Оценить:
 Рейтинг: 4.6

Современные тюрьмы. От авторитета до олигарха

Год написания книги
2004
Теги
<< 1 ... 5 6 7 8 9 10 11 12 13 ... 15 >>
На страницу:
9 из 15
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Конечно, во власти «смотрящего» было многое, но численный перевес был на стороне новичков. И неизвестно, как бы отнеслась к предстоящей разборке основная масса подследственных, то есть «мужиков».

Борзых первоходов оставили в покое, по крайней мере, пока.

Первое время молодые провинциальные рэкетиры, прозванные на «хате» «спортсменами», особо не привлекали к себе внимания. Никто из них не курил, не интересовался спиртным и наркотиками, даже не смотрел «сеансы», предпочитая им трансляции с чемпионата по боксу.

Новички старались поддерживать спортивную форму: несмотря на жару, по сотне раз за день отжимались от пола, качались, упражнялись в армрестлинге. Жили они отдельной «семьей» и на «общак», естественно, ни разу не отстегнули.

Сокамерники смотрели на них косо, особенно Хиля с тремя блатными, оставшимися в его окружении, и, казалось, достаточно одной лишь искры, чтобы вспыхнул пожар…

То утро, восьмого июня, ничем не отличалось от тысяч подобных: уборка «хаты» «шнырями», заезд «баландера» с тележкой, раздача хлеба…

С последнего все и началось: по тюремным правилам, на одного арестанта положено полбуханки хлеба. Хлеб раздается буханками, а уж сами заключенные обычно делят его на равные части. Делается это обычно толстой ниткой: ножи, как известно, в следственных изоляторах запрещены.

Так уж получилось, что Карел должен был разделить хлеб с каким-то стариком, заехавшим в сто шестьдесят восьмую три дня назад. Натянув нитку, молодой бандит разрезал буханку, небрежно сунув одну половинку соседу.

– На, жуй.

Неожиданно к Карелу подошел «смотрящий».

– Постой, постой. Покажи-ка вторую половину.

Как ни странно, но Карел не стал противиться, он молча сунул Хиле свои полбуханки и, состроив такую гримасу, будто хотел плюнуть, спросил:

– А че?

Хиля взвесил обе половинки в руках, затем тщательно сравнил их размеры – кусок Карела оказался немного больше. Неизвестно, случайно ли хлеборез обделил соседа или сделал это с умыслом, но уже через секунду сдержанный гул камеры прорезал хриплый бас «смотрящего»:

– Братва, крыса на «хате»!

– Где?

– Кто?

– «Хата» не потерпит крысу! – тут же откликнулись блатные из окружения Хили; вне сомнения, инцидент был спланирован загодя.

– Братва, смотрите! У кого, у старика скрысятничал! И что?! Святое, казенную чернушку! – Хиля вызывающе высоко поднял руки с половинками хлеба.

Он хотел было что-то добавить, но не успел – последовал удар кулака, и он резиново отлетел к «шконке», ударившись затылком о перекладину.

И тут началось…

Первым бросился на Карела маленький, очень ловкий и юркий блатарь Адам из Звенигорода. В татуированной руке блеснул заточенный в лезвие черенок «весла» – металлической ложки. Лезвие наверняка распороло бы Карелу живот, если бы бандиту не пришли на выручку товарищи: грамотно поставленная подножка – и Адам, растянувшись на полу, сильно ударился головой о железную дверь.

Спортсмены, воодушевленные первым успехом, пошли в наступление. Карел, подбежав к валявшемуся на полу Хиле, поднял его за волосы и принялся методично бить головой о пол. Изо рта «смотрящего» потекла тоненькая струйка крови, он что-то прохрипел, но тут же затих. Товарищ Карела, Валик Хабаровский, успешно отбивался от двух блатных, пришедших на помощь «смотрящему».

Спустя минуту один, обливаясь кровью, свалился под «шконку» с разбитой головой, а второй, получив очень болезненный удар в солнечное сплетение, лежал рядом с парашей, сложившись пополам.

Неожиданно в коридоре послышались торопливые шаги, и в камеру ворвались коридорные «вертухаи». Несколько ударов дубинками мгновенно охладили пыл беспредельщиков. Вскоре появился и офицер с красной повязкой на рукаве – корпусной. Мгновенно оценив ситуацию, он распорядился: «спортсменов» – зачинщиков драки отправить в карцер, а Хилю и его окружение – на «больничку».

