Бой не вечен

– Что я должен буду делать? Предупреждаю: ничего, что связано с охотой за людьми, с погонями и стрельбой…

– Успокойтесь, майор, – хмыкнул директор завода. – Катарсис вообще не приемлет методы насилия, а тем более – убийство человека. Применение силы допустимо лишь в крайнем случае – при защите жизни.

– Тогда я согласен. Хотя… – Панкрат в сомнении почесал кончик носа. – Честно говоря, я не понимаю, как можно обойтись без насилия или применения силы при встрече с бандитами.

– Такие встречи необходимо прогнозировать и исключать. Но и об этом мы поговорим в другой раз. Вам же предлагается войти в структуру восьмого отдела Катарсиса: службу охраны VIP и секретных подразделений. А для начала поработаете моим личным телохранителем.

Панкрат помолчал, прикидывая, как новое назначение отразится на укладе жизни. Сказал со вздохом:

– Но видит бог, моя стезя – беречь других, а не себя… Стихи мои. Согласен, Валентин Юрьевич. Но почему вы предложили эту работу именно мне?

– По рекомендации. Помните, вы беседовали с Погребко? У него есть интересное суждение: классный охранник видит все впереди, с боков и сзади охраняемого лица, а супер – еще и что покупает красивая блондинка в киоске напротив. Вы – из таких.

– Спасибо, – смешался Воробьев. – Я был о себе несколько иного мнения.

– Сегодня отдыхайте, завтра с утра ко мне.

Асламов подал ему руку, вылез из машины

Панкрат бросил взгляд на живую игру огней на панели «Ламборгини», вылез тоже. Директор рыбзавода сел на его место, вскинул вверх сжатый кулак.

– Удачи!

– Подождите, Валентин Юрьевич, – остановил его Панкрат. – Всего один вопрос… Кто вы? Ну, или – кто вы в системе Катарсиса?

– Всего лишь Витязь, – прищурился Асламов. – Я только выгляжу молодо, на самом деле мне за сорок. Всего доброго, майор.

«Ламборгини» почти бесшумно тронулся с места, уехал.

Панкрат, опустив голову, сел в свою машину, включил двигатель и двинулся следом. Вспомнил вдруг Егора Крутова: тот тоже был Витязем. Захотелось встретиться с ним, поговорить, обсудить предложение. Но вместе с этой мыслью пришло облегчение: его не забыли, просто наблюдали и оценивали, прежде чем предложить работу в Катарсисе. Неизвестным оставался лишь благодетель, который рекомендовал его Асламову.

Что ж, посмотрим, сказал сам себе Воробьев, что это за штука такая – Катарсис. Очищение…

Москва

СТОКК

Официально Винсент Аркадьевич Валягин занимал пост заместителя Генпрокурора. О его второй должности – куратора Службы тотального криминального контроля, организованной из подразделений и отделов спецслужб: ФСБ, МВД, ГРУ, СВР, – знал уже гораздо более узкий круг лиц. О том же, что Валягин является директором проекта «великой» Пси-Пирамидальной Революции, разработанного покойным директором Проекта Бессарабом, и вовсе знали всего несколько человек в России. В том числе – Архип Иванович Мережковский, бывший психоаналитик ККОРР – Федеральной комиссии по координации оперативно-розыскной работы. Комиссия была давно распущена указом президента, а ее помещения заняла недавно организованная Служба контроля, СТОКК. Мережковский стал ее начальником. Одновременно он заведовал кафедрой разведсистем в Академии национальной безопасности, созданной еще в двухтысячном году, что давало исполнителям Проекта возможность быть в курсе всех новейших научно-технических разработок в столь специфичной области, как безопасность страны, а также иметь допуск к информации о кадрах в силовых структурах, обучавшихся в академии.

Однако и Мережковский не ведал, что, кроме всего прочего, Винсент Валягин представляет собой редкий тип человека – ретранслятора чужой энергии, воли, информации. Точнее, человек-гора, костюмы и белье на которого шили по специальному заказу, был ретранслятором сил Сатаны, как и Юрий Бессараб в свое время, о чем, естественно, не догадывался и сам, считая себя вершителем не только собственной судьбы, но и судеб других людей, и вообще судеб мира.

