От тьмы – к свету. Введение в эволюционное науковедение

Культура делает цивилизованных людей из первобытных людей. Какие же черты Г. Спенсер приписывал первобытному человеку? В самом начале «Оснований социологии» он указал на три стороны первобытного человека – физическую, эмоциональную и интеллектуальную. В первую попали такие особенности его тела, как его меньший рост по сравнению с современным человеком, несовершенство нижних конечностей, обширная пищеварительная система, большая физическая сила, чем у современных людей и т. п. (Спенсер Г. Синтетическая философия. Киев, 1997. С. 255).

В эмоциональную сторону первобытного человека Г. Спенсер включил такие его отличительные черты, как отсутствие сложной эмоциональной жизни, повышенную импульсивность, несдержанность в осуществлении желаний, консервативность в привычках, неразвитость альтруистического чувства и др. (там же. С. 256–257).

В интеллектуальную сторону первобытного человека в сравнении с цивилизованным человеком, наконец, Г. Спенсер включил отсутствие способности к предвидению отдалённых результатов своей деятельности, чрезмерную устойчивость убеждений, неспособность к абстрактному мышлению, отсутствие стремления к истине, сомнению, критике, систематическим и классификационным знаниям и др. (там же. С. 258).

Если закрыть глаза на тех представителей рода человеческого, которые до сих пор не особенно далеко оторвались от своих диких предков, первобытный человек совершил долгий эволюционный путь к цивилизованному человеку. Этот путь он совершил, в частности, в науке.

Науке Г. Спенсер отводил решающую роль в культурогенезе. Как эволюционист, он выводил её из «обыкновенного знания». «Наука, – писал философ в очерке «Генезис науки», – есть усовершенствование обыкновенного знания, приобретённого с помощью невооружённых чувств и необразованного разума» (Спенсер Г. Опыты научные, политические и философские. Минск, 1998. С. 508).

Отличительный признак научного сознания – способность к классифицирующей деятельности его носителя. Но и на саму эту способность следует смотреть с эволюционной точки зрения. Эту способность люди унаследовали от своих животных и диких предков. Г. Спенсер писал: «…большая часть животных доводит свои классификации не далее ограниченного числа растений или существ, служащих им пищей, не далее ограниченного числа зверей, служащих им добычей, и ограниченного числа мест и материалов, – наименее развитая личность из человеческой расы обладает знанием отличительных свойств большого разнообразия веществ, растений, животных, орудий, лиц и пр. не только как классов, но и как особей. Каков процесс, посредством которого совершается классификация? Очевидно, это – познание сходства или несходства вещей, относительно их размеров, цвета, форм, веса, строения, вкуса и пр. или относительно их способов действия. Посредством какой-либо особенной приметы, звука или движения, дикарь признаёт известное четвероногое животное за годное для пищи и способное ловиться известным образом или за опасное, – и дикарь действует сообразно с этим. Он соединил в один класс все существа, сходные в этой особенности. Очевидно, что при выборе дерева, из которого он делает свой лук, растения, которым он отравляет свои стрелы, кости, из которой он делает свою удочку, он узнаёт, что по главным своим ощутительным свойствам они принадлежат к общим классам деревьев, растений и костей, но он отличает их, как принадлежащие к подклассам, в силу известных свойств, в которых они не сходны с остальными предметами их классов; таким образом образуются роды и виды» (там же. С. 509).

В самом общем виде в очерке «Генезис науки» (1854) Г. Спенсер наметил три этапа в эволюции познания (когногенезе): 1) у животных; 2) у диких людей; 3) у цивилизованных народов. В процессе последнего сложилась наука как таковая. Со временем она приобрела разветвлённую структуру. Очерк

Г. Спенсера «Классификация наук» (1871) посвящён выявлению этой структуры.

Г. Спенсер поделил все науки на три класса – абстрактные (логика и математика), абстрактно-конкретные (механика, физика, химия и т. д.) и конкретные (астрономия, геология, биология, психология, социология и т. д.). Эта классификация имеет лишь исторический интерес, поскольку критерии, положенные в её основу, весьма туманны. Но главное состоит в том, что она не объясняет научно-отраслевой структуры синтетической философии самого её автора.

Синтетическая философия Г. Спенсера опирается на четыре частных базовых науки – физику, биологию, психологию и культурологию («социологию»). Вместе с философией они и составляют пятичленную классификацию базовых наук у Г. Спенсера, если обратиться не к его путаным медитациям по поводу классификации наук, а к его собственному научному наследию.

Г. Спенсер совершенно справедливо считал, что эволюционный подход позволяет построить единую систему мироздания. Между прочим, в этом он и видел задачу философии. «Философия, – указывал он, – вполне интегрированное знание» (Антология мировой философии. Т. 3. М. 1971. С. 609). Чуть ниже он уточнял: «…объединённое знание возможно и… цель философии – достижение его». Очевидно, подобная философия перерастает в науку вообще – в научную картину мира. Иначе говоря, философская картина мира при таком подходе совпадает с научной.

В книге Н. В. Демьяненко «Позитивизм Герберта Спенсера в современном социологическом знании» (Иваново, 2012) весьма обстоятельно проанализированы теоретические источники философии Г. Спенсера (И. Кант, О. Конт и др.). В список этих источников не попал Г. Гегель. Это неслучайно. Г. Спенсер не принимал дедуктивный (категориальный) путь моделирования универсума, разработанный Г. Гегелем. Английский учёный избрал индуктивный (некатегориальный) путь к построению картины мира – от частных наук к философии.

Несмотря на теоретическое отождествление философской и научной картин мира, в работах Г. Спенсера мы имеем дело в конечном счёте не с последней, а с первой. В своих трудах их автор не только объединяет знания, полученные в частных науках, но и обобщает эти знания, индуктивным путём добираясь в конечном счёте в том числе и до гегелевских категорий. Вот почему в конечном счёте его научное наследие вполне резонно расценивать как философское. Он оставил для потомков не научную картину мира (её создание было невозможно для одного человека уже в его время), а философскую.

Разница между философской картиной мира и научной состоит в степени абстрактности от отображаемого в них мира: последняя стремится к его конкретному отображению, а первая – к абстрактному. Первая присутствует в последней как общее в отдельном (абстрактное – в конкретном).

Научная картина мира изображает мир в максимальном приближении к его конкретному состоянию. Это означает, что она стремится изобразить физиогенез и физиосферу, биогенез и биосферу, психогенез и психику, культурогенез и культуру, обращая внимание на мельчайшие детали, связанные с предметами соответственных частных наук – физики, биологии, психологии и культурологии.

Научная картина мира может уложиться только в «коллективном сознании», а не индивидуальном. Вот почему необходима наука наук – философия. Она призвана обобщать данные, получаемые в рамках частных наук, до такой степени абстрактности, чтобы создаваемая ею общенаучная (философская) картина мира могла быть доступна одному человеку. Подобное понимание цели философии вытекает из синтетической философии Г. Спенсера.

1. 3. Владимир Иванович Вернадский

Мы только начинаем сознавать непреодолимую мощь свободной научной мысли, величайшей творческой силы Homo sapiens, человеческой свободной личности, величайшего нам известного проявления её космической силы, царство которой впереди.

    В. И. Вернадский

Вопрос о смысле человеческой жизни – вот главный нравственный вопрос. К решению этого вопроса Владимир Иванович Вернадский (1863–1945) подступился ещё в молодости. Когда ему было девятнадцать лет, он написал в своём дневнике: «Моя цель – познание всего, что возможно человеку в настоящее время» (Страницы автобиографии В. И. Вернадского. М., 1981. С. 33). Но тут же уточнял: «…сообразно его силам (и специально моим) и времени» (там же). Однако уже в это время он ориентировал своё познание на практику. Он видел практическое применение знаний – в улучшении человека: «Я хочу, однако, увеличить хоть отчасти запас сведений, улучшить хоть немного состояние человека» (там же).

