Славенские вечера

Среди таковых невинных увеселений двора косожского, в единый день, когда Световид совершил половинное шествие свое, узрели из чертогов княжеских пыль высокую с двух сторон столицы. Вскоре засверкали вдали копья булатные, а стальные шлемы разливали огненное сияние. Два сильные воинства представились, и вскоре белые шатры воздвиглись на холмах в виду обитателей.

Шум и – смятенный гул раздался по двору княжескому – и вскоре по всем сгогпам града великого.

«Что значит пришествие рати иноплеменной?» – восклицали граждане, и беспокойство непогод военных раскинуло мрачные крила свои поверх чертогов княжеских и хижин землепашцев, поверх селения многолюдного и храмов богов отечественных.

Престарелый Светодар призывает к себе Витбара и вещает ему:

«Иди в стан пришельцев иноплеменных, и знамя мира да возвестит в тебе вестника дружелюбия. Чего хотят от меня вожди с их воинством?»

Витбар пошел и в середине стана совокупных сил вражеских, под шатром златогканным, познал Буривоя с Бориполком.

«Чего ищете вы в стране нашей с силою ратною? – вопросил он. – Чертоги Светодара всегда были для вас отверзты; столы его отягчались яствами избранными и питьем сладким при вашем присутствии. Чего же ищете вы с воинствами и что возвещу о прибытии вашем повелителю?»

«Иди, Витбар! – рек Буривой, – возвести престарелому Светодару, что гордость его неугодна нам более, и непреклонность дщери его противна велениям небес и будет наказана. Возвести ему, что мир и война в десницах наших.

Если спокойствие дома и народа любезно сердцу Князеву, единое средство осталось продлить его, и средство сие есть: да изыдет он в стан наш с дружиною малолюдной, лишив себя всякого оружия; да изведет с собою горделивую дщерь свою, княжну Миловзору. Я и Бориполк кинем жребий, и тогда счастливый обладатель ее обнимет в Светодаре родителя высокого, – несчастный соперник в молчании отыдет во страны свои. Се воля наша непременная! Иначе – меч и огнь, гибельи опустошение вторгнутся в стены града вашего, и всеобщее разрушение накажет и повелителя высокомерного и народ, ему повиновавшийся!»

В горестном безмолвии прибыл Витбар в чертоги князезы и робкими устами поведал изволение пришельцев ратных.

Яростью воспылали взоры Светодара, и уста его покрылись бледностью гнева и негодования.

«Ослабела сила в мышцах моих, – рек он с грозою сильною, – но дух мой цветет еще пламенем юности. Любовь народа и милость богов защитят права невинного. Не допущу врага похитить силою то, что могу только дарить другу любезному. Война кровавая, брань и поражение!»

Кончина дня и ночь целая прошли в приготовлениях к битве. Везде слышны были звуки мечей и щитов тяжелых, звон стрел смертоносных и вопль народа раздраженного.

Светодар поднял знамя брани, и юноши и мужи окружили его. Старцы взошли на степы; все ожидали появления дня, дабы ознаменовать его сечею кровавою.

Миловзора, с блестящею слезой на глазах, с стесненным сердцем сидела в безмолвном терему своем, и тяжкие вздохи ее возносились к богам, да пошлют победу ее родителю.

Уже Зимцерла раскинула багряный шатер свой по небу голубому. Уже видны стали златоблестящие власы великого Световида. Туман поднялся в долинах и, носясь в пространствах воздуха, образовал мужей великих и сильных, творящих брань совокупную.

Светодар двинулся с воинством.

Когда две тучи громоносные идут одна другой в сретение, сходятся, разливается пламень в областях небесных, и треск раздается в горах и вертепах, дубы и кедры в корнях сокрушаются, и отторженные скалы гранитные рушатся в пенящиеся волны Днепра свирепого: тако сошлись два воинства.

Раздался гром и треск; рассыпались искры от булатных мечей и стальных шлемов, кровь багряная пролилась по песку желтому.

Издали слышны были вой зверей пустынных и крики вранов плотоядных, собравшихся терзать останки мужей падших.

Долго творилась сеча свирепая, и победа была сомнительна. Но наконец вечный промысл богов небожителей! – наконец Буривой, подобно тигру, жителю степей африканских, собрав дружину крепкую, ринулся в средину воинства противного. Что могло противиться шумному движению меча его? Он идет – и гряды пораженных знаменуют сие шествие. Вскоре настигает он Светодара, и исторгает меч и знамя из рук его, и отдает дружине своей влечь пленного в шатер свой.

Узрело воинство плен своего повелителя, и бледность покрыла ланиты неустрашимых, мечи и копья опустились, и робкие предались бегству. Народ, стоявший на стенах града, узрел сие, и вопль его возвестил погибель неизбежную.

