Соратник Петра Великого. История жизни и деятельности Томы Кантакузино в письмах и документах

Одновременно с восстановлением упомянутого полка среди членов Военной коллегии интенсивно обсуждался вопрос о создании сводного молдавско-сербского легкоконного корпуса под командованием генерал-майора Томы Кантакузино[154 - ППВ. Т. XII. Вып. 1. С. 424.]. Эта идея была положительно воспринята и членами Правительствующего сената, откуда вскоре «к генералу-маеору [Т.] Кантакузину писано… особо с приятным напоминанием, дабы в привлечении оных к службе… приложил свое старание, каким образом возможно»[155 - ППВ. Т. XIII. Вып. 1. М., 1992. С. 194.].

К реализации плана призыва в российскую службу военно-служилых людей православного вероисповедания из пределов Священной Римской и Османской империй активно подключился граф С.?Л. Владиславлевич-Рагузинский. В своем донесении на имя канцлера графа Г.?И. Головкина он предлагал: «Не писать ли послу Матвееву при цесарском дворе обретающемся, дабы мог при дворе цесарском выходить <выхлопотать. – В.Ц.> указ Петроварадинскому и Седмиградскому генералу о пропуске вольных людей, которые добровольно пожелают прийти в службу великого государя, наипаче из турецких подданных»[156 - РГАДА. Ф. 59. Оп. 1. 1713 г. Д. 1. Л. 26об. – 27.].

Однако с подписанием нового русско-турецкого мирного договора, последовавшим 5 апреля 1712 г., необходимость в формировании корпуса отпала. Более того, налаживание мирных отношений с Османской империей привело к дальнейшему сокращению дорогостоящих легкоконных полков.

Уже в первых числах августа 1712 г. из-за недостатка денег Петр I предписал фельдмаршалу Б.?П. Шереметеву наполовину сократить численность молдавских формирований, оставив при армии только один полк в количестве 250 человек[157 - Доклады и приговоры, состоявшиеся в Правительствующем сенате в царствование Петра Великого (далее – ДПП). Т. 2. Кн. 1. СПб., 1882. С. 393.]. Этим же указом велено было отпустить «в свои домы на Дон» все донские казачьи полки[158 - Там же.].

Тем не менее, вопреки распоряжениям монарха, фельдмаршал удержал при своем корпусе волосскую хоронгвь, мотивируя свои действия военной необходимостью[159 - ППВ. Т. XII. Вып. 2. С. 453. Примечания к док. № 5644.].

Несмотря на веские доводы и многочисленные обращения к Петру I, ему всё же пришлось подчиниться воле царя. В корреспонденции к Петру от 10 октября 1712 г. Б.?П. Шереметев сообщал: «Донские казаки и половина рядовых волохов, французы, гусары <речь идет о венгерской и польской гусарских ротах, нанятых на русскую службу на период военных действий с турками. – В.Ц.>; венгерская пехотная рота, по указу вашего величества отпущены[160 - См.: Цвиркун В.?И. Материалы к биографии… С. 32.], хотя о том прежде сего доносил, чтобы оных задержать, но мне их довольствовать стало нечем, весьма обеднели и обесконели, а заслуженного им жалования не дано, и вновь не дают»[161 - ППВ. Т. XII. Вып. 2. С. 353. Примечания к док. № 5466.].

К октябрю того же года в числе молдавских формирований осталось только 176 человек. Однако и они, как свидетельствует рапорт Б.?П. Шереметева на имя царя, «в скором времени также были отпущены в свое отечество»[162 - Письма к государю императору Петру Великому от генерал-фельдмаршала графа Б.?П. Шереметева. Т. III. М., 1779. С. 175.].