Утром пятнадцатого апреля они встретились в кабинете Валягина в здании Генпрокуратуры на Большой Дмитровке. По причине тучности, огромной массы – весил Винсент Аркадьевич около ста семидесяти килограммов – и малой подвижности он редко покидал рабочий кабинет и передвигался по столице лишь в случае крайней нужды. Если, конечно, дело касалось служебных обязанностей. В то же время он легко срывался с места и мчался в нужном направлении, если надо было решать проблемы Проекта или отдыхать в казино, ресторане или в сауне. Правда, в отличие от сгоревших на «саун-компромате» таких высокопоставленных чиновников, как министр юстиции Ковалев, бывший Генеральный прокурор Скуратов и депутат Госдумы Илющенко, Валягин в сауне сексом с девочками не занимался. Для этого существовали две дачи под Москвой, в Горках-9 и в Барвихе, куда эпикуреец Винсент Аркадьевич наведывался регулярно каждую неделю. Но о том, чем он там занимается, знали только два человека из близкого окружения Директора Проекта: начальник его личной охраны Роман Пискунчик и личный поставщик «девического материала» Лев Данильский, бывший майор спецподразделения «Витязь», имевший связи в соответствующих структурах.

Валягин работал на компьютере, когда в кабинет вошел Мережковский. Архип Иванович отпустил усы, бороду и теперь походил на учителя истории столичного колледжа. Хозяин кабинета кивнул ему на кресла в уголке отдыха, не отрывая взгляда от экрана. Архип Иванович выслушал в наушнике рации бесплотный шепот электронного сторожа: «А-уровень. Защита обеспечена» – и сел в одно из низких кожаных кресел в зоне отдыха, отгороженной от остального пространства кабинета стеной декоративного кустарника.

Через минуту Винсент Аркадьевич закончил диалог с компьютером и вылез из-за стола.

– Что будешь пить? – спросил он довольно жидким голосом, не вязавшимся с его огромным телом.

– Кофе, – отозвался Мережковский.

– А я выпью водки. Не хочешь попробовать экзотики? Мне из Польши привезли «Змиёвку», настоянную на натуральной гадюке.

– Спасибо, не надо.

– Есть и наша, отечественная, «Охотничья», настояна на имбире, калгане, корне дягиля и анисовом зерне.

– Я не любитель крепких напитков, – улыбнулся Архип Иванович, завидуя способности Валягина пить в любое время суток в любых количествах и не пьянеть при этом.

– Как знаешь.

Винсент Аркадьевич принес открытую бутылку польской «Змиёвки», стаканчик, сел в кресло, специально подогнанное под его фигуру, налил и выпил. Бледное широкое лицо его порозовело.

– Класс! Зря отказался. Кофе сейчас принесут. Вечером совещание, не забыл?

– Потому и решил посоветоваться заранее.

Открылась дверь кабинета, помощник Валягина вкатил столик с кофейным прибором и тут же бесшумно исчез. Мережковский насыпал в чашку сахару, добавил сливок, отхлебнул.

– Класс! Не хуже вашей водки.

Они посмотрели друг на друга, два человека из «черной сотни», реализующей в стране Программу Сатаны и не догадывающейся об этом.

– О чем ты хотел со мной посоветоваться?

– Вы слышали о происшествии с сыном Чумакова?

– Конечно, – кивнул Валягин. – А что тебя беспокоит?

Чумаков был ректором Академии национальной безопасности и одновременно заместителем начальника СТОКК, то есть подчиненным Мережковского. Происшествие, упомянутое Архипом Ивановичем, состояло в следующем.

Сын Чумакова Константин оказался замешанным в скандальном деле о вымогательстве, которое московский РУОП завел на двух ингушей – Евлоева и Сызырова, вымогавших деньги у руководителей торговой фирмы «Кондор». Когда вымогателей взяли, причем дело дошло до погони и стрельбы, в их машине были обнаружены, кроме револьверов и гранат, годовая доверенность на машину, принадлежащую Константину, и спецталон «без права проверки», выданный ГИБДД. Этой же машиной пользовался и Чумаков-старший, зачастую предпочитая ее служебной, и таким образом выходило, что на ней ездили и бандиты, и генерал ФСБ, ректор Академии безопасности, в которой обучались будущие борцы с преступностью.