Впрочем, все – и обыкновенные мужики вроде Луконина, и прожженные блатари вроде Адама, и даже победители-«спортсмены» наверняка понимали: главные события еще впереди.

Так оно и случилось: уже вечером Хиля, который не захотел оставаться на «больничке» и вернулся на «хату» к своим обязанностям «смотрящего», получил «маляву» следующего содержания:

«Добрый час, братва!

Приветствуем всех достойных Арестантов. Здоровья, Радостей и Мира Дому Нашему.

Сообщили нам, что на хату вашу заехало пятеро борзых беспредельщиков, что не приняли они Наши традиции, нарушили Наши порядки, что начали драку на хате и подняли руку на смотрящего и братву.

Мы, Воры, не допустим беспредела в Доме Нашем. Негодяи теперь все на одной хате, и хата их объявлена со знаком минус. И каждый, кто встретит этих отмороженных скотов на сборках, пересылках, этапах и зонах, пусть поломает их поганые хребты.

За несправедливость ответствен каждый.

Всего Вам Хорошего, Чистого и Светлого. Пусть каждому из Вас улыбнется Удача.

С уважением ко всем честным Арестантам…….. – Воры Российские.

(Публикуется с соблюдением орфографии оригинала. По просьбе братвы автор не называл имена воров, подписавших это послание.)

По сути, «малява» была смертным приговором: все понимали, что после такого вердикта, вынесенного авторитетными ворами, «спортсмены» вряд ли доживут до суда, не говоря уже об этапе. Нет ничего страшней в сизо, чем «хата», объявленная «со знаком минус»; скорей всего негодяев будут выдергивать по одному в другие камеры, где их оправдания вряд ли заинтересуют братву. Ведь приказ «ломать поганые хребты» беспредельщиков наверняка получила вся Бутырка.

Да и не только она.

– Встать! Суд идет!

Почти любой обвиняемый, услышав эту фразу впервые, обычно вздрагивает. И Миша Луконин не стал исключением.

Да и обстановка, в которой ему пришлось выслушивать перипетии собственного уголовного дела, не располагала к оптимизму.

Луконин сидел на жесткой деревянной скамье в металлической клетке слева от судейского стола. Двое молчаливых охранников равнодушно скользили взглядами по публике, собравшейся в зале.

На этот процесс пришли лишь самые близкие: мать, несколько друзей со двора и его девушка – Наташа.

Последнее, как ничто иное, приободрило подследственного: значит, не забыла, значит, по-прежнему любит.

Сценарий этого суда ничем не отличался от тысяч других, проходивших в этом зале. Обвинение, упирая на прежнюю судимость по 213-й, «хулиганской», статье с отсрочкой приговора и на то, что подследственный не встал на путь исправления, потребовало максимального наказания.

Адвокат нажимал на то, что его подзащитный не взламывал машину, что уже провел в стенах сизо почти два месяца, а также на незначительную тяжесть преступления, чистосердечное раскаяние и положительные характеристики с места жительства и места работы.

Потерпевший, хозяин обворованной машины, четко подтвердил, что претензий к Мише Луконину не имеет и просит не наказывать этого молодого человека лишением свободы.

Мать то и дело всхлипывала, утирая платочком раскрасневшиеся глаза. Наташа, сидевшая к Мише ближе всех, бросала на него взгляды, полные любви и сочувствия.

– Суд удаляется на совещание, – устало произнесла судья – пожилая женщина с печальными глазами и захлопнула картонную папочку дела.

Спустя пятнадцать минут она огласила приговор: учитывая смягчающие обстоятельства, а также незначительную тяжесть содеянного и время, проведенное под следствием в сизо, «определить наказанием штраф в размере восьмисот минимальных размеров оплаты труда, освободив подследственного в зале суда…».

И было все: надрывный всхлип-вскрик-вздох матери, слезы на глазах Наташи, приветственные жесты друзей, сдержанная улыбка адвоката и столбнячное оцепенение самого Луконина.
<< 1 ... 5 6 7 8 9 10 11 12 13 ... 15 >>
На страницу:
9 из 15