Единственным оставили на русской службе в корпусе фельдмаршала молдавский легкоконный полк. По повелению царя командование над ним было возложено на полковника Филиппа Апостола-Кигеча[163 - Цвиркун В.?И. Участие молдаван в Северной войне 1700–1721 гг. // Полтава. К 300-летию Полтавского сражения. М., 2009. С. 212.]. Поскольку в его состав были зачислены почти все обер- и унтер-офицеры упраздненных полков и хоронгвей[164 - РГАДА. Ф. 248. Оп. 9. Д. 515. Л. 143–143об.], в том числе из команды Т. Кантакузино, это формирование вполне может быть отнесено к первым кадрированным частям русской армии.

Русское правительство, вынужденное из-за скудости финансовых возможностей сокращать до минимума численность легкоконных полков из выходцев балкано-дунайских стран, тем не менее не оставляло без внимания возвращавшихся на родину молдаван, валахов, сербов и др.

Особым распоряжением Петр I потребовал от Сената и Посольского приказа произвести обязательную выплату «отпускаемым ими заслуженного жалования, чтоб они благодарны были и могли до своих краев прибыти»[165 - Указ о выдаче жалования волохам и иным отставленным от службы 6 октября 1712 г. пришел только к концу декабря. См.: РГАДА. Ф. 248. Оп. 9. Д. 515. Л. 143.].

Сохранение в составе русской армии молдавских и сербских офицеров является, на наш взгляд, абсолютно логичным и обоснованным шагом. Предоставляя им службу, русское правительство, естественно, действовало из прагматических соображений, руководствуясь в первую очередь военно-политическими интересами страны.

Не исключая в будущем возможность новых столкновений с Османской империей, российский монарх и его сподвижники намеревались использовать молдаван и сербов в качестве центрообразующих элементов новых формирований, когда «могли б те офицеры их волохов к войску затягать»[166 - Там же.].

Наряду с молдавским легкоконным полком при армии были оставлены и четыре сербские роты численностью 239 человек[167 - Там же. Л. 144.]. Во главе каждой находился капитан. Архивные документы позволяют назвать имена их командиров: Марк Веришанин, Василий Булукбаш, Михайла Брашовян и Хорват Руж[168 - РГАДА. Ф. 248. Оп. 9. Д. 515. Л. 153; Письма к Петру Великому от генерал-фельдмаршала Б.?П. Шереметева. Т. III. С. 175].

Согласно документальным свидетельствам того периода, этнический состав упомянутых полков и рот, вопреки их наименованиям, был далеко не однородным, поскольку в первых, помимо молдаван, состояли сербы, украинцы, валахи[169 - РГАДА. Ф. 248. Оп. 9. Д. 515. Л. 153, 234об. – 235. В течение ряда столетий термин волохи или молдаване употреблялся в отношении жителей Молдавского княжества, в то время как валахи или мунтяне – в отношении жителей Валашского/Мунтянского княжества.], а в составе вторых встречались молдаване, македонцы, венгры и др.[170 - Там же. Л. 148об.]

Вышеприведенные сведения полностью противоречат мнению российского историка В.?М. Хевролиной о том, что «после окончания военных действий иностранные добровольческие формирования (венгерские, молдавские) были распущены», в то время как «сербские роты еще длительный срок оставались в составе корпуса <Б.П. Шереметева. – В.Ц.>»[171 - См. Хевролина В.?М. Из истории создания и боевой деятельности сербских воинских формирований в России в первой половине XVIII века. // Югославянские земли и Россия в XVIII в. Научные конференции Сербской академии наук и искусств. Кн. XXXII. Отделение исторических наук. Кн. 8. Белград.?1984. С. 197.].

Вслед за сокращением полков 25 октября 1712 г. последовало распоряжение канцлера Г.?И. Головкина о приписании, согласно указу Петра I, к легкоконному полку Ф. Апостола-Кигеча валашского отряда полковника Гине, бывшего в составе корпуса Т. Кантакузино и прибывшего в Россию после взятия Браильской крепости[172 - ППВ. Т. XII. Вып. 2. С. 453. Примечания к док. № 5644.].