Они отверзли врата победителю, и старейшины преклонили колена пред Буривоем и Бориполком, прося пощады.

«Щажу, – вещал надменный победитель, – щажу кровь вашу, жен и детей ваших. Не крови жаждал я и не корыстей косожских – хотел наказать князя безрассудного и княжну высокомерную. Изведите ее из терема девического в княжеский стан мой. Там ждем ее, пока жребий расположит ею».

Рек и удалился. Тишина воцарилась, и робкие граждане, трепеща возобновление битв гибельных, идут во множестве в терем стенящей Миловзоры. Не взирая на ее стоны и вопли, не взирая на ее мольбы и коленопреклонения, малодушные облекают ее в одежды брачные и ведут в жертву зверям свирепым.

При узрении приближения ее к шатрам воинским, Буривой с Бориполком осклабили суровые уста свои. Воинство произнесло радостный вопль. Один злополучный ее родитель, обремененный цепями плена, стоял прикованный к дубу высокому.

Миловзора с горьким стенанием пала у ног старца злополучного.

«Княжна Косожская! – вещал Буривой: – Право войны отдает тебя в руки наши; право жребия доставит тебя единому из нас, – он будет твоим повелителем и разрешит оковы твоего родителя».

Он вещал, и великий первосвященник начал приготовлять жребии, моля богов наказать преступника, который дерзнет нарушить права, ими даруемые.

Но мгновенно – при самом стане узрели двух витязей, подъезжающих с двумя оруженосцами. Злато и сребро, украшавшее их доспехи, и златые гривны, висевшие на грудях, открыли в них витязей славных двора Киевского. Наличники шлемов были опущены. Воинство печенегов и кривичей с благоговением открыло им путь к князьям своим, «Приветствуем вас, витязи незнаемые, – вещал Буривой. – Какая вина вашего присутствия?»

«Я Добрыня, – вещал один из них, – и се юный друг мой. Хотим знать вину торжества великого».

Буривой поведал ее.

«Почто жребий?» – вскричал Громобой, – то был он, – и сильная грудь его затрепетала под тяжелым панцирем.

Миловзора обратила на него взор кроткой благодарности.

«Такова воля наша, – ответствовал Буривой надменно, – и пременить ее ни что не сильно!»

Громобой вещал:

«Я витязь земли Русской и равен князю печенегов и кривичей. Разрушаю обеты ваши и сим мечем буду защищать княжну Миловзору от всякого дерзновенного, который пожелает найти смерть в ее похищении. Кинем жеребьи: кто первый из вас должен со мною ратовать?»

«Утверждаю слова его», – вещал Добрыня.

Мгновенно разлилась тишина по всему воинству. Буривой и Бориполк в безмолвии опустили руки в сосуд священный, и Бориполк первый исторг меч свой.

Зазвенели трубы бранные: воители воссели на коней своих, приняли копья от оруженосцев и устремились друг ко другу.

Слаба и неопытна была десница Бориполкова. С треском пал он с коня крепкого на землю песчаную, и обагренного кровию отнесли воины в шатер его. Воинство издало стон, – и Буривой с пылающим взором, с пенящимися устами сел на коня своего.

Они съехались, – и кони их пали на колена от первого удара. Витязи спешились. Уже мечи их багрели в крови противников: латы были во многих местах раздроблены; ярость усугублялась. Наконец Буривой, желая кончить прю великую, собрал все силы свои, поднял меч булатный, занес – Громобой уклонился, – и свирепый печенег, подобно кедру, расстлался по земле. Громобой устремился к нему, – и тяжкие оковы загремели на раменах кичливого.

«Рази, – ревел он к Громобою, – не хощу жизни, от тебя даруемой».

«Не жизни твоей искал я, – рек Громобой, – но желал отнять право на княжну прекрасную!»

«Боги, управлявшие твоим оружием, тебе ее даруют», – вещал печенег, и кровавая слеза вылилась из глаз его.

«Я дарую тебе свободу, – отвечал Громобой, – будь друг наш и собеседник. Храбрость приятна для души моей!»

Он рек и уклонился к князю Косожскому. Разрешил оковы его, снял наличник шлема своего и преклонил колена пред Миловзорою.

«Громобой!» – возопила она – и в бесчувственной радости поверглась в объятия своего родителя.

«Громобой!» – воскликнул Светодар и дружелюбно простер к нему руку свою.

«Се Громобой, – вещал Добрыня, – витязь Двора Киевского и друг Добрыни, дяди князя великого. Он избавитель твой и хочет получить в награду прелестную княжну, дщерь твою Миловзору».