Копье Судьбы

БЕРЛИН. ПОСОЛЬСТВО РФ

Наши дни

Вальс Штрауса вращал в музыкальном вихре танцующие пары. В зале приемов Посольства Российской Федерации роились мужчины в смокингах и дамы в бальных платьях. Сновали официанты с подносами, уставленными бокалами с шампанским.

Немолодой мужчина с обритой наголо лобастой головой выделялся среди стоящих вблизи господ мощным телосложением, которое угадывалось под натянутым на плечах, словно бы надетым с чужого плеча, смокингом. Так оно и было: генерал-лейтенант ФСБ Валентин Григорьевич Огуренков позаимствовал смокинг у атташе по Военно-морским делам Вадима Черемета.

– Вот, Валентин Григорьевич, познакомьтесь, – сказал Посол России в Германии Владимир Гринин, подводя к Огуренкову худощавого, средних лет господина в золотых очках, с прямым пробором в белесых волосах, – друг нашей страны герр Штерринг.

Мужчины обменялись рукопожатиями. Посол отошел.

Огуренков ждал обычного обмена любезностями и визитками, но разговор сразу приобрел необычный оборот.

– Мой дед воевал в России, – сказал Штерринг. – Он был тяжело ранен в Крыму в 42 году, потерял глаз и правую кисть. И вот недавно произошло чудо! – Штерринг вынул из нагрудного кармана пачку фотографий. – На утерянной руке моего деда находился наградной перстень. Дизайн его был придуман лично рейхсфюрером СС Гиммлером. На кольце, как вы видите, изображен череп, свастика, руна «хагалаз» (символ братства) и две руны «совило» (символ победы). А теперь взгляните сюда!

На следующей фотографии Огуренков увидел внутреннюю сторону кольца, на ободке которого читалась гравировка готическими буквами «S Lb».

– Вы видите личную подпись рейхсфюрера СС Гиммлера, – торжественно возвестил Штерринг. – Аббревиатура «S Lb» означает «Его любимцу». Сомнений нет, это перстень моего деда. Посмотрите в глаза черепу. В них вставлены бриллианты. Подобных колец было изготовлено ровно двенадцать.

– Это очень познавательно… – рассеянно заметил Огуренков.

– Эти фотографии мы получили два дня назад. Некий торговец антиквариатом из Крыма прислал эти снимки в Общество лютеран в Киеве, которое занимается поиском и возвращением на родину праха немецких воинов.

– Чего же вы хотите от меня?

– К сожалению, мы не успели выкупить кольцо. Черные копатели не сошлись в цене с торговцем, убили его и скрылись…

– Убили? Тогда вам следует обратиться в Министерство внутренних дел Украины. Крым находится под их юрисдикцией.

– Одну минуточку, герр генерал, я не договорил. Черные копатели покинули Крым и сейчас находятся на пути в Москву. Мы просим вашего содействия в их поисках. Этот перстень крайне важен для нашей семьи, – вице-консул доверительно понизил голос. – Мой дед очень богатый человек, он хотел бы вам лично сообщить сумму вознаграждения за находку.

Ах, вот оно в чем дело! Какая наглая вербовка! В посольстве! Под прицелом сотен глаз! Перстень – только предлог. Интересно, в какую сумму они оценивают генерала ФСБ?

Выйдя из посольства, генерал сел в машину и последовал за идущим впереди серым спортивным «Порше». Автомобили остановились возле массивного здания в районе Ангальтского вокзала.

Пожилой мажордом открыл высокие дубовые двери, украшенные старинной бронзовой инкрустацией.

По мраморной лестнице, устланной бордовой дорожкой, Штерринг и Огуренков поднялись на второй этаж, в готический зал со стрельчатыми потолками, со стенами, украшенными фамильными портретами и рыцарскими доспехами.

Навстречу гостям на инвалидном кресле выехал старик с изможденным бледным лицом, усеянным старческой пигментацией.

– Граф фон Штауффе… – неразборчиво представился он, подавая для рукопожатия левую руку, правая в черной печатке лежала на подлокотнике кресла. Голову графа по вискам охватывала тонкая тесьма, закрывающая черным наглазником левую глазницу.

Гости расположились у столика, накрытого для легкого ланча и освещенного свечами. Хозяин сразу перешел к делу.

– В 1942 году я был с важной миссией в Крыму, – сказал он на чистом русском языке.

– На мой конвой совершили нападение партизаны. В том бою я потерял глаз и правую руку. Перстень с моей утерянной руки был недавно найден в Крыму. Я прошу вас найти в архивах НКВД материалы о нападении на конвой. Оно было спланировано из Москвы. Целью было заполучить содержимое кофра, пристегнутого к моей руке стальной цепочкой. Партизаны разгромили охранение, взяли меня в плен и увели в лес. Когда им стало ясно, что со мной им от погони не уйти, они избавились от меня.

– Каким образом?

Старик ответил просто.

– Они меня застрелили.

ВАСИЛИЙ ЖУКОВ

Прямая речь

Горный Крым. 3 марта 1942 г. 13 часов 04 минуты

Немец тормозил весь отряд. Он неуклюже карабкался по заснеженным кручам, падал, подолгу стоял в изнеможении на четвереньках, а на угрожающие окрики Василия Жукова показывал на чемоданчик – тяжелый! Василий попробовал на вес – чемодан весил не меньше полупуда. «Что в нем такого, может, золото?»

– Отстегивай! – приказал он. – Мы сами понесем.

Немец отрицательно замотал головой, и вдруг на русском языке сказал.

– Я его не отдам!

– Он по-русски разговаривает! – удивился Мохнатов.

– Ах ты, гадина! – Василий ударил немца кулаком в лицо. – Отстегивай чемодан, гнида!

Немец проморгался и непримиримо повторил.

– Найн! Пока я жив, никто это не тронет!

Донесся далекий лай собак, татакание немецких автоматов.

Василий повернул автомат немцу в живот и нажал на курок. Щелкнул металл. Еще раз. Еще. Оберет попятился по снегу, выставил перед собой стальной чемоданчик в качестве щита. Партизан отстегнул магазин. Пусто. Сунул за борт фуфайки разбухшую от мороза, багровую «клешню», вытащил револьвер, навскидку выстрелил немцу в лицо. Голова оберста дернулась, фуражка с высокой тульей слетела за спину, фигура в шинели с меховым воротником повалилась на спину.

– Гриша, нож давай. – Василий подсел к убитому, нащупал утонувшую в снегу цепочку, положил ее на стальной чемодан. Григорий Гуськов приставил сверху нож, ударил по обуху прикладом. Даже зазубрины не осталось на крупповской стали. Удар, еще, еще!

У лежащего навзничь немца глазница наполнилась дымящейся на морозе кровью, тонкая струйка пролилась к уху, наполняя ушную раковину.

Гуськов колотил прикладом по обушку ножа, цепь не поддавалась.

«А ну дай!» Жуков забрал нож у товарища, выдернул руку немца из обшлага шинели, припечатал к чемоданчику, резанул по запястью. Брызнула кровь. Зазубренное острие не резало – пилой рвало плоть, уперлось в кость, захрустело. Подплывшая кровью рука соскальзывала с чемодана.

– По связкам, связкам резани, – подсказывал Гуськов, – по жилам…

Вновь застрочили немецкие автоматы, лай собак сделался громче, свистнули пули.

Взрычав от натуги, Василий с хрустом провернул полуотрезанную кисть, промокнул кровенеющий разрез снегом, рассек натянутые сухожилия – кисть отделилась.

Помогай, крикнул он Гуськову, это гиря, а не чемодан!

Гуськов подхватил трофей с другой стороны, вдвоем пошли сноровистей.