По сведениям царского комиссара генерал-майора Л. Чирикова, «учинившего 17 декабря 1712 генеральную капитуляцию» с переформированными легкоконными командами, общая численность молдаван, сербов и валахов в русском войске составила 526 человек, которым полагалось выдавать годового жалования 16?044 рубля[173 - Там же. С. 454; РГАДА. Ф. 248. Оп. 9. Д. 515. Л. 222.].

Восстановив с султанским двором в апреле 1712 г. заключенный на Пруте мир, российское правительство не было, однако, гарантировано от повторного его разрыва и нового столкновения с Портой. В связи с этим сохранялись и упрочивались тайные связи и корреспонденция с церковно-религиозными, политическими и военными деятелями Сербии, Черногории, Молдавского и Валашского княжеств[174 - РГАДА. Ф. 68. Оп. 1. 1712 г. Д. 1. Л. 28–29; Д. 2. Л. 1–2, 11–11об., 13–15.], чтобы в дальнейшем использовать их как союзников в борьбе с Османской империей.

В то же время весьма важная роль отводилась офицерскому корпусу молдавского полка и сербских рот, с помощью которых осуществлялась связь с прорусскими силами в балкано-дунайских землях[175 - АСП ИРИ РАН. Ф. 83. Оп. 3. Д. 5. Л. 51; Д. 9. Л. 249.]. В случае возобновления войны предполагалось при их содействии осуществлять призыв в русскую армию молдаван, валахов, сербов и др.[176 - РГАДА. Ф. 248. Оп. 9. Д. 515. Л. 143.] Правомерность такой политики полностью подтвердили события конца 1712 – начала 1713 гг.

После повторного заключения мирного договора весной 1712 г. русские войска окончательно покинули территорию Речи Посполитой, силой эвакуировав из Правобережной Украины местных жителей и казаков. Этим не замедлили воспользоваться Карл XII и Станислав Лещинский.

Шведский король подкупом пытался переманить на свою сторону коронные польские войска, в то же время Я. Гудзиньский, сторонник С. Лещинского, пройдя с пятитысячным отрядом через Молдавское княжество в Польшу, развернул там антирусскую агитацию в пользу шведской короны[177 - Артамонов В.?А. Польско-русские отношения 1710–1714 гг. // Вопросы историографии и источниковедения славяно-германских отношений. М., 1973. С. 243.].

Предпочитая контроль над польскими коммуникациями новому конфликту с Портой, Петр I, предварительно оповестив шляхту о том, что султанский двор не имеет права считать преследование «станиславчиков» поводом к разрыву мирного договора, вернул часть своих полков в Померанию, где совместно с коронными посполитыми войсками разбил наголову отряд Я. Гудзиньского[178 - Там же. С. 244.].

Вопреки надеждам царя, султан Ахмед III воспринял известие из Померании как факт нарушения условий мирного договора и вновь, уже в третий раз, объявил России войну. В отличие от предыдущих разрывов Прутского договора, нынешний был осложнен новыми притязаниями Порты, требовавшей от русского двора немедленного вывода всех войск из Речи Посполитой, а заодно и уступки всей Украины[179 - Орешкова С.?Ф. Указ. соч. С. 180.].

Наряду с использованием средств дипломатического характера, направленных на мирное урегулирование конфликта, русское правительство приступило к интенсивным военным приготовлениям[180 - Молчанов Н.?Н. Дипломатия Петра Первого. М., 1984. С. 294.]. Уделяя особое внимание количественному и качественному росту регулярного войска, оно вновь, как и в предыдущие годы, возвращается к опыту создания новых легкоконных полков.

В конце 1712 г. повелением Петра I генерал-майору Т. Кантакузино было поручено формирование кавалерийского корпуса численностью 800 человек, укомплектованного из ранее выехавших из Молдавского и Валашского княжеств военно-служилых людей[181 - РГАДА. Ф. 248. Оп. 9. Д. 515. Л. 148.].

