Когда воскреснет Россия?

Когда СССР с подачи многочисленных академиков Шаталиных продал водочную лицензию (еще словечко!), то в одну из мусульманских стран, молодого и энергичного директора Вологодского «ликеро-водочного» турнули строить этот самый завод. Все вроде бы шло нормально, строительство двигалось. И вдруг от восточного гостеприимства враз ничего не осталось. «Озверел, обозлился народ, и по винтику, по кирпичику растащили весь этот завод». Наш директор еле ноги унес оттуда. Вот и сейчас. С одной стороны сто новоиспеченных генералов. Воевать не умеют, а пить многие мастера. (Что от чего зависит – не мне судить.) С другой стороны мусульмане. Эти все еще почему-то не желают спиваться, не принимают «гуманитарную помощь».

Откроем справочник «СССР в цифрах». С 65 по 81 год население страны увеличилось всего на 13 процентов (отнюдь не за счет русских). За то же время спиртного произведено на пятьсот процентов больше. За сорок лет (1940—1980) производство хлебных продуктов увеличилось на двести процентов, а производство алкогольного пойла на 690! Рост даже по преимуществу мусульманского населения отставал от роста алкоголя в 37 раз! Гайдаровская демократия впустила в нашу страну не одних закордонных бандитов и американских экономистов для обслуживания президента. Вкупе с ними хлынули к нам кабатчики со всего света. Они усиленно потчуют нас австрийской, голландской, немецкой, французской и даже индийской сивухой.

Вовсе не утверждаю, что Российское государство встало перед чередой грозных явлений лишь по одной этой причине. Есть, конечно, и другие причины. Их не замаскируешь ни горбачевской перестройкой, ни грачевскими перестрелками…

Спасем язык – спасем и Россию

Разговор о языке – очень серьезный разговор. Достаточно вспомнить Евангелие от Иоанна: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог». Язык – это народ. Когда я говорю о спасении России, я говорю о спасении языка.

Спасать прежде всего нужно кириллицу, потому что начинается наш разгром с того, что кириллицу в России вытесняет латинский шрифт. Я вам напомню о том, что разрушение Югославии началось именно с этого. Все началось с безобидных вывесок, с безобидных объявлений на латинском шрифте – и кончилось (да еще не кончилось!) видите чем. Страшные вещи происходят: кириллица вытесняется насильно, целенаправленно.

Конечно, язык зависит от уровня общей культуры, народной нравственности прежде всего. Но нельзя забывать, что разрушение русской национальной культуры, языка и музыки было запланировано. Никакой стихийности тут нет, все шло так, как было задумано, – уничтожение нашей государственности, нашей нравственности, нашего языка, нашей культуры. И тут нечего хитрить, нечего бояться, надо прямо сказать, что мы порабощенный народ; может, пока порабощенный не до конца, но порабощенный, надо это признать и исходить из этого. Как освободиться от гнета, от ига, надо думать сообща, соборно. И если мы будем думать, то обязательно придем к тому, что освобождение может быть только на основе православной веры. Символично получилось, что о русском языке речь идет в православном монастыре.

Наша культура, наша духовность где-то во времена Пушкина пошла по двум направлениям: светская культура и культура чисто духовная, религиозная. Они как бы разошлись, и один – чаадаевский, или декабристский, путь, а другой – путь наших священнослужителей, духовенства. Это было трагическое и, как мне кажется, искусственное разделение.

Нельзя делить культуру на культуру Пушкина и культуру Игнатия Брянчанинова. Конечно, они и сами в своем роде хороши, но у них один источник. Этот источник – русский народ и Православие. И когда я читаю сейчас аскетические опыты святителя Игнатия – я восхищаюсь чистейшим русским языком. За век с лишним ничего не сделалось с этим русским языком, он такой же чистый и сейчас. Язык Игнатия-святителя – это превосходный язык, в него ничего не привнесено грязного и нечистого, я бы сказал, иностранного. Мысли выражены очень четко.

О плановом уничтожении языка можно говорить очень много. Но достаточно сказать о словарях наших. Словарей должно быть столько, сколько нужно, должны быть сотни самых различных словарей. А у нас же вроде бы какая-то норма существует на них.

И какие это словари?

В словаре Даля 220 тысяч слов, хотя в нем отражена отнюдь не вся русская лексика. Я знаю десяток или два коренных русских слов, которых нет в словаре Даля.

А в словаре Ожегова? Там ведь всего лишь около 80 тысяч слов. Вот как у нас получается: из двухсот двадцати тысяч слов сделали всего восемьдесят. Да и то половина с пометками: «устарелое», «областное», «просторечное», «специальное» или еще какое-нибудь. Так и прививали у нас недоверие к собственному языку.

Но ведь произошли изменения не только в словарном, лексическом составе, произошли изменения в пунктуации, синтаксисе. Ведь язык – это такая разнообразная стихия! В нем нельзя сводить все только к одной лексике. И здесь наблюдаем явное обеднение языка.

Язык обеднен не только по количеству слов, он еще обеднен и интонационно. Он утратил ритмичность и тональность.

Говорить об исключении иностранщины из нашей лексики вполне правомерно. И нечего этого бояться. Надо безжалостно исключать «чужесловы» из нашей речи. Безжалостно выбрасывать. А нам прививают намеренно эту лексику. Я понимаю, когда пишут медицинский рецепт на латыни. Но когда журналисты намеренно всовывают в статьи иностранные термины, нарочно, как бы презирая русский язык, это те журналисты, которые вообще не любят Россию и которым все равно где жить и как говорить, лишь бы было сытно. И сами лингвисты? Они на самом коренном русском слове могут поставить пометку: разговорное, областное.

С В. Н. Крупиным мы были в Японии, оказались в гостях у одного профессора, и он нам показывает сборник «русских» частушек, изданный в Израиле. Забыл фамилию израильского профессора, который писал предисловие. Частушки абсолютно похабные. Весь сборник целиком похабный. Я смею вас уверить – это не народные частушки. Есть люди, которые специально сочиняют эти мерзопакости, а выдают за творчество народа. Или берут действительно народные частушки, но что стоит человеку, искушенному в сочинительстве, переделать текст и из нормальных стихов сделать похабщину? Издают целые сборники большими тиражами и распространяют по всему миру. А на основании подобных сочинений делается вывод, какой русский народ паскудный. И тот же японский профессор воспринимает эти частушки как народные. А нашим доказательствам, что это не народное творчество, по-моему, он так и не поверил.

Что нас ждет дальше, я боюсь и говорить. С таким словарным запасом, как у нашего президента, мы далеко не уедем. Ни одной пословицы русской Борис Николаевич, по-моему, не знает. Ему пишут референты, которые тоже не знают языка. Одним словом – смердяковщина. Она пришла, конечно, не сейчас, но сегодня особенно свирепствует. Бессмертен иностранец Иван Федоров из «Мертвых душ» Гоголя. Вся Вологда и вся Москва завешаны этими «иностранцами», этими вывесками.

Уничтожение русского языка идет одновременно с уничтожением русского народа. Самое главное сейчас – спасение самого народа, который покорен неизвестно кем, какими силами, который идет на поводу неизвестно у кого.

Я не знаю, что получится из закона, который мы предлагаем принять в Думе. Я думаю, что спасение языка не совсем будет зависеть от этого закона. Но все равно не нужно от него отказываться. По крайней мере, закон этот должен разбудить спасительное чувство национального достоинства.

Король голый…

Православие, как любое могучее и необъятное национально-религиозное явление, конечно, имело немало пороков, противостоящих самой сути христианства. Но что из того? Из частных, вернее, неглобальных недостатков церковной жизни нельзя делать обобщающих выводов, например, заявить, что Серафим Саровский и Иоанн Кронштадтский не были святыми…

Либеральные демагоги на протяжении веков намеренно ставили знак равенства между верой и мракобесием… Но даже официальная церковь боролась против суеверия!

Да, настоящая вера и суеверие отнюдь не одно и то же. Последователям Маркса – Энгельса пора бы понять эту непреложную истину. Православная вера не противоречит грамотности и глубочайшим научным познаниям. Напротив, она помогает науке и грамотности, способствуя их расцвету. Неужели так трудно осознать всем сердцем, каждой жилочкой почувствовать этот факт?

