Кунигас. Маслав (сборник)

– Но ведь из этого ясно, – сказал Вшебор, – что там нечего ждать!

– Неверно судишь, потому что не все знаешь, – сказал Дрыя. – Наши послы – разумные люди: прежде чем идти к королевичу, они были у императора и получили обещание, что он им окажет милость и помощь, вернет корону, а с чехами вступит в борьбу.

– Если Бжестиславу дать свободу, то он скоро стал бы угрожать империи. Император и папа римский укротят его…

– И вы, и я, и те, что пошли к Казимиру, знаем его. Государь набожен, но он недолго выдержит в монашеской одежде, если только показать ему меч и пообещать царство. В нем потечет кровь Болеслава! Не удержит его ни привязанность к матери, ни страх, ни привычка к безделью. Это человек с великой душой, и если бы не мать, призвавшая его к себе, он ни за что не уступил бы Маславу власть.

– Все это, мой милый Самко, – со вздохом отозвался Вшебор, – далекие и сказочные надежды. Я еду от Маслава и видел сам, что там творится. Как возвеличился и усилился сын пастуха!

– Если бы и дал император немного войска, и все мы присоединились к нему, то все-таки всех нас будет слишком мало, чтобы начать борьбу против всей черни, которых целые тысячи.

– Но подожди же, это еще не все! – прервал его Самко. – На помощь нам придет Русь. Наши начальники все обдумали: были отправлены послы в Киев к Ярославу… к нам на помощь придут поляне из Киева и печенеги.

– Так же, как чехи, – хмуро улыбнулся Вшебор.

– Вовсе не так, – отвечал Дрыя. – Твой глаз все видит в черном свете.

– А у вас – все светлое. Пропели первые петухи – тебе кажется, что день занимается, а это просто зарево пожара, – махнув рукой, сказал Долива.

Дрыя чокнулся своим кубком с кубком Вшебора и промолвил:

– Выпей и будь повеселее.

– Если бы ты, как я, возвращался из Плоцка, – сказал Вшебор, – и если бы в ушах твоих стоял шум от криков этой своры, и видел бы ты весь этот муравейник, да послушал бы, как Маслав хвалится своей силой и своими союзниками, пруссаками и поморянами, пожалуй, и ты бы запечалился.

– Ну, пусть с ним будут пруссаки и поморяне, зато с нами – императорские и Ярославовы полки, – возразил Самко. – У него дерзость и высокомерие, а у нашего государя – корона, и будет он помазан на царство и благословлен, и Бог будет с ним!

Проговорив это, Дрыя встал и обнял печального Доливу.

– Брат мой, – сказал он, – если бы была у меня сила, чтобы удержать тебя с нами, я бы в ноги тебе поклонился… останься с нами…

– И не говори мне об этом, – с нетерпением отвечал Вшебор, – я там оставил брата, – меня отправили, заставив поклясться, что я вернусь, хотя бы с опасностью для жизни.

Самко пристально взглянул ему в глаза, и Вшебор невольно зарумянился под этим взглядом.

– Вшебор, брат мой, кого ты там оставил кроме брата?

Долива, слегка рассерженный и пристыженный в то же время, отвернулся.

– Клянусь жизнью, что ты там больше оставил, чем брата. И отгадаю, кого, – говорил Дрыя. – По дороге вы спасли Спыткову, она и сама недурная бабенка, а дочка у нее – красавица.

– Должно быть, покружили тебе голову либо черные, либо голубые глаза? Ну, говори же, да не лги…

Вшебор взглянул ему в лицо.

– С чего ты это выдумал?

– Я знаю обеих женщин или, вернее, видал их у отца, – сказал Дрыя. – Спыткова рада, – хотя бы ради забавы, – вскружить голову мужчине, а Кася, хотя бы и не хотели того, тянет к себе всякого, потому что она чертовски хороша собой.

– Ах, хороша! – невольно вырвалось у Доливы, но он тотчас же спохватился и умолк.

Дрыя, смеясь, снова принялся обнимать его.

– Я уж знал, что тебя туда тянет, – сказал он. – А так как я знаю обеих, то дам тебе совет. Марта Спыткова, хоть и любит позубоскалить, – толку из этого не выйдет никакого. Она, может быть, считала себя вдовой. Теперь узнает, что ее старик жив, а с ним шутки плохи. Это крепкий человек, он вылечится от всех своих ран, хоть другой на его месте уже четыре раза бы умер… А что касается Каси, то хотя ваш род не хуже их рода, но до нее добраться нелегко. Надо знать старого Спытека!

– Да ведь это я же спас ему и жену, и дочь, – возразил Вшебор.

– Ну, он тебе скорее заплатит за это, когда будет чем, а дочки не даст.

Долива возмутился и оскорбился, уперев руку в бок, и сплюнул перед собою.

– Слушай, Дрыя, да чем же мы плохи? А они – чем лучше?

– Что Долива, что Тренява – все одинаковы, но у старого во лбу не ладно. Что ты тут поделаешь, – сказал Дрыя. – Он скорее засушит ее, держа взаперти дома, чем отдаст за кого-нибудь из нас. Для дочки он ищет князя, потому что они и себя причисляют к княжескому роду.

Вшебор пожал плечами.

– Далеко еще до этого, – сказал он, – дай нам Бог уйти оттуда целыми. А если Бог вызволит нас из беды, – ты ведь знаешь меня, Дрыя, – неужели я буду еще спрашивать старика да в ноги ему кланяться? Возьму девку, так он назад не отберет.

– Так она тебе пришлась по сердцу? – спросил Самко.

Вшебор засмотрелся на леса, которые были ему видны из открытой палатки, колебался в душе и не спешил с ответом, но после раздумья вместо ответа протянул руку Самко.

– Ну, делать мне у вас нечего! – сказал он. – И мне уж пора ехать в Ольшовское городище. Прощайте.

– Подите же сперва попрощаться со старшим. Таков обычай, и нельзя от него уклоняться, – сказал Самко, увлекая его за собой в другую палатку. – Но не упоминайте о том, что я говорил вам о Казимире.

Они пошли к той палатке, около которой сидел старый Трепка, окруженный знатнейшими рыцарями. Все молча расступились и пропустили их к вождю, дремавшему со склоненной головой подле Спытека, который устремил выжидательный взгляд на Вшебора.

Старик тотчас же проснулся и кивнул головой подошедшим.

Вшебор подошел к Спытеку.

– Я еду в Ольшовское городище, – сказал он, – где милостивая пани ваша и дочка нашли себе приют, потому что я отвез их туда, встретив в лесу… Что мне передать им от вас, милостивый пан?

Пока он говорил это, Спытек внимательно и недобро смотрел на него.

– Долива? – спросил он.

– Так точно.

– Ваш отец водил полки на Русь? – хриплым голосом произнес старик.

– Да, водил и возвращался с добычей, – прибавил Вшебор.

– Бог да наградит вас за услугу, – сказал лежавший. – Поклонитесь от меня матери и Каске моей.

И прибавил с хмурым видом: