Курск-43. Как готовилась битва «титанов». Книга 1

В отечественной историографии Курской битвы выделяются четыре основных периода. Первый, начальный, продлился с 1943 по 1955 г. и носил характер обобщения и осмысления тех событий (прежде всего военными). Второй (1957–1970 гг.), стал наиболее продуктивным. За эти тринадцать лет учёным и участникам войны хотя и с большим трудом, но удалось заложить здоровую основу для написания истории битвы. Третий (1971–1993 гг.), хотя и был самым продолжительным за время существования СССР, оказался безликим и малосодержательным в силу начавшейся «управляемой деградации» военно-исторических исследований, из-за безудержной идеологизации этой сферы научной деятельности. Началом отсчёта четвертого этапа, который продолжается и сегодня, можно считать 1993 г. В это время исполнилось полвека после завершения битвы и, согласно архивному законодательству, начался процесс рассекречивания фондов Центрального архива Министерства обороны РФ за 1943 г. Исследователи получили доступ к главному источнику информации – оперативным и отчётным документам войск Красной армии, а также трофейным материала вермахта, без которых невозможен комплексный, а главное, объективный анализ тех событий.

В начальном периоде историографии чётко выделяется её военный этап, продлившийся до 1947 г. В это время изучение Курской битвы шло по восходящей – от газетных и журнальных публикаций к статьям в сборниках Генерального штаба по обобщению опыта войны и книгам по отдельным сражениям. Завершился этот этап успешным написанием военными специалистами двухтомной монографии, которая, хотя и не была рекомендована для издания, существенно повлияла на дальнейшую научную разработку проблемы в нашей стране.

Первыми историографами Курской битвы следует считать советских военных журналистов. Уже во второй половине июля 1943 г., после срыва наступления германской армии по плану «Цитадель», в центральных газетах появились большие очерки и статьи на эту тему и участников, и очевидцев тех событий. Их авторы описывали в основном отдельные сражения и бои, героизм советских воинов, хотя в некоторых публикациях делалась попытка обобщить опыт по отдельным проблемам. Например, 27 июля в «Известиях» появился очерк писателя и фронтового корреспондента «Красной звезды» В. С. Гроссмана[11 - Гроссман Иосиф Соломонович (Семёнович), советский писатель и журналист. Родился 29 ноября (12 декабря) 1905 г. в Бердичеве. Ещё в детстве уменьшительная форма его имени «Йося» превратилась в «Васю» и стала впоследствии его литературным псевдонимом – Василий Гроссман. С первых дней Великой Отечественной войны и до победы – спецкор газеты «Красная звезда» в действующей армии. В 1942 г. написал повесть «Народ бессмертен», ставшую первым крупным произведением о войне. Участвовал в создании документального фильма о Битве под Москвой. Во время Битвы за Сталинград находился в городе с первого до последнего дня уличных боев, награждён орденом Красного Знамени. В период Курской битвы работал в войсках Центрального фронта (под Понырями) и Воронежского (Прохоровка, Верхопенье). Роман «Жизнь и судьба», носивший резко антисталинский характер, над которым он работал с 1950 г., был запрещён к печати в СССР и опубликован лишь в 1988 г. Умер 14.09.1964 г. в Москве.] о героических делах артиллеристов 27-й отдельной истребительно-противотанковой бригады подполковника Н. Д. Чеволы в районе крупного села Верхопенье на Воронежском фронте. В «Комсомольской правде» своим опытом поделился командующий 1-й танковой армией генерал-лейтенант М. Н. Катуков, корпуса которого находились на направлении главного удара немецкой группы армий «Юг» и сыграли ключевую роль в срыве планов захватчиков на обоянском направлении.

Особо следует остановиться на статье «Прохоровский плацдарм» военного корреспондента майора К. И. Буковского[12 - Буковский Константин Иванович, советский журналист и писатель. Родился 5.05. 1908 г. в с. Инжавине Тамбовской губернии, в крестьянской семье. Работал в Москве редактором заводских газет. С марта 1940 г. – в Красной армии, корреспондент главной армейской газеты «Красная звезда». С первого дня Великой Отечественной войны на фронте, спецкор «Красной звезды» на Западном, Сталинградском, Юго-Западном фронтах. За добросовестную работу и личное мужество при выполнении профессиональных обязанностей был награжден орденом Красного Знамени (18.02.1943). С 1946 г. работал в журнале «Огонёк». Автор очерков и книг о селе, крестьянстве, сельском хозяйстве. Его сын – известный литератор и диссидент В. К. Буковский. Скончался в Москве 24.04.1976 г.], напечатанной 29 июля 1943 г. в «Красной звезде». Во-первых, в ней впервые в открытой печати было рассказано о событиях у затерянной на просторах Центрального Черноземья небольшой железнодорожной станции, ставшей впоследствии символом мужества и трагизма. Во-вторых, она стала одним из важных источников мифа о Прохоровке. Автор не участвовал непосредственно в этом сражении, вся изложенная им информация была почерпнута из общения с командованием 5 гв. ТА, высокопоставленными политработниками и офицерами её штаба. Поэтому основные тезисы статьи, составившие впоследствии каркас легенды о «беспримерном» Прохоровском танковом сражении, почти в точности повторяют мысли из послевоенных книг и статей бывшего командующего армией П. А. Ротмистрова и его соратников. Главные из них: враг не ожидал столь мощного удара войск 5 гв. ТА 12 июля 1943 г. атака наших танкистов оказалась сквозной, сражение стало небывалым по размаху, «определившим собой провал всего июльского наступления немцев на белгородско-курском направлении». После окончания боевых действий прошло лишь две недели, только завершила свою работу комиссия ГКО под председательством секретаря ЦК ВКП(б) Г. М. Маленкова, расследовавшая очень высокие потери танкистов в ходе боевых действий 12 июля, вероятно, поэтому ещё не все аспекты мифа были отточены. Например, в статье представлены не столь фантастические цифры численности немецких танков, участвовавших в якобы лобовом столкновении 12 июля 1943 г. (всего около 400), указаны очень скромные (почти реальные) потери немцев (свыше 100 боевых машин) и главное – сражение у Прохоровки названо лишь «одним из крупнейших в этом году». Для сравнения, в направленном в Москву буквально через несколько дней отчёте штаба 5 гв. ТА будут указаны совершенно иные данные: в бою участвовало 700 немецких танков, потери врага поднялись до 400, а бой 12 июля стал «величайшим сражением в истории Отечественной войны»[13 - ЦАМО РФ. Ф. 332. Оп. 4948. Д. 19. Л. 21.]. Осенью 1943 г. освещать сражения под Курском начали журналы для пропагандистов и специализированные издания «Большевик», «Вестник воздушного флота», «Журнал автобронетанковых войск», «Военный вестник» и т. д.

Следует особо подчеркнуть, что эти публикации (и газетные, и журнальные), как правило, носили строго пропагандистскую направленность, поверхностный, повествовательный характер, который отличал все военные публикации открытой печати Советского Союза той поры. Кроме того, нельзя не отметить, что их авторы, журналисты всех уровней (армейских, фронтовых и центральных изданий), являясь, как они именовались в документах советских партийных органов, «бойцами идеологического фронта», не только в силу цензурных ограничений, но и нередко по личным соображениям допускали искажения фактов и даже придумывали целые боевые эпизоды. Эта пагубная тенденция возникла с первых дней войны и уже через полгода набрала настолько большую силу, что даже некоторые трезвомыслящие руководители военно-политической работы в вооруженных силах были вынуждены отмечать её крайне отрицательное влияние на эффективность пропаганды, т. е. уровень доверия к ней со стороны войск. Из директивы заместителя народного комиссара ВМФ начальника Главного политуправления ВМФ армейского комиссара 2 ранга Рогова № 1с от 22 января 1942 г.: «На кораблях и частях флота за последнее время имеет большое распространение всякого рода вранье и ложь… Случаи вранья, всякого рода выдумки, подчас неправильные и политически вредные измышления отдельных политработников имеют место в агитационно-пропагандистской работе и флотской печати. Некоторые политработники вместо решительной борьбы с враньём и вредной отсебятиной в пропаганде и агитации сами иногда допускают в своих выступлениях, высказываниях и даже в печати ложные сообщения и выдуманные факты.

…В газете «Красный Черноморец» в одной из статей было сказано, что на крейсер «Коминтерн» было сброшено больше 1000 бомб, в другой статье той же газеты, помещенной на 2 дня позже, уже говорилось «около 2000 бомб», и оба эти сообщения были неверными. Враньё и ложь в пропаганде, агитации и печати дискредитируют партийно-политическую работу, флотскую печать и наносят исключительный вред делу большевистского воспитания масс.

Эти позорные и вредные явления вранья, в каких бы формах они ни проявлялись, не могут быть терпимы на кораблях и частях Военно-Морского флота и должны быть беспощадно искоренены»[14 - Русский архив: Великая Отечественная. Т. 17–6 (1–2). Т. 2. М.: ТЕРРА, 1996. С. 42.].

Однако подобные документы коренным образом изменить ситуацию не могли. Легенды и мифы продолжали занимать значительное место в советской периодической печати военной поры, а затем значительная их часть плавно перекочевала в брошюры, книги и даже диссертации, посвященные истории Великой Отечественной. Причин этого несколько, назову лишь две наиболее очевидные, на мой взгляд. Во-первых, значительная часть крупных руководителей, отвечавших за эту отрасль военно-политической работы, считала, что для создания «потемкинских деревень», которым в основном и занималась пропаганда, подобный метод в определенной мере был вполне допустим. Во-вторых, советская военная журналистика испытывала острый дефицит квалифицированых кадров, да и просто хорошо образованных людей. Поэтому с первых дней войны в действующую армию был направлен не только цвет советской литературы, но и значительное число обычных журналистов из сугубо гражданских газет и журналов, которые, естественно, не могли знать всей армейской специфики, да и не горели желанием изучать её в войсках на передовой, под свистом пуль. Поэтому часто именно в тиши кабинетов и рождались статьи со сказочными героическими сюжетами, описывавшие «беспримерные подвиги» воинов Красной армии.

К изучению событий под Курском на документальном материале и доведению первых результатов этой работы до относительно широкой аудитории (старшего командного состава армии) Генеральный штаб приступил тоже осенью 1943 г.

Но вернёмся непосредственно к историографии событий под Курском. Первые обобщающие материалы публикуются в № 1 (за ноябрь) 1943 г. нового издания – «Информационный бюллетень отдела по обобщению опыта войны» и в «Сборнике материалов по изучению опыта войны» (далее «Сборник…»), которые выходили в конце 1943 г. и начале 1944-го. «Сборник…» издавался с 1942 по 1948 г., и по объему, и по диапазону затрагиваемых тем в нем он значительно превосходил «Бюллетень…», хотя целевая аудитория обоих изданий была одна – старший командный состав армии и преподаватели военно-учебных заведений. В № 9, 10 «Сборника…» впервые были опубликованы материалы, посвященные частным операциям в период весенней оперативной паузы (описание боя подразделений 148 сд 13A по захвату опорного пункта Глазуновка в мае 1943 г.), важным эпизодам Курской оборонительной операции (боям 19 тк 2 ТА 7–10 июля 1943 г. на рубеже Самодуровка – Молотычи, прорыву обороны германских войск в районе Орловской дуги), а также применению отдельных видов вооружения и родов войск в битве под Курском (зенитной артиллерии, авиации и т. д.).

Сборник № 11 был тематическим, полностью посвящённым Курской битве. Благодаря обобщению значительного боевого опыта на богатом документальном материале для того времени это был крупный, глубокий труд, состоявший из 10 глав и 27 схем общим объёмом 216 страниц. Изначально его авторы преследовали лишь практическую цель «ознакомить широкие читательские круги генералов и лиц офицерского состава с некоторыми материалами и предварительными выводами из этой важнейшей и весьма поучительной операции»[15 - Сборник материалов по изучению опыта войны. № 11. М.: Воениздат, 1944. С. 5.]. Однако, по сути, эта работа явилась первой попыткой офицеров Генштаба заложить прочный фундамент для дальнейшего научного анализа этого крупнейшего события войны. В «Сборнике…» довольно обстоятельно изложен ход событий, показана их внутренняя взаимосвязь, дана в основном правильная оценка принимавшимся решениям. Прикладной характер исследования в значительной мере избавил авторов от перекосов и натяжек в описании боевых действий на всех участках Курской дуги, в том числе и тех, что в скором времени будут мифологизированы и включены в систему пропаганды достижений советской власти. Например, в описании контрудара[16 - Контрудар – удар, наносимый войсками с целью уничтожения наступающего противника, восстановления утраченного положения, создания условий для перехода в контрнаступление. Он является важнейшим актом оборонительного сражения (операции). В ходе оборонительного сражения могут наноситься один или несколько последовательных контрударов на одном или разных направлениях.] 12 июля 1943 г. на Воронежском фронте откровенно указано на ряд существенных неудач и просчётов, допущенных советской стороной. Во-первых, на то, что 5 гв. ТА генерал-лейтенанта П. А. Ротмистрова в этот день задачу не выполнила. Во-вторых, что «по решению командующего 5-я гвардейская танковая армия наносила фронтальный удар по отборным танковым дивизиям немцев, не имея существенного превосходства в силах, что могло привести в лучшем случае к выталкиванию противника»[17 - Сборник материалов по изучению опыта войны. № 11. М.: Воениздат, 1944. С. 150.]. И хотя это решение было принято не командармом, а руководством Воронежского фронта и Генштабом (именно они утвердили боевое построение армии и место её развертывания), а перевес в силах над противником в действительности был (и значительный), но использовать его оказалось невозможно из-за условий местности, тем не менее одна из главных ошибок, изначально заложенная в плане подготовки контрудара, в «Сборнике…» указана чётко.

В-третьих, авторы обошли молчанием уже тогда существовавшее мнение о грандиозном танковом сражении под Прохоровкой, в котором участвовали якобы 1500 танков и САУ. Они не стали преувеличивать и без того высокие цифры, приведенные в отчёте 5 гв. ТА, и честно указали, что враг за пять суток боёв (а не за 12 июля 1943 г., как потом будет утверждать П. А. Ротмистров) потерял около 300 танков[18 - Сборник материалов по изучению опыта войны. № 11. М.: Воениздат, 1944. С. 153.]. Хотя и эти данные явно спорные.

В-четвертых, в «Сборнике…» была высказана обоснованная критика и других решений командования Воронежского фронта, связанных с использованием крупных танковых объединений в обороне[19 - Там же. С. 155.], и приведён большой массив статистического материала. К сожалению, эти и другие объективные оценки не найдут своего отражения в послевоенных работах советских ученых, их место займут победная риторика и дутые цифры.