Размышляя о счастье, француз Паскаль, ученый, представляющий фривольную, т. е., на наш взгляд, несколько легкомысленную нацию, делил людей на три группы: «Одни обрели Бога и служат Ему, эти люди разумны и счастливы. Другие не обрели Бога и не ищут Его, они разумны, но еще несчастны. Третьи не ищут Бога вообще, они безумны и несчастливы». Мнение весьма близкое православию! Лучше Паскаля, пожалуй, не скажешь…

Но в какой группе больше всего людей? Я осмелюсь утверждать, что самая многочисленная по счету ученого и философа – третья! Те, кто и безумны, и несчастливы. И преобладает в этой группе, конечно же, молодежь… Вероятно, это касается не только современной России.

Сейчас разрушение русской семьи, «Русского дома» (название нашего журнала) происходит не столько словом, сколько музыкой. Речь идет о разрушении музыкальной культуры… Прошу отнестись к моей фразе как можно прямолинейней! Говорю именно то, что говорю…

Не стоит сейчас разглагольствовать, что для русского дома, иными словами для русской семьи, важнее: слово или музыка, слово или песенная (певческая) народная стихия, музыкальная культура. Убежден, что в нынешнюю «ненастную» пору для спасения и возрождения нашего народа важнее всего музыка…

Разумеется, даже смутно верующий, мало воцерковленный человек, даже неграмотный громило нашего христианского дома, скажет, что слово важнее. Христос! – это слово. Бог – слово. Скажет так даже инаковерующий. Может, согласится с ним и атеист, ведь дух злобы тоже использует слово… Вопрос, какое слово? Мат, вылетающий из уст пьяного, жутко ставить в один логический ряд со словом Иоанна Златоуста или, к примеру, со словом иного Иоанна – покойного митрополита Ладожского и Петербургского… Да куда деться? Логика – вещь серьезная. Наука хоть и не богословская, но наука. На земле звучащее слово не всегда Бог… Книга, лицедейство, радио, телевизор в этом мире служат обычно не Богу… Вот почему я снова и снова утверждаю: русский народ в наше время страдает, ослабевает, сокращается, гибнет не столько от сатанинского слова, сколько от сатанинской музыки. Об этом я говорил еще много лет назад. И вот спрашивает один мой, кстати, верующий читатель: «Рана, похоже, уже и не гноится, а почернела и смердит, и… кости обнажились. Так уместно ли, действенно ли врачевание по прежней методе?»

На мой непросвещенный взгляд, годится любой метод, если речь идет о врачевании живого человека или целого, несдающегося народно-государственного организма…

Как же мы допустили, что наше завтрашнее будущее, наши многотысячные молодежные аудитории попали во власть воплощенных бесов? Рок завладел безбожными сердцами наших детей, внуков и правнуков. По родственной любви к ним мы и сами, т. е. родители, деды и бабушки, уже готовы слушать такую «музыку»… Бесноваться на жутких молодежных тусовках, на этих безбожных многочисленных сборищах, конечно, не станем, но слушаем, а некоторые родители уже и «плясать» осмеливаются…

Скажут, молодость, избыток сил… Дескать, тот избыток надо куда-то истратить. Русь, мол, и раньше плясала… Конечно, плясала! Молодые, здоровые плясали и раньше. Не только работали, но и веселились. Помню сам, как десятилетним подростком верст за десять-пятнадцать ходил на гулянья в другие волости и деревни. Девицы часами плясали под игру на гармони. Но как на Руси веками плясала молодежь и подгулявшие в гостях пожилые люди обоего пола? Пляска была индивидуальна, разнообразна, однако же не теряла традиционной красоты и эстетики. Красиво плясали, что говорить, далеко не все. Но стремились-то к такой красоте и приличию буквально все, осмеливающиеся выйти на круг. «На круг» – это значит на всеобщее обозрение, на народный, общественный суд! Пьяные, а также подвыпившие хлебного пива плясали тоже – кто им запретит? Однако же в глазах общественности ценились больше плясуны трезвые, тем более и плясуньи. Они лучше и плясали. (Эстетика русской пляски, хоровода и песни не вмещается в эту статью, она ждет серьезного изучения и посильного внедрения в народный быт.)

