – на авиационном заводе «Норт Америкэн» в Инглвуде (Калифорния) – использовал армию, «хотя такое решение было чрезвычайно неприятно для него»[23 - Шервуд Р. Рузвельт и Гопкинс глазами очевидца. В 2 т. Т. 1. М., 1958. С. 466.].

Так или иначе, но Ф. И. Голиков и посол К. А. Уманский доложили И. В. Сталину о сопротивлении, на которое советская миссия натолкнулась в военном ведомстве и госдепартаменте США при решении вопросов о материальных поставках в СССР. Они понимали, что только перевод разговора на высший уровень способен изменить ситуацию к лучшему. Свой доклад они сделали накануне прибытия в Москву 28 июля 1941 г. специального посланника американского президента Г. Гопкинса.

Но и в Вашингтоне советские представители сами пытались использовать возможности того же высшего уровня. 31 июля Голиков, Уманский и Репин были приняты президентом США. Рузвельт держался непринужденно, благожелательно, в обращении оказался проще своих министров, с которыми ранее встречались члены миссии. Хотя адъютант президента заранее предупредил гостей, что на визит отведено 15 минут, Рузвельт не проявил никакой спешки, и беседа шла столько, сколько потребовалось.

По собственному признанию Голикова, он и его товарищи не стали миндальничать и жестко заговорили о неудовлетворительном ходе работы их миссии, низкой результативности контактов с американскими официальными лицами, об их попытках переложить друг на друга вину за нераспорядительность. Посланцы Москвы прямо просили президента лично вмешаться, дать конкретные указания по выполнению военной заявки СССР, учитывая остроту противоборства, развернувшегося в огромной полосе советско-германского фронта.

Рузвельт, со своей стороны, отметил важную роль, которую играет Красная Армия, сражаясь с нацистами, и признал, что ему самому надоели бесконечные словопрения, которыми подменяются меры по организации помощи союзнику. Но сам пока мог дать лишь одну конкретную информацию – о 200 самолетах Р-40Е «Киттихоук» из той большой партии, которую США начали переправлять в Великобританию. Англичане согласились переуступить их Советскому Союзу. Но не все было так просто: примерно 150 боевых машин уже находились на Британских островах, остальные были еще в США. На многих из них отсутствовало вооружение, они не были обеспечены боеприпасами, недостаток в которых американская армия испытывала сама. Тем не менее Рузвельт пообещал ускорить решение о предоставлении Советскому Союзу уже вооруженных и снаряженных самолетов.

Стремясь покончить с волокитой, президент не погнушался лично, с карандашом в руках рассмотреть вместе с членами советской миссии их последнюю заявку. Довольно обстоятельно обсудили возможные маршруты и способы транспортировки самолетов из США непосредственно на советский Дальний Восток.

Вмешательство Рузвельта, как ожидали Голиков и его коллеги, должно было придать необходимый импульс усилиям госаппарата. «С прибытия этой советской миссии и начался военный этап выполнения программы помощи Советам, – писал начальник Управления по соблюдению закона о ленд-лизе Э. Стеттиниус, будущий государственный секретарь США. – Генералов Голикова и Репина приняли президент и члены правительства. Вскоре Рузвельт выступил на заседании кабинета и напомнил, что война в России идет уже шесть недель, но пока в Россию не отправлены никакие нужные ей товары. Он попросил Уэйна Коя из Управления по чрезвычайным ситуациям просмотреть утвержденные списки материалов, предназначенных для России. “Действуйте как колючка, которая заставляет двигаться”, – сказал он»[24 - Стеттиниус Э. Ленд-лиз – оружие победы. М., 2000. С. 173.].

Бюрократия, однако, была весьма сильна. Это при установленном в Советском Союзе режиме власти, к чему привык Голиков, указания Сталина воспринимались как закон и вызывали мгновенную реакцию, не то было в демократической Америке. Буквально через пару часов после рандеву с президентом полковник Феймонвилл заявил советским представителям, что полученные ими цифры выделяемых для СССР самолетов «нереальны», и вообще призвал умерить «излишний оптимизм посольства», поскольку де «в Белом доме придерживаются другой линии».

<< 1 2 3 4 5 6 7 8 9 >>
На страницу:
4 из 9