Вместе с тем это издание стало родоначальником ряда легенд. Например, о якобы использовании немцами противотанковых самоходных орудий «Фердинанд» в полосе Воронежского фронта, в том числе и под Прохоровкой, или о локализации прорыва полосы 5 гв. А в излучине р. Псёл[20 - Там же. С. 148, 157.] двумя бригадами армии Ротмистрова вечером 12 июля 1943 г. Кроме того, в нём не совсем ясно определена причина несвоевременного перехода 19 тк в контрудар 6 июля 1943 г. в полосе Центрального фронта. В одном месте авторы отмечают, что корпус был не готов к выполнению задачи не только утром, но и к полудню из-за отсутствия карт своих минных полей на участке ввода[21 - Там же. С. 135.], а чуть ниже – из-за того, что комкор, якобы получив сведения о неудаче соседнего 16 тк, решил воздержаться от атаки[22 - Там же. С. 136.].

На основе разработок, включённых в «Сборник…» № 11, который имел гриф «Для служебного пользования»[23 - Не секретные, но и свободного доступ к ним не было.], в середине 1944 г. офицером Генштаба подполковником И. В. Паротькиным[24 - Паротькин Иван Васильевич (1909–1974), генерал-майор (1966), кандидат военных наук (по военной истории). В РККА с 1931 г. В 1937 г. – слушатель, а с 9.05.1940 г. – адъюнкт ВА им. М. В. Фрунзе. Участник советско-финской войны. С 10.07.1941 г. – в распоряжении зам. наркома обороны СССР Маршала Советского Союза С. М. Буденного. 30.07.1941 г. назначен помощником начальника оперотдела штаба Юго-Западного направления, а после его расформирования служил в прежней должности в штабе Юго-Западного фронта. С 4.05.1942 г. – старший помощник начальника оперотдела штаба Юго-Западного, затем Донского и Центрального фронтов. 22.03.1943 г. майор И. В. Паротькин направлен в отдел Генштаба по изучению опыта Отечественной войны (начальник – генерал-майор П. П. Вечный), где прослужит до 1960 г. С 11.07.1943 г. назначен научным сотрудником этого отдела. Первое его исследование в новой должности, опубликованное Генштабом, – «Елецкая операция 6–16 декабря 1941 г.», затем в 1944 г. вышла в свет статья «Битва под Курском». За боевые заслуги в годы войны награждён орденами Красная Звезда, Отечественной войны 1-й ст. (13.06.1945) и Отечественной войны 2-й ст. (19.03.1943). В 1952–1954 гг. – слушатель ВА им. К. Е. Ворошилова. С 1961 г. полковник И. В. Паротькин – старший преподаватель, затем зам. начальника кафедры ВА Генштаба, а с 11.03.1968 г. – зам. начальника ИВИ МО СССР.] была подготовлена и опубликована в двух номерах «Исторического журнала» работа «Битва под Курском»[25 - Паротькин И. В. Битва под Курском. Исторический журнал. 1944. № 7, 8.], ставшая первой научной статьёй об этом грандиозном событии в открытой печати СССР. В ней довольно подробно были описаны боевые действия и сделана попытка дать ряд важных оперативно стратегических выводов. Кроме того, благодаря этой публикации в отечественной историографии за боями на Огненной дуге закрепилось название – Курская битва.

В 1943–1945 гг. с целью доведения успехов Красной Армии до широкой армейской и гражданской аудитории военными историками был выпущен ряд небольших книг в мягком переплете, фактически брошюр, о крупных операциях советских сухопутных войск и флота. «Курская битва. Краткий очерк»[26 - Битва под Курском. Из опыта боёв Отечественной войны / Военно-исторический отдел Генерального штаба Красной армии. М., 1945.], увидевшая свет в 1945 г., как и все издания этой серии, имела строго пропагандистскую направленность, поэтому заметного влияния на осмысление переломного этапа Великой Отечественной войны не оказала. Хотя стала первой отдельной книгой о Курской битве, доступной для обычного читателя. В брошюре давалось лишь поверхностное представление о летних боях. Вместе с тем был приведен ряд ошибочных оценок и неверных фактов, которые до сегодняшнего дня кочуют из издания в издание. Так, её авторы безосновательно утверждали, что, по мнению германского командования, после успешного проведения «Цитадели» «создадутся выгодные предпосылки для дальнейшего развития наступления немцев в глубь Советского Союза – на Москву»[27 - Битва под Курском. Из опыта боёв Отечественной войны / Военно-исторический отдел Генерального штаба Красной армии. М., 1945. С. 6.]. Хотя в известном оперативном приказе № 6 отмечалось, что если обстановка будет развиваться по намеченному плану, то наступать германским войскам следует на юго-восток, то есть в тыл Юго-Западного фронта (операция «Пантера»). Здесь же впервые для широкой аудитории был представлен и миф о «беспримерном» Прохоровском танковом сражении, в котором «с обеих сторон одновременно участвовало свыше 1500 танков»[28 - Там же. С. 20.].

Положительным моментом явилось то, что в этой работе впервые в открытой печати была дана периодизация Курской битвы. Авторы разбили её на два этапа: оборонительный период, длившийся с 5 по 23 июля, и наступление – 12 июля – 23 августа, целью которого стал разгром орловской и белгородско-харьковской группировок неприятеля. И хотя сегодня некоторые исследователи справедливо ставят под сомнение 23 августа 1943 г. как день окончания битвы. Потому что к этому времени и Харьков не был полностью очищен от врага, и ахтырская группировка неприятеля не до конца разгромлена. Оба этих события были тесно связаны с операцией «Полководец Румянцев», и бои в этих районах завершились лишь 26–28 августа 1943 г. В то же время из этой работы читатель впервые узнал и имя выдающегося полководца, внёсшего большой вклад в разгром гитлеровцев на Огненной дуге. «Общее руководство действиями наших войск в сражении под Прохоровкой, – отмечали военные историки, – осуществлял представитель Ставки Верховного Главнокомандования Маршал Советского Союза А. М. Василевский»[29 - Битва под Курском. Из опыта боёв Отечественной войны / Военно-исторический отдел Генерального штаба Красной армии. М., 1945. С. 20.]. По оценке ряда советских исследователей, «Краткий очерк» «довольно длительное время оказывал влияние на разработку истории Курской битвы»[30 - Военно-исторический журнал. 1963. № 7. С. 98.].

В это же время с целью внедрения в войсках опыта по успешному решению конкретных боевых задач частями и подразделениями всех родов войск большими тиражами печатались различные брошюры с описанием тактических примеров и удачных боев, в том числе и в период Курской оборонительной операции. Нацеленность на армейскую аудиторию придавала их материалам две важные особенности. Положительным являлось то, что они готовились только на основе боевых документов, что позволяло авторам описывать события и делать выводы с высокой долей достоверности. Вместе с тем в них обязательно включались положительные и отрицательные примеры действий войск и удачные решения командиров с точной привязкой к местности и упоминанием полных название населенных пунктов и высот. Этот фактологический материал был ценным для дальнейшего изучения содержания событий под Курском. К сожалению, на тот момент эта литература относилась к разряду секретной и не была доступна для гражданских историков, а те же, кто получал доступ в военные библиотеки, давали подписку о неразглашении данных. Естественно, в таких условиях ни о привлечении этих источников для открытых публикаций, ни об обмене информацией между исследователями речи быть не могло. Это обстоятельство существенно осложняло комплексный анализ событий лета 1943 г. и отсрочило разработку истории Курской битвы. Тем не менее проводившаяся в армии до конца войны большая работа по накоплению и систематизации материала имела важное значение для дальнейшего изучения как Великой Отечественной войны в целом, так и сражений под Курском в частности, в силу её прямой связи с практической боевой деятельностью войск. Именно в это время был создан мощный фундамент для развития советской военной исторической науки на более высокой ступени развития.