Наверное, каждый нормально думающий согласится, что слова бывают и мерзкие, и похабные… А бывают ли мерзкие и похабные звуки? Дурные «музыкальные» звуки? Отвечая на такой вопрос, многие либо скажут «нет», либо задумаются… Но мне хочется сказать определенно и коротко: да, такие звуки бывают и в музыке! «А что это за звуки?» – спросит какой-нибудь пристрастный дотошный читатель «Русского дома». Я уже говорил когда-то и об этом. Повторяться нет смысла. И резонером-моралистом быть не очень-то приятно… (Замечу лишь, что существует обычная музыкальная какофония. Существует и обычная децибельная агрессия, которую не выдерживают даже крысы… Сами по себе два этих примера являются доказательством существования музыкального неприличия.)

Продолжим разговор вопросом: а бывают ли неприличные движения? Увы, тоже бывают… Игра бедрами, обнаженными ногами и торсами… Имитация бесстыдного полового экстаза… На глазах у всех… Многотысячная толпа визжит, орет, конвульсивно дергается. Иные девицы совсем теряют рассудок и падают в обморок. Это и значит рок-музыка! Не следует путать ее с некоторыми национальными танцами, не стоит переводить и в разряд физкультуры. Но все называют такое сумасшествие музыкой…

Музыка ли? Всего вероятней, антимузыка. Вред этого зловещего явления доказан врачами и искусствоведами в Японии и в западных странах. Русский читатель не знает этих научных работ, они скрываются разрушителями национальных культур, пропагандистами рока. Мы ничего не знаем о медицинской стороне дела, наши медики или молчат, или им не дают места на страницах печатных органов. Форсированная почти на государственном уровне пропаганда антикультуры обнаруживает себя как раз в отношении к року. Композитор Андрей Петров, отвечая одной ленинградской корреспондентке, не видит в рок-музыке опасности… Вероятно, А. Петров не читал Платона, который утверждал, что «отвращения от общенародной музыки надо остерегаться больше, чем нарушения любого закона». Тот же древнегреческий философ говорит, что «нельзя изменить форму музыки, не внося расстройства в нравственность». Другой философ, в другом конце мира и в иное время говорит почти то же самое: «Покажите мне, как поет народ, и я скажу, как народ управляется и какова его нравственность» (Конфуций).

Кое-что о рождаемости

Сами евреи как будто предназначены возбуждать страсть в среде тех, в контакт с кем они вступают, так что бесстрастие по отношению к ним встречается редко. Действительно, для некоторых евреев одно только признание существования еврейского вопроса уже служит доказательством существования антисемитизма…

    К. W. Steed. Te Hapsburg Monarchy, 1913, p. 179

Взрывоопасная смесь лингвистики с критикой суфражизма! Выдерут дамы последние волосы… И ни за какие деньги, ни за какие «коврижки» не взялся бы я за этот материал, если б не трагедия генерала Рохлина… Меньше всего хотелось вновь говорить о женской эмансипации и разжигать страсти вокруг рождаемости. Давно всем известно, кто виноват и что делать! Пресловутый треп о том, кто лучше, мужчина или женщина, всегда казался мне смешным и даже оскорбительным для всего человечества. Полемизировать с вечными суфражистками не было никакого желания. Неблагодарное и суетное это дело!

Скажут: при чем здесь убийство Рохлина? Но помянем его перед Богом, вспомним историю его жизни: политическое и военное его возвышение, его мужественную борьбу с Ельциным, его трагическую кончину. Наконец, подумаем, отчего такой для многих, особенно для женщин, неожиданный финал судебного процесса? Суд над вдовой и матерью больного ребенка… Уже сам этот факт не вмещается в нашем правосознании. Связана ли вся эта детективная история с общей трагедией России? Заявить хочется во всеуслышание: безусловно, связана! Везде существует взаимосвязь, даже на бытовом и религиозном, политическом и военном уровнях. Подумаем сообща и убедимся, что эта взаимосвязь, корреляция, как выражаются медики, буквально во всем, куда ни копни…

Сначала вспомним, на сколько миллионов человек ежегодно сокращается население страны, прежде всего русское. Вспомним, что говорил Федор Достоевский о русском народе и русской женщине. Спрошу в первую очередь верующих девушек, всех бабушек и вообще всех вологжан: откуда, к примеру, на улицах Вологды взялось так много курящих дам?