Между тем надо хорошо сознавать, что ориентир знания на практику не следует абсолютизировать, поскольку знание самоценно. Оно открывает человеку глаза на этот мир. Вот почему процесс его постижения приносит наслаждение.

В том же 1882 г. В. И. Вернадский писал в своём дневнике (он начал его писать в 13 лет): «Прежде я не понимал того наслаждения, какое чувствует человек в настоящее время, искать объяснения того, что из сущего, из природы воспроизводится его чувствами, не из книг, а из неё самой. Какое наслаждение “вопрошать природу”, “пытать её”! Какой рой вопросов, мыслей, соображений! Сколько причин для удивления, сколько ощущений приятного при попытке обнять своим умом, воспроизвести в себе ту работу, какая длилась века в бесконечных областях! И тут он [человек] подымается из праха, из грязненьких животных отношений, он яснее сознаёт те стремления, какие создались у него самого под влиянием этой самой природы в течение тысячелетий» (там же. С. 34).

Через два года молодой В. И. Вернадский приходит к пониманию общей цели своей жизни. Он видит её в развитии человечества. Но развитие человечества есть его эволюция, т. е. гоминизация (очеловечение). Он писал в своём дневнике: «Ставя целью развитие человечества, мы видим, что оно достигается разными средствами и одно из них – наука» (там же. С. 40).

Наука только тогда может служить развитию человечества, когда в ней видят не только удовольствие и пользу, но и путь к приобретению такого обширного взгляда, которым охватывается весь мир. Если она не замыкается в рамках узкой специальности, она открывает путь к целостной картине мира, к мировоззрению. «Наука, – писал в своём дневнике В. И. Вернадский, – доставляет такое обширное удовольствие, она приносит такую пользу, что можно было, казалось, остаться деятелем одной чистой науки. Это было бы приятнее. Но так оно было бы, если бы можно было заставить себя не вдумываться за пределы узкого круга специальности; тогда теряется мировоззрение…» (там же).

Иными словами, чтобы иметь подлинное мировоззрение нужно быть энциклопедистом. Только энциклопедист и эволюционист в состоянии видеть мир в целом.

История науки

Волею судьбы основным направлением научных занятий

B. И. Вернадского оказались естественные науки. Недаром он часто подчёркивал, что он – натуралист. Действительно, в кругу его основных интересов оказались науки о природе. Этот круг прекрасный знаток научного наследия В. И. Вернадского

C. Р. Микулинский очертил так: «Труды В. И. Вернадского заложили фундамент для многих новых научных направлений и новых наук – генетической минералогии, радиогеологии, гидрогеохимии, геохимии и биогеохимии, для учений о биосфере и планетарной роли живого вещества. Его идеи имели огромное значение и для биологии. Это выразилось прежде всего во влиянии его учения о биосфере и живом веществе, созданном им в биогеохимии» (Вернадский В. И. Труды по всеобщей истории наук. 2-е изд. М., 1988. С. 19).

Но той междисциплинарной широты, которую мы видим в естественнонаучных трудах В. И. Вернадского, самому их автору казалось мало. Его жажда к энциклопедизму побуждала его выходить за рамки естествознания. Ещё в молодости он мечтал о написании всеобъемлющего труда по истории науки.

1 июля 1893 г. (ему 30 лет) он писал своей жене: «У меня выясняется всё больше и больше план истории развития человеческого знания. Написать его надо много лет – можно бы, казалось, потратить на это всю жизнь» (там же. С. 22).