Вместе с тем нельзя не отметить и ряд отрицательных факторов, которые в это время серьёзно влияли и на качество, и на масштаб исследований военных историков. Во-первых, это узость базы источников. Работа велась в основном с отчётными материалами, поступившими из войск сразу после операций. Во-вторых, малочисленность военно-исторических органов: по сути, он был один, работающий на реальный результат (публикации, лекции и т. д.), – это отдел Генштаба, в котором числилось лишь 15 старших офицеров. Невысокий уровень квалификации его сотрудников (в большинстве своем это были обычные строевые офицеры, имевшие определенный уровень образования и боевой опыт) и отсутствие у них необходимых навыков для обобщения информации о крупных (стратегических) операциях. В документах первого Всеармейского совещания сотрудников военно-исторических отделов в Москве осенью 1943 г. отмечалось: «Вопросу подбора и выращивания кадров не везде уделяется достаточно внимания. Нередко к изучению опыта войны привлекаются офицеры со слабой оперативно-тактической подготовкой. Конечно, в условиях военного времени исключается возможность полностью обеспечить изучение опыта войны подготовленными к исследовательской работе офицерами. Поэтому назначенным на эту работу молодым офицерам нужно оказать на первых порах повседневную практическую помощь. Между тем старшие начальники, к сожалению, делают это не везде.

Типичным является некомплект офицеров групп по изучению и использованию опыта войны в штабах фронтов и армий в пределах 25 %.

Обращает также на себя внимание и тот факт, что инициативная, творческая работа офицеров-опытников[31 - Так в обиходе именовались офицеры отделов и групп по изучению и использованию опыта войны в штабах действующей армии.] не всегда находит должную оценку и поддержку со стороны старших начальников»[32 - Информационный бюллетень. Отдел по использованию опыта войны Генерального штаба. 1943. № 1. С. 6, 7.].

Кроме того, существенное отрицательное влияние оказывал культ личности. Например, авторы книги «В боях за Орёл» основной причиной победы в битве на Огненной дуге называли «глубоко продуманные, до предела точные и реальные планы нашего Верховного главнокомандующего Маршала Советского Союза товарища Сталина»[33 - В боях за Орёл / Под общей редакцией Н. А. Таленского. М.: Госполитиздат, 1944. С. 29.]. Этот тезис красной нитью проходит практически через все публикации конца 1940 – начала 1950-х гг. Он лишал историков возможности реально оценивать планы советского командования не только на стратегическом, но и на оперативном уровне, события и результаты боевой работы Красной армии в ходе битвы, а тем более высказывать какие либо критические замечания. «В целом же, – писал ведущий советский специалист по Курской битве полковник Г. А. Колтунов, – для всей вышедшей в годы войны литературы по истории Курской битвы характерно было то, что в ней эта битва показывалась как одно из важнейших этапов на пути полного разгрома немецко-фашистских захватчиков. События рассматривались в самых общих чертах… во всех работах опускалось соотношение сил и содержание боевых приказов. Мало уделялось внимания и вопросам военного искусства»[34 - Колтунов Г. А. Военно-историческая литература о битве под Курском // Военно-исторический журнал. 1963. № 7. С. 97, 98.].

Сразу после разгрома нацистской Германии обобщение опыта войны продолжилось, но уже на более высоком уровне. Руководство Вооруженных Сил СССР считало его важным средством по совершенствованию форм и методов управления войсками. Заметно увеличилось число военно-исторических отделов в штабах родов войск. К этому процессу активно подключились военно-учебные заведения. Так, например, только в одной из ведущих военных академий – им. М. В. Фрунзе – в 1947–1950 гг. предмету «История военного искусства» в программе подготовки строевых офицеров отводилось 550 академических часов. Для сравнения: в учебном плане Академии Генерального штаба РФ на 2010 г. – только 124 часа[35 - Гареев М. А. Сражения на военно-исторических фронтах / Сборник статей. М.: ИНСАН, 2010. С. 22.]. Специально для подготовки военных историков и повышения их квалификации в этой академии был создан военно-исторический факультет, на котором в первые 5–6 лет после окончания войны прошли подготовку ряд офицеров-фронтовиков, впоследствии сформировавших небольшую когорту ученых, которым будет суждено начать масштабную работу по разработке истории Курской битвы. Среди них в первую очередь следует назвать генерал-майора И. В. Паротькина, полковников Г. А. Колтунова, И. И. Маркина, Д. М. Палевича, Б. Г. Соловьева.

Главным координирующим центром военно-исторической работы по-прежнему оставался Генеральный штаб, но его деятельность в этом направлении приобрела больший масштаб и планомерный характер, в первую очередь благодаря проведенной реорганизации. На базе отдела было сформировано военно-историческое управление, ставшее центром научного анализа боевых операций Великой Отечественной войны. В 1946–1947 гг. его сотрудниками была предпринята первая и, к сожалению, последняя попытка подготовить фундаментальный научный труд по истории Курской битвы и опубликовать его в виде многотомного издания. Рукопись готовилась на основе материалов отдела по обобщению и использованию опыта Отечественной войны Генштаба под руководством генерал-майора П. П. Вечного[36 - Вечный Петр Пантелеймонович (1891–1957), генерал-лейтенант (1944), кандидат военных наук, доцент. Участник Первой мировой войны, прапорщик. В Красной армии с 1918 г. В 1940 г. – генерал-майор, начальник 2-го отдела Управления боевой подготовка Красной армии. С 03. по 05. 1942 г. являлся начальником штаба Крымского фронта. После его разгрома назначен начальником одела Генштаба по изучению и использованию опыта Отечественной войны. С 12. 1943 г. и до конца войны – начальник штаба 47 A. С 1946 г. – начальник управления по изучению и использованию опыта Отечественной войны Генштаба, а также научно-исследовательского отдела и ученый секретарь Ученого совета Военной академии им. М. В. Фрунзе. Награжден орденами Красной Звезды, Красного Знамени (1930) и орденом Кутузова 1-й ст. (1944). Скончался в Москве.] за 1943–1945 гг. с привлечением значительного числа новых документов, отличалась большой степенью детализации боевых действий на уровне полк – дивизия и насыщенностью статистическими данными. В ней впервые была дана периодизация некоторых сражений, в частности Прохоровского, которая довольно точно отражает суть происходившего летом 1943 г. в районе Курска. Однако авторы не использовали документы по стратегическому планированию (Генштаба и Ставки ВГК), а также мало привлекали трофейные источники. Это не позволило подробно и достоверно раскрыть суть плана «Цитадель», дальнейший замысел противника в случае его успеха, дать точную оценку численности и качества привлекавшихся вермахтом частей и соединений для её реализации и их потери как на отдельных этапах, так и в ходе битвы в целом, а также провести всесторонний анализ ключевых стратегических решений противоборствующих сторон. Вероятно, поэтому в исследовании не был найден баланс между материалом описательного и обобщающего характера.