Тома Кантакузино успешно справился с поручением командования, набрав за счет собственных средств к началу 1713 г. несколько легкоконных команд численностью 280 человек, которых разместил в окрестностях Киева[182 - Там же. Л. 148.].

Необходимость увеличить легкоконные части значительно возросла зимой 1713 г., во время нападения на Украину крупных отрядов крымских и белогородских татар. Воспользовавшись тем, что основные силы русских войск находились на территории Смоленщины, около 30 тыс. крымских татар вторглись первоначально в пределы Речи Посполитой, после чего беспрепятственно достигли Василькова, Триполья и Киева, «многие разорения и пустоту учиняя»[183 - Там же. Л. 260.].

Для оказания сопротивления неприятелю последовало распоряжение Правительствующего сената, которым «велено было Василию Танскому призывать на службу волохов», ранее служивших в волошских хоронгвах[184 - Там же.]. К сожалению, для этих целей русское правительство не могло использовать донские казачьи полки, поскольку «в разные месяцы и числа 1713 г. кубанская орда Нураддин-мурзы со всем многолюдством… войною ходила в русские города, и уездов и деревень их казаков и городков разорила немало, и в полон побрали многое число»[185 - РГАДА. Ф. 159. Оп. 2. 1713 г. Д. 5153. Л. 1.].

Полковник Василий Танский энергично приступил к выполнению задания. В результате к апрелю-маю 1713 г. ему удалось призвать несколько сот человек.

Вновь был поднят вопрос о призыве в Россию военно-служилых людей из-за рубежа. Об этом говорил в своем письме к царю фельдмаршал Б.?П. Шереметев: «А господа сенатори в двух письмах своих февраля от 4 да от 20 чисел <1713 г. – В.Ц.> ко мне предлагали, дабы в службу Вашего Величества призывать сербов и волохов, а денег, что потребно, взять от комисарства, а особыми указы х комиссарству не предложили. И я для призыву в тое службу употребил по их письмам генерала-маеора [Т.] Кантакузина, чтоб было с прежними сербов в 700, волохов – 300, итого 1000 человек…»[186 - ППВ. Т. XIII. Вып. 1. М., 1992. С. 345.].

Наряду с распоряжением генерал-майору Т. Кантакузино о наборе сводного легкоконного полка, фельдмаршал «послал указ к обер-крикс-комисару [В.Я.] Новосильцеву, чтоб к [Т.] Кантакузину отпущено было денег на призыв 5000 рублев… Да они господа сенатори, в том же письме объявили призвать в службу Вашего Величества для турецкой войны сербов от 5 до 10 тысяч человек с совету о том с Кантакузиным. И оной Кантакузин ответствует, что он старание рад иметь, только ежели б для оных заранее имел указ, то б лутче было. А в нынешние числа, которые и пожелают итить, только мочно ль будет пройтить, а проходу туда и сюда 3 месяца, и опасно, ежели неприятель наступит к здешним странам, то оным будет помеха немалая, с которой стороны могут прибыть. Чего я Вашему Величеству ныне доношением не мог оставить, а о призыве их трудимся…»[187 - Там же.] Однако отсутствие необходимых средств на содержание этих формирований не позволило приступить к воплощению задуманного.

Несмотря на численное превосходство неприятеля и «небытность тогда при Киеве войск <регулярных. – В.Ц.>», новосформированный полк В. Танского совместно с полками Ф. Апостола-Кигеча, Г. Иваненко и легкоконными хоронгвами корпуса Т. Кантакузино «неоднократно были посылаемы в партии за оные татары для поиску и взятию языков»[188 - РГАДА. Ф. 159. Оп. 2. 1713 г. Д. 5153. Л. 1; РГАДА. Ф. 248. Оп. 9. Д. 515. Л. 261об.]. Тем не менее в отсутствие регулярных частей русского войска они не могли воспрепятствовать татарам вернуться восвояси с захваченной добычей.

Вскоре после описанных событий, 13 июня 1713 г., затянувшийся русско-турецкий конфликт завершился третьим, на этот раз последним, возобновлением мирного договора, подписанного на Пруте.