Только в очень незначительной мере В. И. Вернадскому удалось осуществить свой замысел: зимою 1902–1903 гг. в Московском университете он прочитал курс лекций, получивший название «Очерки по истории научного мировоззрения». В этот курс вошло только 12 лекций, охватывающих в основном эпоху Возрождения. Мы можем смело рассматривать этот курс лекций в качестве начала русской науки о науке.

Очень часто можно встретить суждение о том, что основателем истории науки как особой отрасли науковедения является американец бельгийского происхождения Джордж Сартон, но первый том его «Введения в историю науки» появился в 1927 г. – спустя четверть века после лекций В. И. Вернадского по истории научного мировоззрения.

В 1936 г. В. И. Вернадский вступил в переписку с Д. Сартоном. У последнего к этому времени уже вышли три тома его «Введения в историю науки». В последнем письме к своему американскому коллеге В. И. Вернадский написал 11 августа 1937 г.: «Я занимаюсь историей науки с молодости и слежу внимательно за развитием, которого достигла эта область знаний в нашем веке» (там же. С. 276). По свидетельству А. А. Полканова, В. И. Вернадский «любил говорить, что он, в сущности, историк науки» (там же. С. 22).

В. И. Вернадскому не удалось осуществить свой план всеобъемлющего труда по истории науки, хотя, кроме лекций по истории научного мировоззрения, у него имеются и другие на-уковедческие работы: «Очерки по истории естествознания в России XVIII столетия», «Академия наук в первое столетие своей истории», «Кант и естествознание», «Мысли и замечания о Гёте как натуралисте» и др. Однако наиболее важное значение для понимания историко-научной концепции В. И. Вернадского имеют две работы её автора – лекции «Очерки по истории современного научного мировоззрения» и статья «Мысли о современном значении истории знаний» (1926).

С первого взгляда на лекции В. И. Вернадского по истории научного мировоззрения бросается в глаза разница между его походом к изложению истории естествознания и подходом Д. Сартона. У последнего на первый план выдвинут внутридис-циплинарный (интерналистский) подход к описанию истории науки, а у первого – междисциплинарный (экстерналистский).

Если Д. Сартон стремился показать историю науки, далеко не выходя за пределы науки как таковой, то В. И. Вернадский, напротив, свою жажду к энциклопедизму восполнял в своих лекциях по истории естествознания, далеко выходя за её пределы.

В 4-12 лекциях естествознание иногда даже теряется у В. И. Вернадского в том историческом контексте, в окружении которого оно развивалось. При этом он обращает внимание не столько на естествознание как таковое, сколько на внешние события, влиявшие на распространение научных знаний.

В 4-й, 5-й и 6-й лекциях на первый план выдвинуто освоение книгопечатания, поскольку оно существенным образом повлияло на распространение научных знаний; в 7-й – установление формы и размеров Земли, в 8-й и 9-й – развитие мореплавания, в 10-й – астрономия и математика, в 11-й – влияние торговли и турецких нашествий на развитие научных знаний, в 12-й – завоевание Мексики и Перу испанцами, открытие Северной Америки, первое кругосветное плавание Ф. Магеллана.

Особого внимания заслуживают три первых лекции В. И. Вернадского, о которых идёт речь. Их объединяет общий заголовок – «О научном мировоззрении».

Мировоззрение формирует не только наука, но и другие сферы культуры – религия, искусство и т. д. В. И. Вернадский писал: «Научное мировоззрение есть создание и выражение человеческого духа; наравне с ним проявлением той же работы служат религиозное мировоззрение, искусство, общественная и личная этика, социальная жизнь, философская мысль или созерцание. Подобно этим крупным отражениям человеческой личности, и научное мировоззрение меняется в разные эпохи у разных народов, имеет свои законы изменения и определённые ясные формы проявления. В прошлые эпохи исторической жизни научное мировоззрение занимало разное место в сознании человека, временно отходит на далёкий план, иногда вновь занимает господствующее положение. В последние 5–6 столетий наблюдается неуклонно идущее, всё усиливающееся его значение в сознании и в жизни культурной и образованной части человечества, быстрый и живой прогресс в его построениях и обобщениях. В отдельных крупных явлениях уже достигнута научная истина, в других мы ясно к ней приближаемся, видим зарю её зарождения» (Вернадский В. И. Труды по всеобщей истории наук. 2-е изд. М., 1988. С. 48).