Некритичный подход к имевшимся в распоряжении авторов источникам (главным образом отчётному материалу) привел к тому, что в работе был допущен ряд ошибок, преувеличение сил сторон в ходе некоторых сражений (например, 12 июля 1943 г. под Прохоровкой), недостаточно тщательно проработаны отдельные аспекты важных событий битвы (неверно изложены действия 5 гв. ТА 10 июля 1943 г.), отсутствовали развернутые выводы и оценки по результатам ряда ключевых боёв и важных мероприятий командования армий и фронтов. Вместе с тем, как справедливо отметил при обсуждении этого труда в мае 1948 г. на совещании в Генштабе полковник В. А. Савин, авторы также попытались сгладить отрицательные стороны и ошибки, допущенные советской стороной на всех стадиях этого грандиозного события[37 - Сборник материалов военно-исторического управления Генерального штаба ВС. Вып. 1. М., 1949. С. 154.].

Первоначально предполагалось, что результаты этой работы будут основой для многотомного издания, и после доработки представленный материал вполне мог претендовать на это. Рукопись офицеров Генштаба стала первым и единственным за весь послевоенный период фундаментальным научным трудом по истории Курской битвы в нашей стране, да к тому же с минимальной идеологической составляющей. Однако из-за того, что авторы представили Курскую битву не как грандиозное военно-историческое событие Второй мировой войны и всемирной военной истории, в котором Советский Союз играл ключевую роль, а лишь как успешную боевую операцию Красной армии, это не позволило реализовать первоначальный замысел и опубликовать рукопись. Хотя материалы из неё (выводы, факты, статистические данные) широко использовались в трудах советских военных историков вплоть до начала 1990-х гг., по причине секретности ссылки на неё при публикации в открытой печати не давались.

Прекращение работы группы и возвращение уже почти готового труда в Генштаб крайне негативно повлияли как на разработку истории Курской битвы, так и на всю деятельность военных и гражданских учёных по разработке проблем истории войны. Стремление властных структур сохранить прежнее представление общества о Великой Отечественной, применять в идеологической работе устаревшие, не отвечавшие требованиям мирного времени конструкции и образы, сформированные пропагандистским аппаратом в 1941–1945 гг., использование военной тематики как наиболее выигрышной в пропагандистской работе, а также недоступность боевых документов для научных исследований, по-прежнему находившихся на секретном хранении, не позволили начать глубокую разработку истории Курской битвы в первые десять лет после её завершения. В это время вся тема войны фактически была выведена из сферы гражданской исторической науки и отдана на откуп органам пропаганды, а наработки военных скрыты под грифом секретности. Широкая общественность получала информацию о ней лишь из куцых публикаций сомнительного качества, приуроченных к годовщинам победы в ней в таких специфических изданиях, как «Пропагандист и агитатор Министерства обороны СССР», «Блокнот агитатора Советской Армии», «Красный воин» и т. п. Поэтому собранный и обобщенный офицерами Генштаба 1945–1947 гг. огромный массив информации был в то время и остаётся сегодня наиболее полным описанием событий оборонительной и наступательной фаз Курской битвы.

Сразу после войны управление Генштаба по обобщению опыта войны предприняло первый шаг для формирования широкой базы документальных источников, в том числе и трофейных, по истории минувшей войны, которая могла быть доступна для обычных офицера-исследователя и командира, которые хотели изучать и использовать боевой опыт. С 1947 г. начали печататься тематические «Сборники боевых документов Великой Отечественной войны»[38 - Сборник боевых документов Великой Отечественной войны. Вып. 1–43. М.: Воениздат, 1947–1960.], в которых помещалась документация штабов войск действующей армии по боевым операциям за 1941–1945 гг. До 1960 г., когда их издание было прекращено, всего вышло 43 выпуска, однако документов, относящихся к событиям Курской битвы, в этих изданиях оказалось очень мало. В это же время (в 1947 г.) был издан ещё один ценный блок первоисточников – сборник «Доклады генерал-инспектора танковых войск Гудериана»[39 - Доклады генерал-инспектора танковых войск Гудериана. М.: ВНУ ГШ ВС СССР, 1947.], освещавший в том числе и проблемы с производством и передачей в войска бронетехники перед операцией «Цитадель». Однако, несмотря на то что в этом документе содержался очень важный и интересный материал, советскими учеными при анализе событий лета 1943 г. он использовался крайне редко, забыт он и российскими историками. Хотя доклады позволяют по-иному взглянуть на процесс подготовки наступления на Курск и дать ответы на ряд важных вопросов по истории Курской битвы, в частности: «Что явилось основной причиной переноса начала операции «Цитадель» в первой декаде мая 1943 г.?»

Впервые для широкой аудитории официальная версия истории Курской битвы была изложена в 24-м томе Большой Советской Энциклопедии. Содержание статьи, посвященной летним боям, не выделялось чем-то особым на фоне других изданий, да и была она очень небольшой[40 - Большая Советская Энциклопедия. Т. 24. М., 1953. С. 114.]. В ней кратко суммировались уже известные данные, повторялись типичные для того времени ошибки и преувеличения. Например, утверждалось, что 4-я немецкая танковая армия ГА «Юг» наступала на Курск в составе трёх танковых корпусов, хотя в действительности их у неё было только два, а контрудар 12 июля 1943 г. Воронежского фронта трактовался как контрнаступление[41 - Контрнаступление – переход от обороны в решительное наступления с целью разгрома наступающего противника, ослабленного в предыдущих боях и лишившегося в предыдущих боях способности развивать дальнейшее наступление. Оно подготавливается в ходе оборонительного сражения, когда обороняющаяся сторона, в максимальной степени истощив и обескровив наступающую группировку противника, сумела в то же время сосредоточить достаточные силы для перехода к решительным наступательным действиям.]. Главной особенностью статьи в энциклопедии было то, что она впервые в фундаментальном издании закрепила ключевой аспект мифа о событиях под Прохоровкой – 1500 танков, которые якобы участвовали в бою у этой станции 12 июля. Причём чётко оговаривалось, что вся эта бронетехника действовала в двух районах: западнее и южнее станции. Эта важная деталь в последующие годы будет часто опускаться, что постепенно сформирует в общественном мнении представление (и оно намеренно будет подпитываться некоторыми авторами), будто бы вся эта армада вела бой лишь западнее Прохоровки, на небольшом, изрезанном непроходимыми балками клочке земли, где не то что полутора тысячам, нескольким сотням боевых машин развернутся невозможно было.

В конце 1940-х и начале 1950-х гг. благодаря хотя и с трудом, но проводившейся исследовательской работе и накопленным знаниям стали появляться первые книги по истории Великой Отечественной войны. В них затрагивались и события под Курском. Однако в этих трудах даже крупные операции описывались схематично, в них присутствовали ошибочные трактовки планов противника, ничем не подкрепленные, существенно завышенные цифры сил и средств[42 - Напр.: Воробьёв Ф. Д., Кравцов В. М. Победы советских Вооруженных сил в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. М.: Воениздат, 1954.]. Таким образом, сразу после завершения войны серьезных научных трудов о Курской битве в нашей стране издано не было. Вся открытая литература носила поверхностно-описательный характер, без глубокого критического анализа и была призвана лишь доносить до советских людей определенный ещё в «Кратком очерке» объём строго дозированной информации.