После восстановления мирных отношений с Портой молдавские формирования продолжили службу в русском войске. Более того, опасаясь повторного нападения татарских орд на южные рубежи страны, русское правительство отдало полковнику Василию Танскому приказ, «чтобы продолжил набор волохов… ради оборонения пограничных заднепрских мест»[189 - РГАДА. Ф. 248. Оп. 9. Д. 515. Л. 261об. – 262.]. Однако вскоре, по мере нормализации отношений с османским двором, последовало распоряжение об отмене набора.

Осенью того же года началось новое сокращение иноземных частей. Полностью был распущен корпус Т. Кантакузино[190 - Там же. Л. 148.], а из четырехсотенного состава полка В. Танского сохранилось «только меньшее число»[191 - Там же. Л. 260об.]. Оставшимся на службе молдавским полкам и хоронгвам поручалось «провожание грамот и посольских обозов от Рашкова до Киева»[192 - Там же.]. Вместе с тем им в обязанность вменялось «непрестанно зимним и летним путем службу управлять… и курьеров от двора его царского величества и фельдмаршала Б.?П. Шереметева с письмами к полномочным послам <П.П. Шафирову и П.?А. Толстому. – В.Ц.> от Киева до Бендер и от Бендер до Киева провожать… и порубежный караул держать»[193 - Там же. Л. 260об. – 262; АСП ИРИ РАН. Ф. 83. Оп. 3. Д. 3. Л. 145–145об.; Цвиркун В.?И. Участие молдаван в Северной войне… С. 214].

Следует отметить, что характер и условия этой службы были крайне сложны и опасны, поскольку служащим приходилось подолгу находиться «в пути в пустых местах… и неимеючи чем прокормиться, для того, что чрез всю зиму квартир не имели и жалования не получали»[194 - РГАДА. Ф. 248. Оп. 9. Д. 515. Л. 260об. – 261.]. Помимо того, выполняя задания в качестве сопровождающих дипломатическую почту, они «непрестанно подвергались нападениям людей шведского короля и воеводы киевского <Станислава Понятовского. – В.Ц.>»[195 - АСП ИРИ РАН. Ф. 83. Оп. 2. Д. 9. Л. 18.].

Сокращение численности легкоконных частей первоначально не коснулось полков Ф. Апостола-Кигеча и Г. Иваненко. Однако по мере улучшения русско-турецких отношений и снижения активности русской дипломатии в Дунайских княжествах и на Балканах, их численный состав претерпел значительные изменения. В результате по приговору Правительствующего сената от 11 июня 1714 г. «и оные волохи были отпущены во отечество их»[196 - РГАДА. Ф. 248. Оп. 9. Д. 515. Л. 261; Цвиркун В.?И. Участие молдаван в Северной войне… С. 214.]. При этом следует заметить, что определение «отправлены во отечество их» не вполне соответствовало действительности, т. к. получив абшиды (увольнительные паспорта), подавляющее большинство офицеров и рядовых из состава полков не выехали к себе на родину, а изъявили желание поселиться в городах и местечках Великой и Малой России[197 - РГАДА. Ф. 248. Оп. 9. Д. 515. Л. 153–153об., 234об. – 237, 263–264, 280.].

Указом от 9 февраля 1715 г. Петр I определил «волосскому полковнику Ф. Апостолу-Кигечу с товариществом его… быть в губернии Киевской и отвесть им там житья и контентования <содержания. – В.Ц.> в слободских полках Киевской губернии, какое местечко или знатное село»[198 - РГАДА. Ф. 248. Оп. 8. Д. 483. Л. 280.]. Вместе с этим Ф. Апостолу-Кигечу объявлялось царское соизволение о «выдаче им <волохам. – В.Ц.> на завод <т. е. на обустройство. – В.Ц.> денег и хлеба» по усмотрению киевского губернатора князя Д.?М. Голицына[199 - Там же. Л. 280об.]. По-видимому, тогда же у Петра I зародился план создания на южных и юго-западных рубежах страны военных поселений из числа балкано-дунайских переселенцев по примеру австрийских граничар.