Никогда до 90-го года не осмелился бы я употребить публично циничное мужское высказывание: «Все женщины делятся на дам, не дам и продам». После чтения «Пятачка» осмеливаюсь. Курящих девушек я давно называю «курицами», обижаются не многие. Стоят иной раз по двое-трое где-нибудь на задворках и беседуют, у каждой в одной руке бутылка пива или «колы», в другой вонючая сигарета. Почему бы и курительной трубкой не обзавестись или, как Черчилль, сосать сигару? Можно привыкнуть. Привыкли же ходить в двадцатиградусные морозы в мини-юбках, едва прикрывающих ягодицы. Не зря в очередях к урологу одна половина мужики – аденомщики, другая – женщины, часто весьма юные. Этих девушек Господь уже не сделает мамами, а если и сделает, то накажет больным ребенком…

…В 1999 году, в кои-то веки (в прямом смысле в минувшем веке), и то на базаре, заметил я миловидную беременную женщину. Она была совсем для меня чужая, не знакомая. Но я так ей обрадовался, что хотел тут же все бросить, купить гвоздику и преподнести ей. Именно за беременность. Пока шарашился, искал деньги в карманах, женщина затерялась в толкучке…

Восьмого сентября 2000 года ездил к сестре за ягодами, и на углу улиц Горького и Добролюбова, на троллейбусной остановке увидел еще одну беременную. Да, Вологда город литературный… Эта женщина вела себя весьма странно: то разглядывала, что продают в киоске, то совсем пряталась за киоск. Словом, явно стеснялась своего живота. Троллейбуса не было, и народу тоже мало. Я украдкой подошел к ней и произнес чуть ли не шепотом: «Можно вопрос?» Она как побежит от меня! И опять чуть ли не за киоск! Но я же хотел ее просто поздравить и сказать, чтобы она не стыдилась, что люди должны кланяться ей в ноги за предстоящий подвиг рождения нового человека! Она же отбежала от меня еще дальше и повернулась ко мне спиной…

Дома я кратко записал на перекидном календаре эту непонятную мне сцену. В чем дело? Почему она испугалась даже ответить на мое приветствие? Может, она не замужем? Как говорится, «нагуляла»? Всего скорее так. Но я хотел лишь поздравить ее с предстоящим рождением нового человека, сказать, что родить ребеночка это уже подвиг, внушить ей простую мысль, чтоб она никогда не стыдилась беременности. Неужели и моя мать, родившая в голодный 35-й мою сестру, в страшный 38-й моего брата, тоже была такой? Нет, моя мать, родившая шесть раз, своей беременности не стыдилась. Сестра, которая дала сегодня ягоды, собранные на родине, была в 42-м году младенцем. Я качал ее в зыбке, когда бабушка носила скотине пойло. Уже через год, в 43-м, мы все пятеро осиротели. Отец погиб на фронте, но все мы, и дети, и мать, и вся наша родня, долго не верили этому. Ждали мы от тяти вестей, бегали за почтальонкой. Не дождались…

Оставим биографические подробности, оставим и драму в семье Рохлина, вернемся к нашей теме. К теме? Что за тема, спросит читатель газеты «Завтра». Тема простая: почему русские исчезают, сокращаются едва ли не на миллион в год.

Недавно (этот случай тоже помечен на листочке календаря) один мой приятель всерьез, чуть ли не до развода, поругался с женой. «В чем дело?» – спрашиваю. Он говорит: «Не поделили бл…» Последовало, как считают, непечатное слово. (Хотя почему непечатное? Оно вполне литературное, еще протопоп Аввакум с амвона громил Никона этим словом, это запечатлено в житии.) Мне стало смешно. Приятель-то человек прямой и никогда не меняет добротные русские слова на синонимы иностранного происхождения. Убийцу называет убийцей, а не киллером.

– А чего их делить-то, – подначиваю я приятеля. – Проституток-то… Их и делить нечего, тем более с женой…

– О, ты знаешь, в мою семейную жизнь вмешался Пушкин!

– Как? Александр Сергеевич? Что-то не верится…