Причин этого несколько, главными, оказывавшими наиболее существенное влияние на протяжении всего послевоенного периода, были две: идеологическая целесообразность и личные пристрастия первых лиц СССР, их оценки событий минувшего. До начала 1953 г. изучение Великой Отечественной находилось в «замороженном состоянии», анализом её отдельных аспектов в прикладных целях занимались лишь военные. Сразу после победы И. В. Сталин запретил издание любых сборников воспоминаний и исследований о войне для широкой аудитории, аргументируя это тем, что прошло мало времени и объективно оценить столь грандиозное событие пока невозможно[43 - Василевский А. М. Дело всей жизни. М.: Политиздат, 1988. С. 306.]. В действительности же вождь хотел как можно быстрее забыть, «сдать в архив» всё, что было связано с периодом 1941–1945 гг., когда им лично было допущено столько крупных ошибок и просчётов. Напомню, именно в это время 9 мая перестаёт быть «красным днем календаря». Естественно, в такой обстановке не могло быть и речи о подготовке и публикации крупных научных работ о событиях лета 1943 г.

С середины 1950-х гг. страна начала подниматься из руин, общество постепенно «оттаивало» и интерес к недавнему прошлому заметно усилился. Важным «индикатором» этого стало появление мемуарной литературы и рост её тиражей в последующие годы. Однако в это время государственные органы, имевшие отношение к исторической наукой и её пропаганде, основное внимание уделяли освещению первого периода войны, Московской и особенно Сталинградской битвам. Причина и колоссальное влияние тех событий на исход борьбы с фашизмом и их трагический окрас, а главное – многие из ключевых фигур тогдашнего политического руководства Советского Союза и армии имели к ним прямое отношение, считали участие в них существенной вехой своей карьеры. Вот лишь два примера того, какое пристальное внимание придавалось мощнейшей государственной структурой СССР – Министерством обороны во главе с Маршалом Советского Союза Г. К. Жуковым. Из записки Г. К. Жукова и А. Д. Соколовского от 23 мая 1955 г. в ЦК КПСС об изменении наименования первого периода Великой Отечественной войны: «В январе месяце с/г Министерством обороны на рассмотрение Президиума ЦК КПСС было внесено ходатайство об изменении существующего наименования первого периода Великой Отечественной войны. В настоящее время этот период носит наименование «Активная оборона Советских Вооруженных Сил». Учитывая, что такое наименование приводит к неверному представлению о характере действий советских войск в 1941–42 гг. и что оно противоречит принятому у нас понятию содержания активной обороны, министерство просило ЦК КПСС одобрить следующее наименование первого периода: «Срыв замыслов «молниеносной» войны фашистской Германии против Советского Союза и создание условий для коренного перелома в ходе Великой Отечественной войны»… Министерство обороны, обсудив этот вопрос на коллегии, пришло к заключению, что предложенное наименование также не является исчерпывающим, поскольку оно не отражает характера событий первого периода войны и содержит только его военно-политический итог. Это может породить неправильное представление о содержании военных событий того времени и той тяжелой обстановки, в которой они протекали»[44 - АП РФ. Ф. 3. Оп. 34. Д. 69. Л. 14, 15.].

Чуть позже, 14 июня, Г. К. Жуков направляет в ЦК КПСС новую записку по военно-исторической тематике, в которой справедливо указывал, что «за десять лет, прошедших после Великой Отечественной войны 1941–1945 гг., у нас в стране не создано ни одного значительного памятника, который отобразил бы великие подвиги советского народа и его армии, совершенные в борьбе с фашизмом за свободу и независимость нашей Родины». Он предлагал возвести величественные монументы в честь защитников Москвы, Подмосковья, Ленинграда, Севастополя и даже Одессы. При этом трудовой подвиг гражданского населения и боевой – бойцов действующей армии в ходе Курской битвы маршал почему-то обошёл молчанием. Ситуация начала заметно меняться лишь в конце 1950-х, но об этом разговор впереди.

Рассматриваемая некоторыми исследователями как некий переломный рубеж в развитии истории Курской битвы книга И. И. Маркина[45 - Маркин Илья Иванович (1919–19?), полковник (1952). В Красной армии с 1937 г. Участник боев у р. Халхин-Гол. На фронтах Великой Отечественной войны с 08.1941 г., в должности командира пулеметной роты, затем стрелкового батальона 480 сп 152 сд сражался на Западном фронте. Под Смоленском легко ранен и контужен. С 17.11.1941 г. – слушатель курсов при ВА им. Фрунзе. В составе отряда курсантов защищал Москву. 3.05.1942 г. – старший помощник начальника оперативного отделения оперотдела штаб 9-й резервной, затем 24 A (с 13.04.1943 г.) – 4 гв. A. Участвовал в Сталинградской и Курской битвах, освобождении Молдавии. В сентябре 1943 г. получил тяжелое ранение под Полтавой. С 25.03.1945 г. и до конца войны – зам. начальника оперативного отела штаба 4-ой гв. A. Войну закончил в звании майора, был награжден орденами Красного Знами, Красноц Звезды, двумя орденами Отечественной войны 1-й ст. и медалями. 14.08.1946–24.04.1951 г. служил в управлении боевой подготовки Главкомата Сухопутных войск. В 1948 г. заочно окончил ВА им. Фрунзе. 3.05.1951–24.06.1945 г. – научный сотрудник редакции журнала «Военная мысль». В 1954 г. уволен в запас по сокращению штатов.]«Курская битва», вышедшая в 1953 г., не несла ничего принципиально нового. В это время её автор служил в редакции ведущего армейского научного журнала «Военная мысль», который издавался Генеральным штабом, и эта работа была выполнена, безусловно, по заданию его руководства. Тем не менее даже с большой натяжкой её трудно назвать научным трудом. Подготовленная на скудной источниковой базе, с привлечением значительного массива пропагандистского материала, такого, как статьи газеты «Правда», сборник И. В. Сталина «О Великой Отечественной войне Советского Союза» и т. д., она почти полностью повторяла очерк офицеров Генштаба 1945 года, со всеми его ошибками и преувеличениями в оценках отдельных событий. Например, в приведенной в ней схеме, отражавшей план немецкого командования на лето 1943 г., безосновательно указано, что после захвата Курска и окружения войск Центрального и Воронежского фронтов Берлин планировал нанести удар в обход Москвы с востока[46 - Маркин И. И. Курская битва. М.: Воениздат, 1953. С. 16.]. Хотя ни тогда, ни сейчас исследователям не известен ни один документ, который бы мог это подтвердить. Главное, что автору удалось сделать благодаря своей книге (сознательно или нет), – вывести миф о «беспримерном» танковом сражении под Прохоровкой на всесоюзную читательскую аудиторию. Это впоследствии позволило придать легенде статус официальной точки зрения.

Тем не менее работа И. И. Маркина явилась заметным событием в общественной жизни страны. Она попала на благодатную почву. В это время в обществе и военной среде начал формироваться запрос на новый образ советского полководца, уже не героя Гражданской, а победителя в Великой Отечественной войне. Существовавшая же библиография, в том числе и по Курской битве, была очень скудной, а архивы по-прежнему закрыты, поэтому информация из книги была востребована, приведённые в ней данные широко использовались и в научной, и в мемуарной литературе, а также в газетных и журнальных публикациях[47 - Напр.: Селиванова Ф. Курская битва. 1956; Курская битва. Из воспоминаний участников. Курск: Курское книжное издательство, 1959.]. Особенно в преддверии знаменательных дат.