Об этом свидетельствует и указ Петра I от 31 января 1715 г., который предусматривал возможность дальнейшего привлечения выходцев с Балкан в русскую армию: «При сем объявить им, мунтяном, волохом и сербом, его царского величества соизволение, что для лучшего им, офицером, впредь удовольствования и пожитку даны будут тамо из порожних мест земли, на которых могут они поселить людей из своих народов. И для того б таких людей к себе призывали и писали, и послали для того в свой край нарочно, над которыми людьми будут они, ежели в военное время случай позовет, иметь команду, а в протчее мирное время от них пожиток»[200 - Политические и культурные отношения России… С. 51.].

Наряду с этим указом конкретное поручение было дано командиру молдавского легкоконного полка Ф. Апостолу-Кигечу, которому предписывалось «селить на порожних землях людей из своих народов… и для того б, чтоб таких людей к себе из тех краев призывал нарочно… и над которыми людьми имел команду»[201 - РГАДА. Ф. 248. Оп. 8. Д. 483. Л. 280об.]. Однако условия, сложившиеся к тому времени как внутри страны, так и за ее пределами, не позволили приступить к осуществлению петровского замысла.

Установление долгожданного мира на южных рубежах Российского государства позволило Петру I сконцентрировать все силы страны на решении стратегической задачи – окончательном разгроме шведских войск в Померании и упрочении военно-политического присутствия на Балтике. Вместе с тем без внимания царя не осталась безопасность южных земель, подверженных опустошительным набегам крымских татар. Для их защиты и пресечения военных вторжений на Украину в 1713 г. Петр I приступил к созданию поселенных полков ландмилиции по типу тех, что существовали в Австрии[202 - Цвиркун В.?И. Ландмилиция // Отечественная история. История России с древнейших времен до 1917 г. Энциклопедия. Т. 3. М., 2000. С. 277.].

В соответствии с указом царя от 29 декабря 1712 г. члены Правительствующего сената рапортовали ему о том, что «ради помянутой ж Турецкой войны по вашему Всемилостивейшему Государевому указу… в лантмилец повелено набирать не испустя времени в двух губерниях Киевской и в Азовской из драгун, из солдат, из стрельцов, ис казаков, ис пушкарей и из отставных тех же чинов по пяти тысяч, итого 10 тысяч человек…»[203 - ППВ. Т. XIII. Вып. 1. М., 1992. С. 194.]

Воплощать в жизнь этот замысел монарха поручили генералу К.-Э. Ренне и генерал-майору Т. Кантакузино. Тогда же под команду последнего были переданы пять драгунских полков, расквартированных на Украине. Кроме того, ему велено было стать шефом Тобольского драгунского полка[204 - Тобольский драгунский полк – сформирован в 1708 г. изначально как драгунский В.?С. Аракчеева полк. В 1709 г. полк получил наименование Тобольский драгунский. В течение нескольких месяцев (февраль – ноябрь) был именован 2-м Севским драгунским; 14.01.1763 г. – преобразован в Тобольский карабинерный, после чего 24.10.1775 г. расформирован и обращен на составление других кавалерийских полевых полков.].

На протяжении шести лет кавалерийские части вверенной Кантакузино команды охраняли южную границу страны, «переходя с места на место», посылались в передовые дозоры, собирали информацию о событиях и происшествиях в сопредельных странах, в особенности же о политическом и военном положении в Османской империи[205 - См.: Переписка Т. Кантакузино с канцлером Г.?И. Головкиным. РГАДА. Ф. 68. Оп. 1?1716 г. Д. 2. Л. 18.].