Как видим, философию В. И. Вернадский не включал в науку. Под наукой он понимал лишь частные науки, но отсюда не следует, что между философией и частными науками («наукой») он возводил непреодолимую пропасть. Напротив, отношения между ними он расценивал как коэволюционные.

В. И. Вернадский писал: «Аналогичные конструктивные идеи философской мысли (как идея Г. Спенсера о мировой эволюции. – В. П.), как понятие об эволюции и её частном проявлении – прогрессе, могли даже проникнуть из философии в научное мировоззрение и, выдержавши критику научного отношения к вопросу, оказать, сами изменившись в своём содержании и понимании, могущественное влияние на современное научное миросозерцание» (там же. С. 61).

Что отличает научное мировоззрение от других типов мировоззрения? «Именем научного мировоззрения, – отвечает В. И. Вернадский, – мы называем представление о явлениях, доступных научному изучению, которое даётся наукой; под этим именем мы подразумеваем определённое отношение к окружающему нас миру явлений, при котором каждое явление входит в рамки научного изучения и находит объяснение, не противоречащее основным принципам научного искания. Отдельные частные явления соединяются вместе как части одного целого, и в конце концов получается одна картина Вселенной» (там же. С. 51–52).

Под научным мировоззрением, таким образом, В. И. Вернадский имел в виду научную картину мира, которая создаётся всеми частными науками – физикой, биологией, психологией и культурологией. Эта картина в разные периоды в развитии науки существенно меняется. Главная задача истории науки – показать эволюцию картин мира, принадлежащих разным исторических эпохам в истории человечества.

Возникновение науки В. И. Вернадский связывал с отделением научного знания от религиозного, художественного и т. п. Он писал: «Наука создавалась и отделялась от своих исторических корней – художественного вдохновения, религиозного мышления (магия, теология и т. п.), философии – в разное время, в разных местах, различно для основных черт её структуры» (там же. С. 32).

Европейская наука возникла в VI в. до н. э. в Древней Греции. В статье «Мысли о современном значении истории знаний» В. И. Вернадский писал: «Расцвет, внезапный и яркий, эллинского гения представлялся в XIX и в более ранних веках великим чудом, пока не было выявлено движение мысли предшествовавшего времени» (там же. С. 213).

В «Очерках по истории современного научного мировоззрениния» В. И. Вернадский указывает два рода факторов, влияющих на развитие науки – внешние и внутренние. В первом случае речь идёт о влиянии на её творцов той среды, в которой волею судьбы они оказались, – «характера и строя общественного устройства, организации научного преподавания, состояния техники данной местности и данного времени и т. д.» (там же. С. 33).

Существенную роль в эволюции науки играет её взаимодействие с другими сферами духовной культуры: «Научное мировоззрение развивается в тесном общении и широком взаимодействии с другими сторонами духовной жизни человечества. Отделение научного мировоззрения и науки от одновременно или ранее происходившей деятельности человека в области религии, философии, общественной жизни или искусства невозможно. Все эти проявления человеческой жизни тесно сплетены между собою, и могут быть разделены только в воображении» (там же. С. 58).

Внутренняя эволюция науки зависит в первую очередь от роста новых знаний, получаемых её творцами, и от их способности к борьбе с устаревшими ложными знаниями. Эта борьба очень часто бывает жестокой. В. И. Вернадский писал: «В истории науки мы постоянно видим, с каким трудом и усилием взгляды и мнения отдельных личностей завоёвывает себе место в общем научном мировоззрении. Очень многие исследователи гибнут в этой борьбе» (там же. С. 32).