Отечественные историки редко обращают внимание на второе, переработанное издание труда И. И. Маркина, вышедшее в 1958 г. под тем же названием. Иногда его путают с первым, а ведь это была совершенно иная книга. Она почти в два раза увеличилась в объёме и существенно изменилась по содержанию. Её отличительной особенностью и в то же время сильной стороной стало привлечение автором советских боевых документов и трофейных материалов (в первом издании даже ссылок на военные архивы не было). А также использование при изложении хода боевых действий, особенно итогов Курской битвы, информации из мемуаров немецких генералов и фельдмаршалов, например Э. фон Манштейна. Для того времени такой подход был новаторским, именно он позволил создать первое (за весь послевоенный период) достаточно подробное, вполне достоверное и интересное произведение, рассчитанное на широкую читательскую аудиторию.

Нельзя не отметить ещё одну положительную сторону второй книги. С середины 1950-х гг. в среде военных сторонников критического подхода к официальной оценке сражения за Прохоровку как беспримерного становилось всё больше. И. И. Маркин эту тенденцию учёл и удалил из своей работы пассаж о 1500 танков, которые якобы участвовали в бою у станции 12 июля 1943 г. Это ясно свидетельствовало, что автор, сам прошедший горнило войны, не был склонен к тиражированию мифов и при разработке данной темы искренне стремился к подлинно научному подходу. Даже если была опасность навлечь на себя гнев участников сражения, которые в это время занимали высокие посты в Вооруженных Силах СССР.

Опубликованные в 1954–1955 гг. книги С. Голикова «Выдающиеся победы Советской Армии в Великой Отечественной войне», сборник «Очерки истории Великой Отечественной войны», а также художественное произведение М. Г. Брагина «Путь генерала», не претендовали на полноту освещения темы, но существенно дополнили труд И. И. Маркина. Необычным в этом ряду было повествование М. Г. Брагина. Он рассказал об одном из самых талантливых советских полководцах – генерале армии Н. Ф. Ватутине, командующем Воронежским фронтом в период боёв за Курск, деятельность которого и сегодня, к сожалению, до конца не изучена и по достоинству не оценена исследователями. Это было единственное произведение подобного рода в нашей стране. Для придания достоверности описываемым событиям в его основу автор положил подлинные документы (хотя в издании и не всегда указывалось их происхождение), например, протоколы допросов военнопленных корпуса СС, участвовавших в Прохоровском сражении. Книга удачно дополняла документальные издания, расширив представление общества и о событиях лета 1943 г., и войны в целом.

В это время некоторые события под Курском нашли своё отражение и в диссертационных исследованиях военных учёных. Важной как для понимания замысла командования Воронежским фронтом при отражении наступления ГА «Юг», так и для очищения историографии битвы от мифов, стала диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук, преподавателя Военно-политической академии им. Ленина полковника Д. Я. Палевича на тему «Контрудар 5-й гвардейской танковой армии под Прохоровкой в июле 1943 г.»[48 - Палевич Д. Я. Контрудар 5-й гвардейской танковой армии под Прохоровкой в июле 1943 года. Дис… канд. ист. наук. М., 1952.], защищенная в конце 1952 г. Опираясь на внушительный документальный материал и собственный боевой опыт, её автор утверждал, что за три дня боёв 5 гв. ТА уничтожила под Прохоровкой свыше 150 немецких танков[49 - Архив штаба БТ и МВ Советской армии. Д. 102. Ч. 1. Л. 91 (автору не удалось прочесть диссертацию в полном объёме, смог ознакомиться лишь с несколькими страницами).]. Вывод для того времени почти революционный. Если учесть, что автор продолжал службу в вооруженных силах, а в открытой печати, в том числе и в очерке офицеров Генштаба за 1945 г., уже была опубликована существенно завышенная и ничем не подкрепленная цифра – более 400 уничтоженных танков противника только за 12 июля 1943 г.

Вместе с тем в это время военные ученые продолжали активно вводить в научный оборот важную информацию из ранее неизвестных трофейных источников. Ценными для исследователей стали изданные в 1955–1957 гг. пять выпусков сборника о составе германских войск на Восточном фронте и их перегруппировках. Они помогали определять состояние сил противника, до бригады включительно, в каждый день войны во всех районах боевых действий, а также прослеживать все изменения на уровне армий и групп армий[50 - Сборник материалов по составу, группировке и перегруппировке сухопутных войск фашистской Германии и войск бывших её сателлитов на советско-германском фронте за период 1941–1945 гг. Вып. 1–5. М., 1955–1957.].

Но и диссертация Д. Я. Палевича, и сборники документов, как и остальные труды военных учёных, имели гриф «Для служебного пользования» и не могли быть опубликованы в открытой печати. Этим долгое время успешно пользовались органы пропаганды, а также недобросовестные авторы, навязывая обществу всякого рода небылицы.

Завершая обзор первого периода историографии, нельзя не упомянуть важную тенденцию, возникшую в первой половине 1950-х гг. Сразу после смерти И. В. Сталина в СССР начинают печататься книги генералов и фельдмаршалов гитлеровской Германии. Причем первыми увидели свет работы тех, кто по долгу службы в вермахте имел отношение к Курской битве. Так, в 1954 г. печатаются мемуары творца германских бронетанковых войск, участника планирования и подготовки операции «Цитадель» Г. Гудериана «Воспоминания немецкого генерала»[51 - Гудериан Г. Воспоминания немецкого генерала. Танковые войска Германии во Второй мировой войне 1939–1941. М.: Воениздат, 1954.], а через три года Воениздат выпускает сразу две книги воспоминаний бывших: командующего ГА «Юг» Э. фон Манштейна «Утерянные победы»[52 - Манштейн Э. Утерянные победы. М.: Воениздат, 1957.] и начальника штаба 48 тк генерала Ф. фон Меллентина «Танковые сражения 1939–1945»[53 - Меллентин Ф. Танковые сражения 1939–1945. М.: Воениздат, 1957.]. Несмотря на то что эти книги (на русском языке) имели гриф «Для служебного пользования»[54 - Не секретные, но и свободного доступа к ним не было.], их появление сыграло положительную роль в расширении представления советских учёных о событиях лета 1943 г. Благодаря им впервые был приоткрыт занавес над процессом подготовки «Цитадели», а также стали известны мнения и оценки ключевых фигур вермахта по ряду важных проблем планирования и проведения летней кампании 1943 г. Интересны были и оценки уровня подготовки личного состава Красной армии, прежде всего её командования, сильных и слабых сторон советских войск нашим бывшим противником. И хотя советские историки в то время были обязаны только «искать соринки во вражеском глазу», тем не менее это был ценный материал как для научного анализа всего, что было связано с Курской битвой, так и для конструктивной критики «идеологических противников». Эта положительная тенденция сохранялась и в последующие годы, но в 1960–1980 гг. у нас издавались, к сожалению, лишь мемуары авторов, которые не участвовали в сражениях под Курском. Тем не менее в условиях крайнего дефицита информации о военной организации нацистской Германии эти труды стали важным источником для наших ученых, в том числе и по исследуемой нами тематике.