Имеющиеся в нашем распоряжении документы дают основание утверждать, что Т. Кантакузино вел обширную и интенсивную переписку со своими информаторами из Молдавии, Валахии, Трансильвании и Речи Посполитой. Немаловажную ценность для российского правительства представляла его корреспонденция с родственниками из ближайшего окружения валашского господаря[206 - АСП ИРИ РАН. Ф. 83. Оп. 1. Картон 22. Д. 4а. Л. 1–3.].

Несмотря на горькое чувство обманутого доверия, которое испытал царь и его соратники по отношению к К. Брынковяну после трагических событий 1711 г., в Москве тем не менее «за благо рассудили» сохранить и продолжить тайные связи с валашским двором. Поддерживать эти связи было поручено Т. Кантакузино, который вплоть до смещения К. Брынковяну с княжеского трона поддерживал с ним и его ближайшим советником Константином Кантакузино секретную переписку[207 - АСП ИРИ РАН. Ф. 83. Оп. 3. Д. 5. Л. 19–20об., 51.].

После принятия Т. Кантакузино на российскую службу ему был определен годовой оклад в 3200 рублей[208 - РГАДА. Ф. 68. Оп. 1. 1716 г. Д. 2. Л. 2.]. Кроме того, по указу Петра I ему были обещаны дом в Москве и недвижимое имение в Малороссии из числа владений, принадлежавших ранее полковой старшине, перешедшей на сторону Мазепы в 1708 г.[209 - Там же. Л. 20–21об.] Однако ни члены Правительствующего сената, ни украинский гетман И.?И. Скоропадский, кому было поручено «подыскать здесь на Украине село, в котором было сто дворов»[210 - РГАДА. Ф. 68. Оп. 1. 1716 г. Д. 2. Л. 20–21об.], не торопились исполнять повеление царя.

Тяготы полковой пограничной службы, частые переезды с места на место, а также отсутствие семьи откладывали на второй план решение бытовых вопросов. Получив в конце 1714 г. личное письмо от гетмана, в котором сообщалось, что «таковые села все уже розданы… и больше не осталось», Т. Кантакузино «простирался <старался. – В.Ц.> не докучать» царю и своим покровителям Г.?П. Головкину и А.?Д. Меншикову «за случившимся препятием возвращения жены»[211 - Там же.].

Однако к весне 1716 г. обстоятельства коренным образом изменились. После низложения с валашского престола и ареста Стефана Кантакузино[212 - Штефан Кантакузино (1675–1716) взошел на престол Валашского княжества в апреле 1714 г. в результате заговора против своего родственника К. Брынковяну. Однако правление его было непродолжительным. В январе 1716 г. его вместе с отцом Константином Кантакузино, дядей Михаем Кантакузино и всеми членами семьи арестовали и доставили в Константинополь. Через несколько месяцев Штефана, Константина и Михая Кантакузино заточили в Семибашенный замок, где они были повешены.], двоюродного брата Томы, начались гонения на всё семейство Кантакузино. Оставшаяся под покровительством своих родственников графиня Мария вынуждена была спасаться бегством в соседнюю Трансильванию.

Относительно ее бедственного положения, а также своих материальных трудностей Тома Кантакузино сообщал в письме канцлеру Г. Головкину: «Между которым временем жена моя под сохранение десницы Вышняго Бога из Мултянской земли ушла в Седмиградскую землю, толко сама душою, оставя там всё имение наше. И по отъезде жены моея оставшие все маетности и пожитки и все имение наше и протчих всех Кантакузиных от нынешнего господаря Николая Скерлета[213 - Имеется в виду Николай Маврокордато, с 25 декабря 1715-го по ноябрь 1716 г. и с 1719-го по 1730 г. – господарь Валахиии.] конфискованы и другим все розданы. А ныне я имею намерение, чтоб жену свою суды препроводить, чего для уже и отправил нарочно людей своих, токмо не имею здесь жадного подлинного места, где б по прибытии помянутой <жены. – В.Ц.> содержаться. А на пред сего по указу Царского Величества. повелено было мне дать в Малой России село, а на Москве двор, которые и по се число не имею.