Подводя некоторые итоги работы отечественных ученых по изучению Курской битвы за 14 лет, прошедших с момента её завершения, следует отметить две важные разнонаправленные тенденции, возникшие в это время. Во-первых, военными историками была проделана, безусловно, большая работа по обобщению документального материала (в том числе и трофейных источников) и первичному анализу событий. Наиболее существенным результатом этого явился двухтомник, подготовленный офицерами Генштаба. Созданная основа позволяла даже в условиях жёстких идеологических рамок, изоляции от западных исследований и основной массы трофейных источников перейти на новый качественный уровень – к изучению стратегических проблем, решавшихся в Москве и Берлине в апреле – июне 1943 г., и подготовке фундаментального научного труда не только в интересах армии, но и для широкого круга читателей.

Во-вторых, в связи со смертью И. В. Сталина и последовавшими за этим событиями в руководстве армией изменилось отношение к военно-исторической науке вообще и к работе по обобщению опыта Великой Отечественной войны в частности. Она была признана неактуальной. В конце 1953-го – в первой половине 1954 г. произошло существенное сокращение военно-исторических структур и кафедр истории войны и военного искусства в военных учебных заведениях. Значительная часть квалифицированных кадров была уволена или направлена в другие сферы деятельности.

Учитывая, что настоящие научные исследования в это время проводились исключительно военными, изучение Курской битвы также было в основном свёрнуто, а авторы работ, вышедших из печати между 1954 и 1958 гг., использовали уже имевшиеся наработки. Например, многотомный труд «Курс лекций по военному искусству», изданный Академией им. Фрунзе. В его шестом томе (опубликован в 1957 г.) приведён анализ контрудара войск Центрального фронта 6 июля 1943 г.

Второй период (1957–1971 гг.) в историографии битвы под Курском начался через год после знаменитого ХХ съезда КПСС, который открыл недолгий, но динамичный и интересный отрезок в общественной жизни страны, получивший называние «хрущёвская оттепель». Историческая наука в это время характеризовалась разнонаправленностью тенденций в изучении как всей войны, так и отдельных её битв и сражений. С одной стороны, заметно увеличились масштаб и качество военно-исторических исследований, начали формироваться новые подходы к изучению событий 1941–1945 гг. Расширились направления научной работы учёных, увеличилась проблематика их публикаций, в научный оборот активно начали вводиться новые документальные источники, в том числе и важные трофейные материалы, что способствовало накоплению значительного объема знаний и о Курской битве. Важной чертой этого периода стал некоторый отход советских историков от одностороннего показа событий, анализ боевых действий в развитии с привлечением зарубежных открытых источников, в том числе проблем и просчётов, допущенных при планировании и проведении стратегических операций как политическим руководством страны, так и армейским командованием на всех уровнях. Вместе с тем к его завершению чётко обозначилась тенденция отхода от принципов, выработанных в период «оттепели». Вместо вскрытия проблем, влиявших на ход боевых действий, анализа их причин и того, как они исправлялись, историки в своих книгах и публикациях перешли к «сглаживанию острых углов» и наведению «победного лоска». Эти тенденции отмечались и в работах, посвященных крупным проблемам событий лета 1943 г.

Следует особо подчеркнуть: решения ХХ съезда КПСС лишь наметили возможные пути изменения жизни огромной страны, но сам процесс перемен шёл робко, с оглядкой, под жёстким контролем партии. Поэтому все большие проблемы, в том числе и в области общественных наук, как и раньше, решались только директивным путём. Ключевую роль в активизации исследований о Курской битве сыграло заявление первого секретаря ЦК КПСС Н. С. Хрущёва, сделанное им на партийном пленуме в октябре 1957 г. В выступлении на этом представительном форуме, где глава государства наглядно продемонстрировал свою силу в борьбе за абсолютную власть, отправив в отставку министра обороны СССР маршала Советского Союза Г. К. Жукова, обладавшего большим авторитетом, коснулся и ряда аспектов недавнего прошлого. Никита Сергеевич, сам участник битвы на Огненной дуге, счёл необходимым высказать своё мнение и о том, «в каком ключе» следует рассматривать крупные вопросы истории Великой Отечественной, которые по-прежнему оставались важным фактором общественно-политической жизни страны, а значит, и идеологической работы партии. «После Сталинграда началось наступление наших войск, по-другому протекала битва по окончательному разгрому врага, – подчеркнул он. – Но мне кажется, что окончательное превосходство и перелом в войне были достигнуты в 1943 году, в сражении на Курской дуге»[55 - РГАНИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 272. Л. 37 обр.]. Это был сигнал всему чиновничьему аппарату, и прежде всего идеологическим структурам, в каком направлении следует усилить свою деятельность. С учетом мнения первого секретаря уже в 1958 г. было оперативно подготовлено и принято Постановление ЦК КПСС об издании шеститомной истории Великой Отечественной войны, в которой этой теме будет придано подобающее значение. Практически сразу же после пленума появится на свет и уже упомянутое переиздание книги И. И. Маркина.

Поэтому, по моему мнению, именно с октября 1957 г. следует вести отсчёт того бурного (относительно прошлых лет), а главное – плодотворного процесса изучения и популяризации истории событий под Курском, который шел последующее десятилетие. Причем не только зарождение этого процесса, но и его развитие довольно продолжительное время было бы невозможно без личной заинтересованности главы Коммунистической партии и Советского государства. Если сравнивать Н. С. Хрущева с его будущим преемником, то он был человеком довольно скромным: полководческими орденами «Победа» себя не награждал, как получил в 1943 г. воинское звание генерал-лейтенант, так в этом же звании и ушёл на заслуженный отдых. Тем не менее к своему боевому прошлому и участию в битвах минувшей войны он относился с большим трепетом. Ревностно следил за тем, как оно освещается в печати, даже в закрытых брошюрках, изданных крохотными тиражами. И если считал, что его вклад в победу отмечен недостойно, разносы устраивал нешуточные, на уровне правительства. Наглядным примером может служить ЧП, случившееся летом 1956 г. в ходе подготовки приёма зарубежной делегации. Из докладной записки министра обороны СССР Маршала Советского Союза Г. К. Жукова в адрес Н. С. Хрущева от 30 июня 1956 г.: «При организации экскурсии для военно-воздушных делегаций иностранных государств в г. Сталинград встал вопрос: как быть, если делегации попросят дать им что-либо почитать о Сталинградской битве? Имеющиеся у нас грифованные[56 - Имевшие гриф «Секретно» или «для Служебного пользования».] и открытые труды по соображениям цензурного порядка, а также потому, что они пропитаны культом личности Сталина, не могли быть даны иностранцам, а отказ им в этом мог поставить нас и гостей в неловкое положение. В связи с этим Военно-историческим отделом Генерального штаба была подготовлена краткая историческая справка о битве под Сталинградом. Подготовили справку полковники Паротькин И. В. и Морозов В. П. Верстку просматривали генерал-лейтенант Платонов С. П., генерал-лейтенант Скоробогаткин К. Ф., генерал-майор Сычев К. В., генерал-полковник Покровский А. П. и генерал армии Курасов В. В.

Справка была издана в виде краткого очерка в количестве 200 экземпляров, из которых около 70 экземпляров было вручено членам делегаций. В продажу очерк не поступал. По содержанию очерк представляет собой тезисы, излагающие в общих чертах ход событий Сталинградской битвы, без анализа этих событий и выводов.

При написании очерка авторы и лица, просматривавшие рукопись, не подчеркнули роль руководящего состава в достижении победы под Сталинградом и при названии фронтов ограничились упоминанием в очерке только фамилий командующих фронтами, представителей Ставки Верховного Главнокомандования и членов Государственного Комитета Обороны.